Возвращение на Обитаемый остров - Владимир Третьяков

– Что такое опять?

– С самолета на них пустили два управляемых автомата. Я уж было, подумал, что им придется прыгать за борт…

– А просто взорвать самолет твои ребята никак не могли?

– Конечно, могли. Но в этом случае им бы пришлось давать полную мощность, и луч интенсивного рубинового цвета заметил бы даже слабовидящий.

– Да, пожалуй, ты прав. Помощь с небес – это как-то очень подозрительно. А наш «Микроб», как и жена Цезаря, должен быть вне всяческих подозрений.

Ладно, давай дальше. Как же им удалось выкрутиться?

– Да им, похоже, сама чертова бабушка ворожит! Откуда ни возьмись – появилась субмарина и добила самолет торпедой, наших морячков погрузили к себе на борт… Так что теперь они движутся к Островам в подводном положении, исключающим любые неожиданности.

– Твоими бы устами… Вы их видите?

– Да, сканер ведет субмарину.

– Хорошо, Жан, дайте им «зеленый свет», чтобы никаких случайностей… Ох, как мне нужен агент на Островах!

– Все понятно. Да не переживайте вы так, Рудольф, все будет в порядке.

– Хотелось бы, но после стольких неудач… По дереву не забудь постучать. Ну, все, отбой.

– Счастливо!

– Ну, что будем с ним делать, Барум?

– А что такое? Проверка закончена, и она показала, что этот субмарин – мичман, даже находясь в плену, вел себя достойно, как и подобает настоящему офицеру. Так что, я не понимаю твоих сомнений.

– Могу я с тобой говорить откровенно, не опасаясь, что ты где-то проболтаешься?

– Ну, о чем ты?! Мы же с тобой вместе не один год служим, выпили вместе не один боченок морской воды. Говори, в чем дело?

– Понимаешь, у меня к этому парню есть собственные счеты. Вернее, даже не к нему, а к его отцу. В свое время он забил до смерти моего брата, и я поклялся отомстить либо ему, либо кому-то из их поганой родни. Сейчас как раз у меня появился шанс сдержать слово, данное матери и поквитаться с одним из этих гадючьих Кейзо.

– Да ты что, неужели забил до смерти?! А как все это случилось?

– Брат шел по улице, когда старый барон, в компании таких же, как он пьяных дружков, пристал к нему по какому-то пустяку. Ну и, как это обычно бывает, слово за слово… Видимо, брат ответил этой сволочи как-то чересчур резко, ну тот его и начал месить, пока весь дух не вышиб. Сейчас же я хочу отплатить его сынку той же монетой. Барум, дружище, подыграй мне.

– Я, конечно, понимаю твои чувства, но кровная месть… Ты же знаешь, сейчас с этим очень строго, и по идее, я должен бы донести на тебя…

– Ты не можешь так поступить со мной, Барум! Как-никак, мы ведь оба принадлежим к одной касте. К тому же, я не предлагаю тебе рисковать собой. Я по этому делу старший, так что вся ответственность лежит на мне. Тебе необходимо лишь подыграть мне, причем не за просто так. Вот, у меня здесь десять тысяч империалов – этого хватит на то, чтобы купить неплохой домик на побережье.

– Взятку предлагаешь?

– Ну, какая же это взятка? Так, знак признательности.

– Хорошо, но в чем же ты думаешь его обвинить?

– Постараюсь вывести из себя, а там посмотрим. Может быть, за нападение на меня, или что-то в этом роде. Уверен, что при его характере, он обязательно где-то сорвется. Главное, ты будь в соседней комнате, все внимательно слушай, чтобы нам действовать воедино.

– Понятно. Хорошо, давай так и поступим.

* * *

Следователь был сух и подчеркнуто официален. На его худом, обтянутом морщинистой кожей лице, не отражалось никаких эмоций. Для него человек, сидящий за столом напротив, был очередным подследственным, и не более. Объект работы, вроде станка, у которого рабочий, изготавливая детали, зарабатывает деньги. Сколько таких же людей приводили сюда к нему для допроса, и сколько еще приведут?

– Имя? – скрипучим голосом произнес он так, что было непонятно, вопрос это или же просто слово, произнесенное в пустоту.

– Что? – переспросил Максим, еще не привыкший к такой манере разговора.

– Я сказал, имя? – повторил свой вопрос следователь.

– Чье? – вновь переспросил Максим, полагая, что его собеседник, уже осведомленный о его личности, спрашивает о ком-то другом, или же просто так оригинально шутит.

– Твое имя. Я спросил, как тебя зовут? – на лице чиновника все еще отражалась смесь скуки и равнодушия к субъекту, сидящему напротив.

Ага, а он, оказывается, вовсе и не думает шутить! И это ему, потомственному дворянину, какой-то смерд осмеливается тыкать?!

Баронская кровь и память предков мгновенно вскипела в жилах Максима, но он, прекрасно понимая, что сейчас не его время, тут же остыл, и спокойно, с достоинством, но все же смиренно ответил:

– Мое имя – Турренсок, – затем, выдержав паузу и, с усмешкой добавил. – Но хамы, вроде тебя, обращаясь ко мне, и тем, кто равен мне по происхождению, всегда называли нас на «вы» и, кроме того, не забывали обязательно добавлять: «Господин барон». Ты меня понял?!

После такой тирады в комнате на некоторое время повисла зловещая тишина. Следователь в упор рассматривал наглеца, осмелившегося оскорбить его при исполнении нелегких служебных обязанностей и, как бы переваривал сказанное. Когда же смысл фразы полностью дошел до него, он, не меняя выражения лица, сделал едва заметный жест сигаретой. Как будто стряхивал с нее пепел. В ту же секунду на Максима сзади обрушился удар страшной силы, опрокинувший его на пол. Потом его долго били. Даже нет, его месили и топтали ногами, как грязь на дороге, раскисшей от осеннего дождя. Спокойно и даже деловито, без какой-то особой злобы, просто выполняя свою служебную обязанность. У ребят такая работа – месить, но только не грязь, а живых людей. И, надо отдать им должное, справлялись они неплохо – когда Максима наконец-то оставили в покое, дозволив вновь взгромоздиться на табурет, на его теле, пожалуй, не осталось ни одной клеточки, которая бы не ныла от боли. Да, эти парни умели отрабатывать свой хлеб, а то, что ремесло себе такое выбрали… Ну что ж – это только родителей себе не выбирают, а профессию – каждый самостоятельно, что называется, по душе. Кому что нравится…

– Итак? – голос следователя вернул Максима к прерванному разговору.

Тот сплюнул в сторону кровавый сгусток, поднял голову и направил свой тяжелый взгляд в ту точку, где сходились брови вопрошавшего.

«Когда-нибудь и на моей улице будет праздник, и я влеплю тебе в это место. Как раз, между глаз. И если они после этого не выпрыгнут, то можешь считать это своим счастьем, но до конца своей жизни на всех фотографиях у тебя будут очень близко посаженные зенки…», – подумал Максим, а вслух спокойно произнес:

– Что именно – «итак…»?