Под крылом дракона - Терри Лу

Потому что комнату, словно острая цыганская игла, пронзил оглушительный вопль…

И грохот рухнувших со стола кастрюль стал его финальным аккордом.

Сколько гремлинов может уместиться на кончике драконьего хвоста?

Помнится, лет двести назад этим вопросом заинтересовался один надоедливый драконолог, всюду преследовавший меня со складным метром и печальным домашним гремлином с тусклой от старости чешуей.

Драконолог был маленьким, круглым, как бочка, и жутко настырным. Я же в то время не зря слыл едва ли не самым кровожадным драконом во всей империи, и только укоризненные взгляды, которые бросал на меня гремлин, сморкаясь в замусоленную тюбетейку, спасли его хозяина от неминуемой гибели в струе огня.

Но мне все же пришлось слегка подпалить подол его мантии, дабы воззвать к остаткам благоразумия ученого, твердо вознамерившегося то ли получить Тальзарскую премию, то ли загреметь в дом для умалишенных.

В то время меня мало заботили драконологи, гремлины и схоластические споры.

И вот, спустя столько лет, сидя на крыше и цепляясь за башенный шпиль кончиком того самого хвоста, мне было страшно интересно услышать ответ. Но, увы, отважный драконолог давно почил с миром, и никто из современных схоластов до сих пор так и не рискнул повторить его безумство…

Оба солнца светят так ярко, что хочется распушить все тело, подобно сосновой ветке, топорщащей иглы, позволить солнечным лучам огладить каждую чешуйку, согреть каждый сантиметр ледяной кожи. Но я лишь блаженно щурю глаза да расправляю крылья, подставляя шершавым солнечным языкам то одно, то другое крыло.

Пахнет морем. Здесь всегда пахнет морем и иногда далеким хвойным лесом, а порой и не видными глазу полями с их дурманящей терпкой полынью и медовыми цветениями.

Воздух звенит, словно в нем натянуты тысячи невидимых струн, и от каждого вздоха или движения крыла они дрожат, звучат тонко и нежно.

Мне нравится проводить так время — нежась на солнце, подставляя тело теплым ветряным ладошкам. Мысли здесь легкие, как облачка над головой, того и гляди — унесутся, уплывут вместе с дальними собратьями, оставив голову пустой и словно невесомой… Но сегодня они похожи на тяжелые грозовые тучи — клубятся густым туманом и не уходят, сколько бы я ни гнал их прочь.

Не мигая, смотрю на два нависших надо мной солнца. Глаза драконов не так нежны, как человеческие, и смотреть на слепящие светила я могу долго. Очень долго.

Великий пращур, Бог-Дракон! Крылья твои — небо, простирающееся над миром, хвост — горные гряды, чрево твое — моря и океаны, полные жизни, а чешуя — плодородная суша… Говорят, один глаз твой, суровый, палящий багрянцем, всегда бодрствует и зрит все, что творится в родном Мабдате. Другой же сновидит иные миры… Но я-то знаю: это ложь. Ты просто спишь. И сон твой крепок и беспечен, как сон младенца.

Способно ли что-нибудь разбудить тебя, пращур? Ужели смысл твоего существования — сон? Как пронзительны, как несчастны должны быть крики твоих детей, чтобы ты наконец открыл глаза и ответил на мучительные вопросы…

Страшный вопль заставляет вздрогнуть всем телом, так что когти соскальзывают с крыши и всполошенно молотят по ветхой черепице, срывая и сбрасывая ее вниз целыми пластами. Башенный шпиль скрипит, когда хвост судорожно обвивает его, кренится под тяжестью тела. С трудом удерживаясь на крыше, вытягиваю шею в попытке понять природу отчаянного звука, потрясшего стены замка.

Снова Лис и принцесса что-то не поделили? Давлю тяжелый вздох, выпуская из ноздрей струйки дыма. Мысли невольно возвращаются к последним суматошным событиям.

Помню, дедушка любил повторять: «Жизнь, Джа Лу, похожа на корзину со сладкими финиками — никогда не знаешь, какой из них окажется червивым». И вот уже несколько месяцев, сколько бы я ни запускал руку в эту злосчастную корзину, финики попадались один другого гаже.

То принцесса с замашками тирана и внешностью горного тролля вламывается в замок, нарушая тихое, умиротворенное уединение, угрожая страшной истерикой и требуя рыцаря на белом коне, будто они у меня в кухне висят по три штуки на связке. То рыцарь, раздобытый невообразимыми усилиями, оказывается мелким взбалмошным мальчишкой, вызывающим то зубную боль, то гомерический хохот. Да еще, вместо того чтобы воспылать друг к другу положенной любовью и исчезнуть, наконец, в неизвестном направлении, «милые» тем только и тешатся, что базарной бранью!

Великий пращур, как же хочется просто тишины и покоя…

Если так продолжится и дальше, я за свою глотку и извергнутый ею огонь не ручаюсь!

Расправляю крылья, намереваясь вернуться в замок и поставить все точки над «i». Ну, детишки, допрыгались…

Замираю на месте с одним развернутым крылом и распахнутой пастью.

Имей я в этом обличье кулаки, протер бы глаза, а так лишь изумленно наблюдаю, как по широкой песчаной дороге от леса движется в сторону замка всадник в полном рыцарском облачении на красивом сером в яблоках жеребце.

Часто-часто моргаю, стараясь прогнать призрачное видение. Но рыцарь все так же упрямо едет, гордо зажав латной перчаткой штандарт с незнакомым гербом. Конь под ним молодой, полный сил, вон как резво отстукивает копытами, поднимая густые клубы дорожной пыли.

Нет, не мерещится. И в самом деле рыцарь! Но… сердце замирает в сладкой надежде… Быть не может, чтобы за ней… Или может?

Сорвавшись с крыши, делаю круг и залетаю за башню, надеясь, что рыцарь не успеет заметить — не то, саламандрр-ра, испугается еще раньше времени…

Опускаюсь на широкий каменный парапет, складываю крылья, готовясь к трансформации…

О, долгожданный покой! Мои ноздри уже чуют твой нежный аромат!

* * *

Хватка у Джалу была железной.

Осознав тщетность попыток вырваться, я безвольно обвисла в его руке. Принцесса продолжала яростно брыкаться и царапаться, как дикая белка, но от хватки не избавилась.

Я была почти благодарна дракону, ворвавшемуся в кухню в тот самый момент, когда принцесса, вцепившись мне в волосы двумя руками, похоже, вознамерилась снять вражеский скальп и как трофей повесить в спальне над фикусом.

Сообразив, что так просто ей не освободиться, девушка избрала иную тактику и теперь что-то кричала, обличительно тыча в мою сторону пальцем. Я похолодела. Неужели выдаст, змея подколодная?

Не обращая ни малейшего внимания на вопли принцессы, за шкирки, словно двух нашкодивших котят, Джалу подтащил нас к окну. На мгновение мне показалось, что дракон собирается швырнуть нас в пропасть, но он лишь грубо встряхнул, едва не столкнув лбами, и рявкнул:

— Смотрите!

Теперь мы с принцессой, позабыв страх, жадно вглядывались в маленькую, едва заметную фигурку. Она быстро приближалась, обрастая деталями: квадратный штандарт на длинном древке — красный с белыми зигзагами и золотыми кисточками по краям; сверкающие на солнце доспехи, шлем (близкий сородич моего рогатого ведра), симпатичная лошадка в массивной сбруе.