Контрольный выстрел - Валерий Горшков

— Вам кого, молодой человек? — поинтересовался дядя, шевеля ноздрями и принюхиваясь.

Что это он? Неужели виски еще не выветрилось?

— Добрый день! — вежливо поздоровался я. — Могу я повидать Евгения Лисицына?

— Женьку?! — воскликнул дядя и шагнул назад, вернее, отскочил.

«А ведь сейчас захлопнет!» — подумал я и просунул в щель ногу. Но оказалось, зря я предпринял этот маневр — дядя снял предохранительную цепочку и распахнул дверь.

— Псих какой-то! — высказал он свое отношение ко мне. — Третья дверь направо. С утра Женька был дома. Я его видел на кухне…

Я затопал по темному коридору. Остановившись у третьей двери, я постоял, прислушиваясь, потом постучал и сразу услышал исчерпывающий ответ:

— Отвали, сука, последний раз предупреждаю!

Голос явно принадлежал молодому парню, причем в состоянии сильного подпития. Недолго думая, потянул на себя ручку — дверь отворилась, и я вошел, хотя меня и не приглашали.

Довольно просторная комната с антикварной мебелью, пребывавшей в весьма плачевном состоянии, уже с год как требовала генеральной уборки. Сразу бросились в глаза толстый слой пыли на экране огромного допотопного телевизора «Рубин», бутылки из-под пива на высоком буфете красного дерева. А аляповатые постеры с сисястыми девицами на противоположной стене и раскиданные по письменному столу тетради и книги напоминали мне собственную комнату, когда я был восьмиклассником и на все плевал с высокой башни.

— Ты кто такой?!. Чего надо, а? Заблудился?! Высокий худощавый парень в спортивном адидасовском костюме полулежал, откинувшись на подушки, на диване. Отхлебнув прямо из початой бутылки «Адмиралтейское», он уставился на меня пустыми голубыми глазами.

Я подошел, взял стул и, придвинув его к дивану, уселся задом наперед. Достал сигарету, закурил.

— Значит, ты и есть Евгений Лисицын? — спросил я, многозначительно поджав губы. — И где сейчас твой героический «Запорожец»?

Рука с бутылкой пива замерла, а потом задрожала. Парнишка моментально протрезвел — в глазах заплескался страх. Облизнув губы, он громко икнул и зачастил:

— Это не я… Я не виноват… Это все он… Это не я…

— Успокойся, дурила! — оборвал я его, а затем, слегка повысив голос и придав ему как можно больше жесткости, добавил: — Сейчас ты, стручок гороховый, напряжешь извилины и расскажешь мне все, что ты делал вчера, включая момент, как ты сел за руль своего лимузина-кабриолета вчера вечером. Если соврешь!…

Хотя это был запрещенный прием, но я все-таки достал из кобуры свой ПМ, провел ладонью по вороненому стволу и тут же убрал назад.

Похоже, я перегнул палку — Лисицын внезапно побледнел, губы у него посинели, челюсть отвисла.

«Ну все, Кирсанов, суши весла!» — с досадой подумал я. Если этот молокосос потеряет дар речи, что тогда? Я поспешил сгладить впечатление, которое произвел «Макаров».

— Откуда машина? Права есть? Работаешь, учишься?

— Отец подарил подержанную, — кивнул он. — Права есть. Учусь на третьем курсе. Электроника, программирование…

— Как было дело? — не давая ему опомниться, сыпал я вопросами. — Где сейчас твой «запор»?

— На стоянке. Я не виноват! Это все Смоляков. У, гад! Смоляков вел машину…

— Кто такой Смоляков? Где проживает?

— Смоляков учился со мной в одном классе. У него дядя… — Парень замялся. — Ну, в общем, криминальный тип… Кличка Рэмбо. Смоляков живет сейчас где-то в Зеленогорске, я у него ни разу не был, — тараторил Лисицын. — Рэмбо — родной брат его матери. Он построил себе там дачу, а Петька с матерью как бы за ней приглядывают. Они не бедные, у них денег — куры не клюют! Смоляков на новой БМВ ездит, а мать его раньше универмагом заведовала…

— Вспоминай, что было вчера, и быстро! — наседал я на него, умышленно стряхивая пепел прямо на пол. Конечно, хамство, но так частенько ведут себя братаны. Короче, такая манера начисто отбивает всякое желание вешать лапшу на уши.

— Вчера утром Смоляков заявился с бутылкой «Довганя». Гулял где-то на свадьбе поблизости, ну и решил пообщаться со старым знакомым. Со мной то есть…

— Один?

— Сначала не один, а с каким-то Булей. Тот уже был бухой, очень скоро набрался под завязку и ушел дрыхнуть. А мы смотались еще за пузырем. Потом поехали в баню. Я, правда, уже не пил — не лезло, а тот давил по полной программе, Смоляков не пьянеет!

Лисицын взял пепельницу, нашел в ней бычок подлиньше и стал его разминать. Я небрежно бросил ему пачку «Лаки страйк». Подождал, пока он закурит.

— Чем промышляет этот твой Смоляков? Явно не в ЛГУ учится!

— Не знаю, честное слово, не знаю! Спрашивал, но он так и не сказал. Намекнул, что, мол, работает на дядю. Кем — непонятно. Деньжищ — полные карманы! После бани мы поехали в Ломоносов, к его другану, но того не оказалось дома. Вернулись обратно ко мне…

— И все это время катались на БМВ? Какая модель?

— Седьмая. Машина новая, но недалеко отсюда лопнул передний баллон. Смолякову было лень возиться, и он вызвал по сотовому техничку. Она запаздывала, а мы уже должны были рвать к каким-то манекенщицам к Трем Хохлам, на Дыбенко. Смоляков договорился… Ну я и сказал ему, что отец отдал мне свой старый «Запорожец». Он сразу обрадовался, раздухарился, и мы помчались на стоянку… — Лисицын развел руками. — Ну поехали, конечно! Смоляков горланил песни и гнал на полной, а на мосту Шмидта пошел на обгон и впечатался в пятисотый «мерс».

— Что было потом?

Из «мерса» выскочили два мужика. Крутые… Водила — здоровый, как лось! И важняк… Коммерсант, скорее всего. Смоляков ни с того ни с сего набросился на них, будто это не он виноват, а они. Надеялся, они струхнут. Ну а водила начал на него, конечно, наезжать. Записал номер «Запорожца», позвонил по мобильнику каким-то «быкам», сказал, что нас будто бы употребят на днях или раньше, а потом сел за руль и уже включил зажигание. Они торопились куда-то… А Смоляков достает из кармана пиджака пистолет и дырявит у «мерса» передние баллоны. Я прямо обалдел! Ну, думаю, полный пиздец…

— Ты знал, что у Смолякова с собой оружие?

— В бане он раздевался, и я видел пистолет. Знай я, что Смоляков шизанутый, никуда бы с ним не поехал, честное слово!…

Парень исподлобья посмотрел на меня. Он никак не мог взять в толк, кто я такой, но спросить напрямую не решался.

— Дальше!

Я кинул взгляд на будильник. Было две минуты второго.

— Дальше — сумасшедший дом, — сказал Лисицын тусклым голосом и вздохнул. — Водила, он же телохранитель, как я думаю, того важняка выпрыгнул из машины с «пушкой» в руке, а Смоляков заявляет тем, что с «мерса», что, мол, их самих скоро употребят, а за нанесенный моему «Запорожцу» ущерб придется выложить штуку зеленых.