Мертвецы не пьют у Лафитта - Сиана Келли

— Мм-хм, — промычала я с набитым тортом ртом, когда он поцеловал меня в макушку и ушёл.

Я съела последний кусочек, разобралась со своими грязными тарелками и приготовилась к тому, что должно было произойти.

Я нашла Клайва с Расселом и Годфри, разговаривающими тихими голосами в небольшой зоне отдыха, расположенной ближе к моему месту на окне, нежели к двери. Все они подняли глаза, когда я вошла. Выражение лица Клайва было пустым, Рассела озабоченным.

Годфри, в отличие от двух других, расплылся в широкой улыбке.

— И вот она идёт, наша местная хладнокровная убийца! Скольких ты вырубила прошлой ночью? Троих? Четверых?

— Пятерых, — сказал Рассел. — И тебе следовало бежать, как только это началось. Ты предупредила нас об угрозе. Ты и так сделала больше, чем положено. Тебя могли убить прошлой ночью, — он сосредоточился на Клайве. — Ей не следовало позволять оставаться. Это её не касается.

Я уже открыла рот, чтобы возразить, но Годфри начал смеяться.

— Не будь идиотом. Она спасла нашего милорда и хозяина.

С жёстким выражением лица глаза Рассела скользнули по Годфри и остановились на мне.

— Если бы он не пытался защитить тебя, он бы почувствовал нападение. Ты была обузой, — он снова повернулся к Клайву. — Я прошу прощения, сир, но она не должна была здесь жить. Это слишком опасно.

— Сэм остаётся, потому что я хочу, чтобы она была здесь, — сказал Клайв таким тоном, что Рассел заткнулся, а с лица Годфри сошла ухмылка.

Оба мужчины, почти в унисон, склонили головы и пробормотали извиняясь:

— Сир.

Повернувшись ко мне, Клайв сказал:

— Мне нужно закончить здесь, а затем я хочу обсудить, куда ты пойдёшь, пока меня не будет. Как бы мне ни было неприятно это признавать, Рассел прав в одном. Этот ноктюрн небезопасен для тебя без меня.

Он указал на сиденье у окна, а затем снова сосредоточился на своих людях.

Я подошла к окну, как хороший, послушный маленький оборотень, и забралась в угол подоконника с тяжёлыми подушками. Клайв даже повесил занавески, чтобы сиденье можно было отделить от остальной части помещения. Я мечтала о месте у окна с тех пор, как впервые прочитала «Джейн Эйр».

Откинувшись на подушки, я поджала под себя ноги и поправила занавеску так, чтобы она скрыла от посторонних глаз мою голову. Я хотела иметь возможность закрыть глаза и сосредоточиться, чтобы это не выглядело странно, хотя Годфри и Рассел сидели ко мне спиной.

Склонив голову набок на подушку, я расслабила конечности и попыталась сделать то, что сделала прошлым вечером в разгромленной гостиной напротив. Однако, не зная, как я это сделала, я понятия не имела, как это повторить. Я изо всех сил сосредоточилась, пытаясь расслышать то, что было сказано. Ничего.

Может быть, Мег ошибалась. Может быть, это не было моим талантом. Вот только вчера я почувствовала их эмоции. Я слышала их самые сильные мысли. Однако это было в состоянии сильного волнения. Нужно ли мне было находиться в ситуации боя или бегства, чтобы получить доступ к навыку? Это было бы неудобно.

И тут я кое-что заметила. За тёмными веками я заметила холодную зелёную искорку, которая пульсировала в такт словам Годфри. Я сосредоточила всю свою энергию на этом зелёном свете, представляя, как погружаюсь глубоко, погружаюсь в себя. Боль разрушила мои мысли, как будто я ударилась головой о стену из зелёного цемента. А потом я услышала кое-что. Это был почти неслышный шёпот, который сопровождал его произнесённые слова.

В сознаниях царит хаос, и Годфри ничем не отличался. Он обдумывал слова, которые произносил, но его также раздражало, что Рассел был чересчур консервативен в своих ответах Клайву. Он хотел, чтобы тот был менее сдержанным. Они с Расселом были самыми преданными Клайву. Им не нужно было взвешивать каждое слово.

Годфри подумал, что Клайв ведёт себя странно. Его тон со мной был совершенно неправильным. Он любил меня. Годфри видел, как любовь сияла в его глазах всякий раз, когда он говорил, или даже думал обо мне, и всё же он был холоден и пренебрежителен, отправляя меня на место у окна. А я ушла без раздражённого рычания. Что-то было не так.

— Годфри, я бы хотел, чтобы ты подумал о том, как мне противостоять Лафитту, — сказал Клайв.

— Вы не можете ехать один, сир. Я абсолютно уверен, что вы могли бы уничтожить гнездо самостоятельно, но я не считаю, что это было бы разумно.

Его мысли шли прямо в этом направлении, но он беспокоился о потере Клайва. Они пробыли вместе в течение сотен лет. Он не хотел, чтобы Клайву причинили боль или, что ещё хуже, убили.

— Если бы я решил взять с собой небольшую группу людей, кого бы ты предложил? — спросил Клайв.

«Меня!» Эта мысль прозвучала как крик.

— При всём моём уважении к Расселу, я думаю, что ноктюрну нужно, чтобы он остался. Остальные любят меня, но они не боятся меня так, как его. Думаю, ему нужно остаться, чтобы сохранить этот дом в целости, — он сделал паузу. — Вместо этого я прошу, сир, чтобы вы взяли меня. Я здесь не так нужен, и сочту за честь выступить в качестве вашего щита.

Его мысли совпадали с его чувствами, хотя внутренне он сомневался в Расселе. Он задавался вопросом, как Лафитт обратил так много людей в доме, если Рассел не был каким-то образом замешан в этом. Было больно думать об этом, но он был подозрителен и поэтому не хотел, чтобы Рассел стоял за спиной Клайва.

— Есть ли в доме ещё кто-нибудь, кто, по вашему мнению, должен поехать со мной?

— Она, — сказал Годфри. — Она сражалась так, как будто тренировалась годами. И самое приятное было то, что они этого не ожидали. Я видел это, ту долю секунды шока, когда она оттащила вас с пути меча и выпустила свои когти, похожие на ножи.

Он приумолк на секунду, расслабляясь в теме, его голос приобрёл лёгкость рассказа великой истории.

— Они были так чертовски самодовольны, думая, что могут бросить Амелию в вас. Они действительно думали, что женщина отвлечёт вас от нападения.

— Да, они так и думали, — перебил Рассел. — Мне тоже было интересно это. Амелия, Лафитт, многие из вампиров, присутствовавших прошлой ночью, знали вас очень давно. Где было уважение, как сказал Годфри, страх перед вами прошлой ночью? Он прав. Они пришли сюда, думая, что смогут помахать Амелией перед вами, как игрушечной кошкой,