Утопия-авеню - Дэвид Митчелл

В ответ Эльф чуть заметно кривится, мол, не спрашивай. Похоже, Джаспер наконец-то пришел в себя. Он берет пробный аккорд, просит усилить звук, закрывает глаза… и с оттяжкой ударяет по струнам, скользит по ладам. Гитара взвывает так, что чуть не разрываются колонки, а потом водопадом обрушиваются триоли, от верхнего ми к басам. «Он что, издевается?» На первые восторженные выкрики из зала Джаспер отвечает новым риффом, которого не было в оригинальном «Здравом уме». Зрители хлопают в ладоши в такт. Грифф отбивает ритм, к нему присоединяется Дин, Эльф добавляет мощные аккорды «хаммонда». «Просто джем-сейшн у Павла в клубе „Зед“, а не концерт…» Отыграв рок-версию импровизированного блюза, Джаспер оканчивает ее долгой, пронзительной, прерывистой нотой – си-бемоль. С нее, собственно, и начинается «Здравый ум». Дин ловит намек и переходит к риффу на бас-гитаре, Эльф вступает следующим тактом, Грифф ударяет по барабанам, а Джаспер склоняется к микрофону и призрачным шепотом выпевает первую строку…

Феерический фейерверк продолжается все девять строф «Здравого ума». Настроение публики в клубе «Гепардо» радикально меняется. На третьем рефрене пятьсот ньюйоркцев хором подхватывают последнюю строку. Глаза Джаспера полузакрыты. Он начинает стремительную коду. Эльф переходит к сложному крещендо, пальцы Дина с невероятной скоростью скользят по грифу. Джаспер медленно подступает к стеку «Маршалл», модулируя звук, и вдруг – уа-у-у-у-уа-у-у-у-у-уа-у-у-у! – завывания фидбека взрезают воздух, сотрясая все вокруг. За ударной установкой Грифф превращается в восьмирукое божество. Эльф хохочет, опьяненная осознанием того, что Джаспер все-таки вернулся, полный творческого упоения. На щеках Джаспера блестят слезы. «А я и не знала, что он умеет плакать…» От студийного звучания «Здравого ума» не осталось и следа. Эльф молотит по клавиатуре растопыренными пальцами, скрещенными руками, ладонями. Джаспер подходит к центру сцены, глядит куда-то мимо Эльф, как будто кто-то идет ему навстречу, но Эльф никого не видит. Джаспер кивает, закатывает глаза…

…и падает на сцену, будто марионетка с перерезанными ниточками. Эльф прекращает играть. Дин останавливается. Грифф встает из-за барабанов. Зрители молчат.

– В чем дело? – выкрикивает кто-то из зала.

Губы Джаспера медленно приоткрываются, будто произнося какое-то слово, и тут же смыкаются. «Как рыба, выброшенная на берег». Эльф вспоминает рассказ Дина о притворном сердечном приступе Литл Ричарда, но Джаспер не притворяется. Из его носа течет кровь. Может, он ударился носом об пол? А может, что похуже? На сцену выбегают Левон и Бриджит.

– Занавес! – кричит Левон.

Через миг занавес опускается. Джаспер бьется в судорогах, рычит и хрипит, как раненый пес. Мышцы шеи напряжены.

– Вызовите доктора Грейлинга! – велит Бриджит.

Эльф вспоминает Брайтонский политехнический колледж. Работники сцены укладывают Джаспера на брезентовое полотнище, уносят в гримерку и укладывают на кушетку, обтянутую красным кожзаменителем. Джаспер в полубессознательном состоянии. Луиза проверяет его пульс – «Ну конечно, она знает, что делать, у нее отец – военный журналист», – а Дин своим носовым платком утирает Джасперу кровь из носа и бормочет:

– Не волнуйся, дружище, все будет хорошо, все будет хорошо…

Луиза говорит, что пульс слишком частый и прерывистый. Грузный мужчина, похожий на бизона, врывается в гримерку.

– Это доктор Грейлинг, – говорит Бриджит.

Доктор приседает рядом с кушеткой и заглядывает Джасперу в лицо:

– Ты меня слышишь, Джаспер?

Джаспер не отвечает. Потом моргает.

Из горла вырывается хрип.

– Он не эпилептик? – спрашивает доктор Грейлинг.

– Кажется, нет, – с трудом отвечает Эльф.

– Диабетик?

– Нет, – говорит Дин.

– Это точно?

– Я его сосед по квартире, я знаю.

– Какие лекарства он принимает? Только честно.

– Квелюдрин, – говорит Эльф.

– Нейролептик? – скептически уточняет доктор. – Ты не ошиблась?

– Да. Он вчера его принимал.

– Он страдает шизофренией?

– По-моему, нет, – говорит Эльф.

– Его весь день с нами не было, – напоминает Дин. – Кто знает, что с ним стряслось и что он принимал?

– Я вколю ему успокоительное, – говорит доктор, доставая шприц. – Бриджит, вызовите «скору…»

Губы доктора замирают. Руки, пальцы и веки не двигаются. Он застывает, как объемная фотография… только бьется жилка. Дин тоже не движется, только едва заметно вздымается и опадает его грудь. Эльф поворачивает голову к Луизе, которая оцепенела, прикусив ноготь.

– Луиза? Ты…

Стена в мозгу Джаспера рушится от толчка.

Тук-Тук заполняет его разум.

Сознание Джаспера почти угасает.

Присутствие превращается в Отсутствие.

Тело Джаспера становится телом Тук-Тука. Джаспер не может им управлять, так же как зритель «Лоуренса Аравийского» не в состоянии управлять Питером О’Тулом на экране. Не существует слов, чтобы описать эту не-смерть. Джаспер вынужден обратиться к сравнениям: «Когда-то я сидел за рулем этой машины и вел ее куда, когда и как хотел. А теперь я пассажир на заднем сиденье, с кляпом во рту, связанный по рукам и ногам. Или когда-то я был маяком, а теперь – воспоминание о маяке в гаснущем сознании». Уже не своими глазами он видит отдельную палату СН9. Уже не своими ушами слышит плотную тишину. Полый человек больше не дышит.

«И все же, – думает Джаспер, – если я это думаю, значит частичка меня еще существует». Он ощущает эмоции Тук-Тука: радость освобождения, радость обладания здоровым молодым телом, которое теперь он называет своим. Тук-Тук сгибает пальцы, встает, полной грудью вдыхает воздух. Надевает ботинки Джаспера, покидает палату и направляется к выходу из отделения скорой помощи.

– Ты меня слышишь? – спрашивает Джаспер.

– Если мне хочется, то да, – отвечает Тук-Тук.

– Я умер?

– Ты тлеющий уголек.

– И теперь буду так жить?

– Долго ли тлеет уголек?

– Куда мы идем?

– Никакого «мы» нет.

– Куда ты идешь?

– В место церемоний, песнопений, поклонений.

– В церковь?

– В клуб.

– В «Гепардо»? Зачем тебе…

Связь обрывается. Джаспер смутно видит и слышит, как Тук-Тук выходит из больницы и останавливает такси.

– «Гепардо», угол Бродвея и Пятьдесят третьей улицы, – говорит Тук-Тук голосом Джаспера.

Нью-Йорк урывками проскальзывает мимо. Машины, фонари, магазины, автобусы, витрины, другие пассажиры, другие такси. Джаспер смотрит на все из нутра Тук-Тука. Он пассажир в пассажире. Тук-Тук знает все, что знаю я, но я не знаю, что знает Тук-Тук. Джаспер утратил былую беглость мыслей. Рассуждения даются с трудом. «Означает ли эта асимметричность знания, что доктор Галаваци прав? Или нет? Я сошел с ума или все это происходит на самом деле? Джаспер не знает. Джаспер не знает, как знать.