Законы стаи - Полина Ром
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надо сказать, работа была совершенно адская. Недалеко от нашего дома, примерно на том же уровне, был поставлен длинный щелястый сарай, в котором постоянно топили несколько печей. Рядом с сараем протекал небольшой каменистый ручей, не слишком глубокий, но порожистый. Часть берега была покрыта деревянным настилом. На нем, задрав пятые точки кверху, на коленях стояли женщины и полоскали белье в ледяной горной воде. Здесь его почти не терли руками, а кипятили в огромных чанах с раствором щелочи.
На торцах сарая были широкие, постоянно открытые двери с обеих сторон. По этому длинному коридору постоянно гуляли довольно прохладные сквозняки, от печей несло жаром, над бачками клубились едкие испарения…
Сидеть и отдыхать было некогда. Я с каким-то ужасом смотрела на крупных массивных женщин, из которых моя мать была, пожалуй, самой мелкой и пожилой. Целыми днями я таскала воду в тяжеленных ведрах, колола и закидывала дрова в ненасытную печь, помогала Нерге снимать неподъемные бачки и полоскала белье в ледяной воде.
К вечеру ломило все тело, гудели ноги, кожу на руках и лице пощипывало от осевших за день щелочных испарений. Здесь же во много рядов были натянуты веревки, где развешивалось выстиранное белье. Высохшее складировалось в огромные корзины с двумя ручками, и их шустро утаскивали молодые мальчишки из стаи гладильщиков.
Теперь я гораздо лучше понимала прежнюю обитательницу своего тела. Я тоже готова была на что угодно, лишь бы вырваться из этой круговерти. Только пока я не представляла, чем и как можно заняться. А вечером мы возвращались домой такие уставшие, что было уже даже не до мечтаний. Я чувствовала, как меня затягивает в замкнутый круг.
В сумерках, к моменту, когда печи уже остывали, тяжело дыша и хрипловато покашливая, приходила госпожа Пасан -- грузная пожилая женщина, с силой опирающаяся на толстую лакированную трость. Её одежда разительно отличалась от нашей. Нет, не покроем. Точно такой же балахон по форме сшит из был из тонкой, мягкой, похоже, хлопковой ткани в ярких цветах.
Я начала понимать, что в этом мире есть и другие условия. Не обязательно жить в хижине с земляным полом и носить одежду из некрашеного грубого полотна. Здесь уже существуют и красивые ткани, и лаки-краски, и, наверняка -- прочие вещи, делающие быт удобнее, украшающие и улучшающие его.
Госпожа Пасан раздавала в протянутые руки женщин некоторое количество мелких прямоугольных монет, задыхаясь, брюзгливо выговаривала старшей прачке Лайхе какие-то претензии и, так же тяжело дыша, уходила к следующей прачечной.
За ней всегда следовал молчаливый крупный мужчина с сильно обезображенным лицом – два рваных шрама пересекались на левой половине. К его поясу были подвязаны с десяток мешочков с монетами. Этакий ходячий сейф. На поясе у него висел устрашающих размеров тесак, а из рук он не выпускал не слишком длинную, но увесистую дубинку.
Впрочем, смотреть на все это было интересно только в первый день. Из разговоров я уже знала, что госпожа Пасан -- помощница сарта прачек. И таких помощниц у него было то ли три, то ли четыре – все прачки были членами его стаи. Самого сарта или даже саму, я ни разу не видела.
Заодно я узнала, что конкретно значит «еще одна семья из верхнего города» -- к корзинам с грязным бельем, которые выделяли Нерге, добавили еще одну.
Утром, когда мы приходили, эти бездонные корзины уже дожидались нас – постельное белье, полотенца, салфетки и скатерти. Другого мы не стирали. Прачки сплетничали между собой, что за платья и блузки, а также за нижнее белье, платят значительно лучше. У некоторых прачек были помощницы, у некоторых нет. Почти все женщины были грубы, хамоваты и бесцеремонны. Часто вспыхивали склоки, а один раз произошла даже серьезная драка.
Я в это время колола дрова и увидела только результат -- разбитый нос одной из женщин, но даже этого мне хватило, чтобы испытать очередной приступ отвращения к такой жизни. Как я поняла позднее из рассказа Нерги, "победила" более молодая и крепкая соперница, хотя права была та, что старше. И никто не счел нужным вмешаться!
Теперь я очень хорошо понимала прежнюю Мари. Кто угодно мечтал бы вырваться из этого ада. Этот скотский, почти рабский труд, так низко оплачиваемый, вселял в меня ужас. Я никогда не была лентяйкой, но понимание, что от меня ожидают покорности и такого же труда всю оставшуюся жизнь, вызывало отвращение и уныние.
Нерга, пусть и не блистала особым умом, дочь все же любила и, как ни странно, была довольно чуткой женщиной. Скорее всего, она просто помнила себя молодой и потому попыталась утешить меня, когда мы возвращались домой:
-- Ничего, детка , ничего, – она погладила меня по плечу распухшей шершавой рукой. – Еще два дня отработаем, а там и выходной. Хочешь, сходим на рынок вместе?
Очевидно, ей казалось, что это весьма заманчивое предложение, потому что, улыбнувшись, она пообещала мне купить орехов.
Эти орехи меня просто добили! Шесть дней рабства, и в качестве вознаграждения горсточка орехов! Я с трудом сдержала слезы, мне не хотелось пугать ее или обижать, поэтому я только покорно кивнула головой.
Домой мы, как правило, приходили совсем без сил, наскоро ели, изредка – рыбу, чаще всего или пустую кашу, лишь чуть-чуть сдобренную молоком, или такой же пустой суп, с редкими кусочками овощей. После этого сил больше не оставалось ни на что, а утром нас ждали новые корзины белья.
Глава 10
Глава 10
ОСКАР
Пока заживали синяки на морде и прочие «боевые травмы», я никуда не выходил. Потихоньку, не торопясь, поменял прогнившие доски в заборе, забил по паре гвоздей в табуретки, чтобы были крепче и не скрипели, почистил от налипшей грязи дорожку, прибрал и сжег мусор во дворе.
На пятый день от момента моего пробуждения в этом мире, когда Оллы не было дома, а я укреплял калитку, напротив меня молча остановились два молодых парня. Я поднял голову – один из них был тот самый Сайм, которого я выкинул в первую ночь.
У второго от угла глаза, пересекая бровь до самых волос, тянулся довольно грубый широкий
