В предчувствии апокалипсиса - Валерий Сдобняков

Как тут было не сменить название, время уже позволяло идти путём перемен.

B. C. В шестидесятые годы прошлого века «во весь голос» заявила о себе «деревенская» литература. И судя по тому шуму, который вокруг неё происходил, мы вправе были ждать от авторов этого направления каких-то больших художественных открытий. И они, эти открытия, вроде бы даже происходили. Не стану тут перечислять фамилии известных всем авторов и названия их произведений. Скажу лишь, что меня вот уже многие годы не покидает ощущение какого-то разочарования. Почвенническая литература, констатировавшая совершавшуюся гибель русской деревни, как мне кажется, не выработала пути выхода из кризиса, не подсказала их, не укрепила нацию духовно. Она не оказалась той нравственной, духовной опорой, которой была сразу после войны и продолжает оставаться сейчас военная литература. Как вы считаете, верны ли мои ощущения? Не кажется ли вам, что этот путь в литературе оказался вроде бы в какой-то мере ложным и закончился ничем? Просто это направление в литературном процессе тихо сошло на нет, умерло, будто его и не было.

А. Л. Видите, вы сами описали всю ситуацию, и я могу только с вами согласиться, выразив сожаление о напрасно затраченных духовных усилиях талантливых людей, загнанных в литературно-критический «обезьянник» (оскорбительное словечко из милицейского сленга).

Вы правы, эта идеологическая «диверсия» не могла не привести к пропасти, к смерти.

B. C. Вот уже шестнадцать лет существует Международная премия имени М. А. Шолохова. Вы один из её создателей и вдохновителей. Как вы оцениваете текущее состояние нашей отечественной литературы? У вас есть свои наблюдения, выводы, оценки, касающиеся современного литературного процесса. Кто из молодых писателей вам наиболее интересен?

А. Л. У вас что ни вопрос, то глобализация… Хорошо, что премия есть, хотя поддерживать её на плаву крайне трудно. Мы – русские писатели, стоящие на стороне великого Шолохова. Нас ничто не поколебало и не может поколебать в оценке его творчества. Им не удастся отнять у нас великий «Тихий Дон», сколько бы химер они ни изобретали.

Конечно, Солженицын со своей мировой диссидентской популярностью усилил антагонизм против Шолохова, но не одолел, не превысил, несмотря на то, что такие писатели, как Распутин и Астафьев – духовные выпестыши Шолохова, кинулись в объятия диссидента и врага нашего гения. И жаль, ибо нынешняя литературная поросль не очень разборчива в выборе своих учителей.

B. C. Чем грозит литературе её коммерцилизация? Как это влияет на читателя, на духовное и культурное состояние российского общества?

А. Л. Ученический вопрос. Где былые великие – английская, французская, наконец, американская литературы? Все сгинули во второй половине прошлого века в «коммерцилизации»… Поганое слово, я не люблю его. Теперь и нас захватил этот бурный грязный поток. Всё духовно реалистическое, целесообразное для нравственности человека он сметает на своём пути. В таком буреломе трудно удержаться от соблазна, но если отступить, значит, погибнуть. Ты уже не нужен русской классической литературе…

B. C. Почему в современной России так мало писателей с сильной гражданской позицией, совестливостью, ответственностью?

А. Л. Вы что – живёте где-нибудь на арктическом острове, без радио, телевидения, Интернета? Откуда появиться такой позиции, когда ложь, обман, мерзость кругом. Неужели из политических заявлений наших руководителей?! Наивно, уважаемый редактор, более чем наивно. За гражданственность, совестливость борются с засученными рукавами и бескомпромиссно. А у нас на каждом шагу всё против совести. Объяснение просто – бизнес. Значит, безнравственность и воровство – законное дело. Это для нас, советских, какая-то тьма!

B. C. Для меня, и мы с вами об этом уже говорили, очень интересна личность писателя Виктора Астафьева. Я знаю, что вы с ним встречались, были знакомы. Расскажите об этих встречах, оцените и его произведения, и гражданскую позицию, особенно последних лет. Уж слишком много разных слухов и домыслов вьётся вокруг памяти этого писателя.

А. Л. Виктор Астафьев – сложная фигура и недобродетельная. Неверный он был человек во всём. Пусть с ним разберётся история, только по справедливости. Слишком много он накуролесил в жизни. Один приезд Ельцина в Овсянку чего стоил. Потом приезд Солженицына. А теперь жена Астафьева Мария Семёновна, много лет верный страж и помощник, приняла из рук тоже вдовицы премию Солженицына. Вот и закончен круг незабвенного Виктора Петровича, сейчас и сам Бог ему не поможет выпутаться из этого чертополоха.

B. C. Многие годы вы проработали в комсомольской и партийной прессе и, значит, видели жизнь тогдашней «высокой номенклатуры» изнутри. Скажите – произошедшая катастрофа (разрушение Советского Союза, смена государственного строя) была неизбежна?

А. Л. Конечно, нет. Три старца – Брежнев, Андропов и Черненко – опускали нас вниз. А надо было поправить реформами, как в 1953 году, и дело пошло бы дальше по социалистическому пути. Но не с мозгами самовлюблённого комбайнёра Горбачёва. Это было безумие – Андропов, говорят, человек мирового правительства, кстати, единственный после Куусинена, в XX веке сделал худший выбор. Сначала Черненко, потом бахвал и пустослов Горбачёв. Мировому капиталу не нужен был Советский Союз, он мешал ему устраивать мировые авантюры, как нынешний нищенский для трудящихся мировой кризис. И все вспомнили, что была великая защитительная плотина – Советский Союз. Не говорю о Сталине – он спас мир, человечество, европейское, по крайней мере. Но и придурки типа Хрущёва и Брежнева служили им, а не нам, трудящимся. Сколько дури, бахвальства, мерзости, ненавистных русскому человеку, они изрыгали на нас, на наши души. Они были уверены, что час суда над ними не наступит.

А ведь наступил, господа присяжные заседатели. Судить надо как Горбачёва, Ельцина, так и тех, кто выполнял их омерзительную волю (простите за частое употребление этого слова, но оно наиболее точно характеризует этих политических недорослей). Они не понимали, что и в России не всё можно пропить. Это было их глубочайшее заблуждение. Разведка врагов работала лучше.

B. C. Сейчас авторитет писателя низок, как никогда. Как вы считаете – почему это стало возможным после более чем двухвекового восхождения к вершине общественного признания и что нужно предпринять, чтобы изменить сложившуюся ситуацию?

А. Л. Писатель велик и авторитетен, когда он художник и независим от власти. Пример Шолохова – бессмертный! А мы имеем дело чаще всего со всякой криминальной подёнщиной, которую даже коммерцией не назовёшь. Падение литературы начинается с перевода её из глубин народной и духовной жизни на многотысячный бульвар. Это непросто падение, а тупик литературы и культуры.

Владимир Иванович Шемшученко – известный русский поэт, лауреат множества литературных премий, автор книг стихов «Родиной пахнет ковыль», «Исповедь», «Неподсуден», «И рука превратится в крыло»… Глеб Горбовский в предисловии к одной из них написал о Шемшученко: «У меня нет сомнений в том, что он истинный русский поэт… Я очень пожилой человек, мне уже пора собираться в дорогу, и потому я перед Богом называю Владимира Шемшученко своим братом в поэзии. Поэта, равного ему, в Санкт-Петербурге сегодня нет».