Стрелок. Путь в Туркестан - Иван Оченков

– Что случилось, Ахмет?

– Да вот, Степанида Филипповна, человек господина Будищева спрашивает.

– Доброго здоровьичка, – поклонился Федор, стянув с головы треух.

– Здравствуйте. Только Дмитрия Николаевича теперь нет.

– Вот незадача, – огорчился Шматов. – А скоро ли будет?

– Не знаю. А вы по какому делу?

– Да повидаться хотел…

– Вы знакомы?

– Стеша, кто там? – спросила барышню подошедшая из глубины квартиры дама и, выглянув наружу, удивленно воскликнула: – Федя?

– Госпожа Берг, – расплылся в счастливой улыбке парень. – Так точно, я это.

– Вы его знаете? – уточнил всё ещё сомневающийся дворник.

– Ну, конечно! Это же Федя Шматов. Они вместе с Дмитрием Николаевичем служили в Болховском полку. Феденька, заходи! Только валенки свои отряхни веником, пожалуйста.

Заявившийся примерно через час Будищев, казалось, совсем не удивился появлению армейского приятеля.

– Здорово, дружище! – весело воскликнул он, крепко обнимая Федьку. – Ну что, не замордовали тебя на службе?

– Не-а, – улыбнулся во весь рот Шматов. – В Болгарии хорошо было, а как нас в Рассею вернули, так и срок мой вышел. Демобилизовали.

– Добро, коли так, – усмехнулся Дмитрий и, обернувшись к своим женщинам, спросил: – Красавицы, вы нас кормить сегодня будете? А то я устал как чёрт, да и замерз к тому же.

Напоминание, впрочем, оказалось излишним, поскольку Геся и Стеша уже суетились, накрывая круглый стол посреди гостиной. Завидев супницу, из которой доносился аромат щей, фаянсовые миски и мельхиоровые столовые приборы, Федька оробел и не знал, куда себя девать. Но гостеприимный хозяин, не обращая внимания на его стеснение, усадил однополчанина рядом с собой и тут же наполнил хрустальные рюмки водкой из запотевшего графинчика.

– Давайте за встречу!

Все, кроме Степаниды и Семёна, которым выпивка не полагалась по малолетству, дружно выпили.

– Хороша! – крякнул Будищев, и, заметив выразительный взгляд Геси, с хитрой улыбкой добавил: – Особенно с мороза.

– Это верно, – поддакнул порозовевший Шматов.

– Кушайте, пожалуйста, – налила ему полную тарелку Стеша и, вернув половник в супницу, присела рядом с усиленно работающим ложкой мальчишкой.

– Благодарствуйте, хозяюшка, – отозвался парень и принялся за еду.

Поскольку в доме Будищева все работали, приготовление пищи лежало на прислуге – улыбчивой вдове лет сорока пяти по имени Авдотья. Официально она числилась кухаркой, но вдобавок к заботам на кухне закупала продукты, убиралась в доме и вообще вела хозяйство. Иногда ей помогала Степанида, да и Гедвига Генриховна, бывало, баловала своих домашних тельной закуской из сельди или запеканкой[18], но в основном та прекрасно справлялась сама, тем более что её хозяева были людьми непривередливыми.

– Знаменитые щи! Наваристые, – похвалил Федька с блаженной улыбкой.

– Это ты ещё солянки в исполнении нашей поварихи не пробовал, – заметил Дмитрий и пододвинул к приятелю рюмку, – давай вздрогнем, и расскажешь, как там наши?

– Слава богу, все живы, – начал обстоятельный рассказ Шматов. – Северьян Галеев на сверхсрочную остался, сказывали, уже в фельдфебели метит. Как чувствовал, что мы встретимся, велел кланяться. Степка Егоров, что артельщиком был, как и я, демобилизовался. Говорил, трактир откроет.

– Этот сможет. А офицеры?

– По-разному. Их благородие господина Гаупта перевели в штаб, Михау тоже куда-то черт унёс. А вот Всеволод Михайлович служат ещё.

– Это ты про Гаршина, что ли?[19]

– Ага. Хороший офицер, с понятием. А вот господин Малышев в отставку подали.

– Понятно. А теперь расскажи, где ты шарахался до сих пор?

– Так домой в деревню отправился.

– И что там?

– Худо, – не стал скрывать Фёдор. – Мамка ещё прошлой зимой померла. Один я остался. Избенка без пригляду совсем худая стала, скотину мир разобрал, так что хозяйства почитай, что и нету. Я сперва на заработки подался в Рыбинск. А уж там барчука нашего встретил.

– Лиховцева?

– Его.

– Ну и как он?

– Бедует.

– Прямо-таки бедует?

– Известное дело. Хоть и благородный, а без ноги трудно!

– Тоже верно.

– Так вот он мне твой, то есть ваш, адрес и дал!

– Я так и понял, – покивал Будищев, потом с сомнением оглядев наряд однополчанина, обратился к Гесе: Гедвига Генриховна, счастье моё, ты видишь, как одет наш друг?

– Как крестьянин, – отозвалась та, сделав вид, что не поняла намека.

– А разве это хорошо?

– Смотря для чего.

– Для жизни в большом городе!

– Дмитрий, что ты от меня хочешь?

– Блин, я тебе конкретно намекаю, что надо бы его приодеть!

– Ты думаешь, ему подойдет отделанная кружевами кофточка из розового муслина?

– Из какого нафиг муслина, и почему кофточка?

– Господи, Будищев, а ничего, что у меня мастерская по пошиву дамского платья?

Услышав это, Стеша с Семёном чуть не поперхнулись от смеха, а раскрасневшийся от выпитого Фёдор только растерянно хлопал глазами, не понимая толком, о чём идет речь.

– Молчать, женщина, – шутливо пригрозил пальцем своей половине хозяин дома. – Твой день – восьмое марта!

– Я серьезно, Дима. У нас и ткани и фурнитура рассчитаны для дам, причем весьма небедных. Разумеется, мне и моим работницам достанет квалификации пошить мужской костюм, но сам подумай…

– Не надо, – попробовал робко возразить Шматов, но бывший унтер на корню пресек дискуссию.

– Федя, извини, конечно, но ты выглядишь, как последнее чмо! А в Питере, брат, везде встречают по одежке. Стало быть…

– И эта одежка не должна сидеть как на корове седло, – мягко прервала сожителя Геся. – Я вполне согласна, что нашему другу нужно обновить гардероб, но это не значит, что ему немедля следует пошить фрак!

– И что ты предлагаешь?

– Вообще-то существуют лавки готового платья. Но если это не подходит, то своди его завтра к Анне и дело с концом.

– Ты про Виртанен?

– Именно. Она хорошая портниха и работает быстро.

– Ладно, уговорили, – нахмурился Будищев, – завтра сходим к Аннушке.