Новая девушка - Харриет Уокер

И я постаралась успокоить этого испуганного ребенка, напомнив себе, что горе — громадное чувство, от него никуда не убежишь и никак не избавишься. Я попыталась пожалеть Винни, а не злиться на нее за подобный от ворот поворот, намек, что я сделала что-то не так.

Знаю, дело вовсе не во мне.

Я вновь посмотрела на снимок — так сильно сжимала телефон, что на корпусе появились влажные отпечатки — и закрыла страницу, прежде чем поддаться соблазну искать новые снимки.

Так и свихнуться недолго.

Ну что ж… Она предвидела, что после появления статьи в новом номере будет некая реакция: парочка посланий от друзей, несколько сообщений от одноклассников, которые перешлет ей Ма, — но такого ажиотажа никак не ожидала. Еще никогда она не была так востребована! Мэгги ощущала себя самой популярной девочкой в школе.

Сначала букеты. Пять или шесть громадных букетов доставили в офис от различных пиар-агентств с поздравлениями по поводу занятия места Марго и восторгами по поводу статьи. Белые розы, зеленоватые гортензии, орхидеи кремового цвета с розовыми пятнышками — самые модные цветы. Букеты были точно такими же, какие обычно можно увидеть в интерьерах на фотографиях в светских журналах, и созданы они были флористами бутиков Мейфэра[10], которых все знали только по фамилиям. Такие букеты ставят в вазы на мраморных столиках и меняют каждую неделю. Не меньше 150 фунтов каждый.

А потом на почту обрушился бесконечный поток посланий от разных людей, продолжавшийся в течение почти недели после того, как журнал появился в продаже. Ближайшие друзья ждали эту публикацию, и в своих письмах говорили в основном о том, как классно Мэгги выглядит (еще бы!), и о том, как здорово видеть ее на страницах журнала. Но были и сообщения от людей, которых она не видела многие годы, — «бывших», школьных друзей, старых собутыльников. И это не считая множества «вы только посмотрите на нее!» в Фейсбуке от людей, встреченных на каких-то приемах, мужчин, с кем когда-то флиртовала, и тех знакомых, что в общем-то не очень нравятся, но кажутся достаточно интересными, чтобы нажать кнопку «принять», когда получаешь от них запрос на добавление в друзья.

Мэгги разместила в Фейсбуке пару фотографий со ссылкой на основной материал. Хоть «От» и печатное издание, но информацию необходимо распространять и цифровым способом. Ведь теперь люди ищут всё именно в Сети, а Мэгги была адептом самопродвижения. Ведь это часть ее работы, не так ли? Хотя, познакомившись с Марго, она заметила, что фешен-редакторы обычно довольно сдержанны во всем, что касается цифровых изданий. Некоторые считают, что слишком хороши для соцсетей, но рано или поздно им придется обратить внимание и на эту сторону медиа.

Мэгги разместила новость и в Твиттере, и теперь наблюдала, как подписчики делают ретвиты и распространяют информацию. Читателей у нее было не так много, но те, что имелись, действительно интересовались ее творчеством. Мэгги пока еще не успела поменять свой профиль в Твиттере с журналиста-фрилансера на исполняющего обязанности фешен-редактора журнала «От». Она сделала это сейчас, хихикая и чувствуя, как сердце в груди сжимается от гордости. Заодно поменяла и почтовый адрес на своей главной странице.

После этого наступил черед неизвестных почитателей. Телефон круглые сутки гудел от писем, присылаемых людьми, коих она ни разу в жизни не встречала. Они связывались с ней не только для того, чтобы сказать, как им понравилась статья, но и чтобы сообщить, насколько здорово она выглядит на фотографиях. Естественно, все это немного доставало и пугало, но само внимание льстило, да никто и не писал чего-то слишком уж… Кроме того, отказ от свиданий Мэгги перенесла тяжелее, чем рассчитывала, — совместная выпивка с кем-то хорошим, плохим, злым, уродливым или просто никаким является, в конце концов, одной из основных форм человеческого общения. И, отказавшись от нее, она сократила круг общения приблизительно на две трети.

А дальше двинулась индустрия моды — началось с тонкого ручейка, а потом превратилось в настоящий потоп. Несколько редакторов, заказывавших ей фриланс-материалы, поприветствовали и поздравили с успехом. Теперь, в новом сезоне, на показах она будет сидеть рядом с ними, а не на три ряда дальше: причина стать дружелюбными. Некоторые фотографы и стилисты хотели показать портфолио: вдруг ей понравится настолько, что она захочет пригласить их на съемку в «От».

Но в основном связывались представители пиар-агентств — те, кто увидел публикацию и сообразил, что Мэгги Бичер — тот человек, с помощью кого бренды могут попасть в журнал. Они приглашали ее на завтраки, ланчи, коктейли, чаепития и так далее… Мэгги удивило, что никто не предложил провести с ней ночь.

А еще они приглашали посетить их салоны, чтобы «побаловать себя», отполировать ногти и «просто поболтать», а также уложить волосы — все это, разумеется, за счет заведения. Мэгги воспользовалась столькими предложениями, сколькими смогла, — ведь ей надо было привести себя в порядок перед официальным стартом на следующей неделе. В конце концов, в офисе нужно выглядеть не хуже других.

Холли отвезла цветы к ней домой, погрузив на мотоцикл, как заправский доставщик пиццы. Мэгги извлекла на свет божий несколько ваз, имевшихся у них с Кэт, и вместе с Холли расставила букеты на пластмассовом журнальном столике из «ИКЕА», на разделочной поверхности буфета и на барной стойке. Мэгги чувствовала настоящие угрызения совести, когда ей приходилось потрошить некоторые букеты, чтобы расставить цветы в пинтовые стаканы, уведенные из ближайшего бара. Она была абсолютно уверена, что не такого будущего желали для своих произведений мейфэрские флористы, когда компоновали толстые стебли именно так, а не иначе, и перевязывали их шелковой лентой.

— Черт побери, кто умер?! — воскликнула Кэт, возвратившись с работы и рассматривая все это великолепие. И хотя они были действительно прекрасны, но такое количество цветочных композиций в крохотной квартирке превращало гостиную в реальное подобие часовни. — Кажется, твоя новая работа нравится мне не меньше, чем тебе. Надо будет привыкать.

«И мне, и мне тоже», — подумала Мэгги. Более того, ее интересовало, смогла ли привыкнуть Марго. Принимала ли уходящая редактор всю эту роскошь, мишуру, все эти чрезмерные проявления благорасположения и цветы в количествах, достойных крематория, как должное, или она все еще радовалась, как дитя, когда их доставляли ей домой? Действительно ли Марго — не напоказ, а глубоко внутри — бывала так же взволнована всем этим, как и Мэгги? Эта работа, наверное, самая лучшая в мире.

Мэгги подумала, что никогда не устанет от вида тяжелых бутонов, кивающих со стеблей, когда их передает курьер. Кто, черт побери, она такая, чтобы заслужить такое? Ей никогда не наскучит открывать плотные конверты из веленевой бумаги и извлекать написанные каллиграфическим почерком приглашения в самые изысканные места Лондона. Ее там ждут, подумать только!