Цербер для непокорной - Анна Сафина

коридоре. Я молчу от страха, ожидая обвинений брата, он же просто грозно буравит меня своим взглядом.

– Почему ты не сказала, что беременна от Димы? – говорит рассерженным голосом.

А я от его слов обомлела и потеряла дар речи.

– Я… – блею, проглатывая заготовленные слова, которые иногда репетировала перед сном, что беременна от своего шефа, но он меня настолько обескуражил, что все совершенно вылетело из головы.

– О церемонии в ЗАГСе я договорюсь, долго ждать не придется, – неправильно воспринимает мои слова и трактует по–своему.

– Но, Богдан… – пытаюсь объяснить, что Дима не имеет к ребенку никакого отношения, но из горла вырываются только нечленораздельные хрипы.

Он видит кое–что на моем лице, а затем я вижу, как в его отражается понимание.

– Ты ему не сказала… – выдыхает, а затем взъерошивает свои волосы, задумчиво глядя на меня.

Сглатываю, ведь, по сути, так и есть. Вот только, о чем не сказала – это уже совершенно другой вопрос.

– Да, – киваю весьма уверенно, ведь лжи в этом нет.

– Значит, отлично, что я его позвал на серьезный разговор, – складывает брат руки на груди и смотрит на меня с вздернутой бровью.

– Что? – спрашиваю в шоке, ведь все эти дни игнорировала будущего бывшего парня, не зная, как ему сказать, что мы… Расстаемся.

И тут раздается мелодия входного звонка. Мы с Богданом переглядываемся, вот только, если в его глазах отражается удовлетворение, то в моих – испуг. Брат ждет, что я пойду и открою гостю, но я нахожусь в ступоре и не могу шевельнуться, так что эта доля выпадает на него.

– Привет, что за срочность? Что-то случилось? – слышу напряженный голос Димы.

И тут тело снова начинает мне подчиняться. Я выбегаю в коридор, чтобы предотвратить катастрофу, но…

– Тебя родители не учили предохраняться? – успевает грозно спросить у парня брат, нависая над ним и наседая.

– Не понял, – тут же хмурится Дима, и я решаю вмешаться, пока Богдан все не испортил:

– Дима, нам нужно поговорить, – выпаливаю резко, пока никто из них не успел ничего предпринять.

– Почему трубку не берешь? Ты уже выздоровела? – спрашивает он тут же, от чего я краснею, а вот родственник смотрит на меня таким выразительным взглядом, что я краснею еще пуще прежнего.

– Думаю, вам нужно поговорить, – усмехается, пожимая плечами, брат и ретируется на кухню, глазами намекая мне тут же все выложить Димке.

Вот только… Он не знал, что с Димой у меня… Никогда и ничего, кроме поцелуев, не было. А живот мне так… Надуло… Горько усмехаюсь, подумав, как это нелепо будет выглядеть, если так все и расскажу.

– Я скучал, Лер, – улыбается, несмотря на хмурое выражение лица, парень и кидается ко мне, раскрывая объятия.

– Дим, – делаю шаг назад, пытаясь избежать его прикосновений.

И тут же его взгляд меняется, становясь более суровым, вот только в глубине я вижу понимание и горечь.

– Я так и думал, – качает головой, плечи его понуро опущены.

– Дим, я сказать хотела, что… Это не моя вина, но… Мне так жаль… – обхватываю себя руками, скрещивая их на животе.

– Другого нашла? – его губа дергается, скулы напрягаются от того, насколько сильно он сжимает челюсти.

– Нет! – тут же выпаливаю, выдыхая, но чувствую такую вину, что даже дышать тяжело. – Просто дело в том, что… Помнишь, я ходила на корпоратив, мне там…

– Ты мне изменила? – цедит сквозь зубы, скрестив руки на груди.

– Нет, то есть… Да… Но… – не знаю, как сказать то, что хотела, ведь выглядит все так, будто я, и правда, предала его.

А затем спрашиваю себя, разве это не так? Я в его глазах, да и собственных, всегда буду предательницей, разрушившей наши отношения.

– И кто он? – ухмыляется как–то мерзко Дима.

– Слушай, это не то, что ты думаешь… – пытаюсь как–то оправдаться, глядя, как меняется его лицо.

Оно становится более жестким, складки у губ огорчают меня.

– Можешь ничего не объяснять! – словно выплевывает, повышая голос.

Он смотрит на меня с презрением, и от этого я не могу сдержать слезу, чувствую, как по щекам течет влага.

– Не понял, – вдруг слышу сзади голос незаметно подошедшего брата. – Что у вас происходит? Или ты, Дима, так рад беременности Леры, что самообладание потерял?

Ситуация не могла стать еще хуже, но как только слова брата дошли до Димы, он сделал шаг назад, руки сжались в кулаки, демонстрируя агрессию. Вижу, как бешено от злости бьется жилка на его шее, а сама прикрываю рот рукой, чтобы всхлипы не раздавались так громко.

– Еще и ублюдка нагуляла на стороне? – произносит так зло, что я отшатываюсь, прикрывая живот.

– Слышь, за языком следи, раз за защитой не можешь, – тут же выдвигается вперед Богдан, пряча меня себе за спину. – Твой ребенок – твоя ответственность! Я тебя сразу предупреждал, что…

– Это не Дима, – всхлипы вырываются непроизвольно, но я кладу ладонь на спину брата, чтобы не вводить его в заблуждение.

– Что? – тут же звучит его голос, полный недоумения.

– Отец ребенка – не Дима, – меня просто разрывает, слезы текут градом.

Я опускаю голову, почти задыхаясь от слез и нехватки воздуха.

– Успокойся, Лер, пойдем, тебе нужно выпить воды, а ты проваливай! – тут же не теряется брат, а затем я слышу, как с силой хлопает закрывшаяся входная дверь.

Истерика начинает набирать обороты, но поглаживания и объятия брата успокаивают, вот только вместе с этим приходит и осознание, что теперь он не отстанет и будет допрашивать меня, кто же отец ребенка…

Богдан пока молчит, излучает подозрительное спокойствие. Я прохожу следом за них на кухню, но меня не обманывает видимая тишина. Спина брата напряжена, словно натянутая тетива, вот–вот и выстрелит.

– Держи, – наливает он с графина в стакан воду и протягивает мне.

Я беру бокал двумя руками, боясь, что дрожащими руками уроню на пол, и тот разобьется вдребезги на осколки, как только что произошло с нашей дружбой с Димой. Вот только шепчу себе внутри, чтобы не обманываться хотя бы самой. Это я все разрушила, это только моя вина, как бы мне ни хотелось перекинуть ответственность на чужие плечи, как я это делала всегда. Ведь брат мне позволял это, будучи старшим, давая мне возможность подольше побыть его принцессой, его маленькой младшей сестренкой. Вот только жизнь вносит свои коррективы, и даже подросткам когда-нибудь приходится взрослеть под гнетом обстоятельств.

– Ты… Молчишь… – сиплю, присаживаюсь на стул, стараясь не смотреть на родственника.

Он ничего не отвечает на это и лишь подходит к окну,