Учитель музыки - Алексей Анатольевич Притуляк

– Один незнакомый художник, – отшутился Эриксон. – Его имя пока не известно широкой публике, но когда-нибудь…

– Понимаю, понимаю, – ощерился почтальон. Он достал из сумки два конверта и протянул Эриксону вместе с толстой потрёпанной тетрадкой: – Получите и вот тут распишитесь.

– Что это?

– Письма, – пожал плечами почтальон.

– А почему я должен расписываться?

– Потому что одно письмо из полиции, со штатсмаркой, за него полагается расписаться.

– Из полиции? – Эриксон почувствовал, как ноги его ослабели. – Но что им надо от меня? Я не имею ничего общего с полицией.

– Это не моё дело, господин Скуле, – отвечал почтальон, пытаясь всучить Эриксону тетрадь. – Там к обложке прицеплена ручка, будьте любезны, распишитесь, и я вручу вам письма.

– Послушайте, господин почтальон, я не могу получить эти письма. Дело в том, что они адресованы не…

    Тут он заметил вечного обитателя лестницы – Йохана – и осёкся.

– Не могли бы вы зайти ко мне? – сказал он. – Я всё вам объясню. Так будет сподручней.

– Мне не нужны ваши объяснения, господин Скуле, – почтальон, кажется, потерял терпение. – Мне нужно вручить вам почту и получить вашу роспись. У меня ещё целая улица впереди, некогда мне слушать ваши объяснения.

– Прошу вас, господин почтальон, – взмолился Эриксон. – Я нахожусь в ужасном положении, вы должны зайти ко мне.

    Наверное, лицо его выражало испуг и подспудную муку, потому что почтальон, задумчиво поглядев на него, пожал плечами и ступил в прихожую.

– Пройдёмте на кухню, – засуетился Эриксон. – Выпьем кофейку, и я вам быстренько всё обскажу.

– Некогда мне, – ещё сомневался почтальон, но Эриксон уже тянул его за рукав кителя.

    Усадив служителя на табурет, он поставил на плиту чайник, опорожнил в кружки по пакетику растворимого кофе и уселся напротив гостя. Несколько минут они молчали; тишину нарушал только чайник, который сначала тихонько засопел, потом запыхтел чуть погромче, и наконец решительно засипел.

– Ну и атмосфэра у вас, господин Скуле, – брезгливо повёл носом почтальон. – Вы что, сроду не проветривали тут?

– А что такое? – Эриксон принюхался. – Ничего не чувствую.

– Ну, это вы уже притерпелись, видать. Или нос у вас заложен, – и почтальон поморщился. – Проветрите обязательно, господин Скуле.

– Хорошо, – кивнул Эриксон. – Я проветрю, конечно, несомненно. С утра надо было сделать это, но я забегался по делам и совсем… Послушайте, господин почтальон…

– Эвард Хельш меня зовут, – вставил почтальон. – Хельш, пишется через эс-ка, обратите внимание.

– Замечательно. Послушайте, господин Хельш… Какие хорошие у вас имя и фамилия!..

– Да самые обычные, – снова перебил письмоносец.

– Не скажите, – улыбнулся Эриксон. – Не скажите. Вот возьмите фамилию Скуле… Она не кажется вам отвратительной?

– Фамилия как фамилия, – дёрнул бровью Хельш. – Уж ничуть не хуже моей.

– Нет, – покачал головой Эриксон, – ужасно звучит – Скуле.

– Да нормально звучит, – почтальон потрепал Эриксона по плечу. Потом крякнул и достал из кармана маленькую плоскую фляжку. – Разбавим кофеёк? – весело подмигнул он.

    Эриксон снял с огня закипевший чайник, разлил по кружкам кипяток. Почтальон плеснул по капле жидкости из своей фляжки. Запахло низкопробным коньяком или бренди.

– Ну вот, – улыбнулся Хельш, – так-то будет получше, небось, а?

– Да, – кивнул Эриксон, – конечно. Послушайте, господин Хельш, вы… вы меня знаете?

    Почтальон, уже подносивший кружку к губам, вернул её на стол и удивлённо уставился на Эриксона.

– О чём это вы? – произнёс он настороженно.

– Ну, я хотел спросить, вы давно меня знаете?

– Да сколько живёте здесь, столько и знаю, – отвечал Хельш.

– То есть, вы точно знаете, что меня зовут Якоб Скуле?

– Ну-у… – смешался почтальон, – как вам сказать… Паспорта вашего я, признаться, не видел, но… Нет, наверное, не точно знаю. А почему вы спрашиваете?

– Это я к тому, – пояснил Эриксон, – что – а вдруг я никакой не Якоб Скуле? А?

– Но вы же Якоб Скуле? – растерялся Хельш.

– В том-то и дело, что нет, – прошептал Эриксон.

– Вот что, – произнёс почтальон после повисшего на несколько минут удушливого молчания, – я, пожалуй, пойду, господин Скуле. У меня ещё целая улица. Вы распишитесь вот тут, – он открыл тетрадь, ткнул ручкой в нужное место.

– Подождите, подождите, господин Хельш, – засуетился Эриксон. – Вы же кофе ещё даже не пригубили… Подождите… Я, может быть, не так спросил… может быть, слишком прямолинейно, в лоб…

– Мне идти надо, – почтальон нетерпеливо постучал ручкой по тетради. – Распишитесь, будьте любезны.

– Не могу! – почти закричал Эриксон. – Я не Якоб Скуле. Понимаете вы? Я-не-Ску-ле, – произнёс он по слогам.

– А кто же? – перешёл почтальон на шёпот.

– Я… я Витлав Эриксон, инженер в компании «Норвиг Бильдверке».

– Это не моё дело, – покачал головой Хельш. – Будьте вы хоть королём Густавом, а я обязан доставить вам почту и получить с вас роспись. Распишитесь.

– Послушайте, – Эриксон отодвинул тетрадь, взял почтальона за руки, – послушайте, господин Хельш… одолжите мне ваш костюм. Буквально на час-два. Мне нужно выйти из дома, а там сидит эта Бегемотиха…

– Та-ак, – сурово протянул почтальон вырываясь. – Вот что, господин, как вы там себя назвали, давайте-ка исполним формальности, и я пойду. Ставьте подпись.

    Он бросил на стол письма, ткнул пальцем в тетрадь и строго посмотрел на Эриксона.

– Да, – поник инженер. – Да, господин почтальон, как скажете. Видимо, вы тоже…

    «Видимо, вы тоже состоите в этой шайке», – хотел сказать Эриксон, но вовремя остановился. Он торопливо поставил в нужном месте свою подпись и сел на табурет, закрыв лицо рукой.

– Вот и ладно, – кивнул Хельш, укладывая тетрадь в сумку. – И проветрите тут, господин Скуле, а то дышать у вас нечем. На том и спасибо-до-свидания.

    И он протопал своими сапогами в прихожую. Хлопнула дверь.

    Эриксон подскочил, метнулся следом. Тихонько приоткрыл дверь, на сантиметр, не более, и припал к образовавшейся щели ухом.

    Разумеется, Эвард Хельш остановился возле Йохана, с которым, наверное, был в приятельских отношениях. Впрочем, Йохан, похоже, со всеми в этом доме состоял в приятельских отношениях. Между ними состоялся недолгий разговор с пересмешками. Эриксон, как ни напрягал слух, не слышал, о чём они говорили. И лишь последние фразы, сказанные громче, донеслись до него.

– Да он же чокнутый, этот Скуле, вы что не знали? – сказал Йохан.

– Да, да, – кивнул почтальон, – всегда замечал, что в голове у него мухи дохнут, но не думал, что…

    Он не договорил, хлопнул Йохана по плечу и стал подниматься на третий этаж.

    Так же осторожно прикрыв дверь, Эриксон вернулся на кухню и принялся пить кофе. Он опустошил свою кружку и взялся за почтальонову. Сначала осёкся, но вспомнив, что Хельш так и не успел пригубить из неё, отхлебнул.