Десятая жертва - Роберт Шекли

— Довольно, черт возьми! — окончательно разозлился Форстер и поднял пистолет.

— Да, наверное, вам лучше покончить со мной сразу, — посоветовал я ему. — Пока я вам еще гадостей не наговорил.

— Вы сущий параноик! — заорал Форстер. — Неужели вы действительно верите в свою репутацию?!

Я заставил себя лениво откинуться на спинку кресла, скрестить руки на груди и усмехнуться, хотя губы меня почти не слушались.

— Форстер, — сказал я, — я мог бы выйти против вас с любым оружием, в любое время и при любых обстоятельствах. И без труда убить вас. Да будь у меня даже консервный нож против вашей шпаги, я бы все равно первым порезал вас на куски. И вообще — лучше бы вы предоставляли боевую часть операции другим, не то кто-нибудь, будучи в дурном настроении, чего доброго успеет снести вам башку, пока вы будете ковыряться с предохранителем.

Один из людей Форстера не выдержал и улыбнулся. Вот и отлично; а еще лучше — что Форстер это заметил.

Гуэски и Кариновский смотрели на меня, открыв рот. Я быстро глянул в их сторону и снова перевел взгляд на Форстера.

— Эта мелкая скотинка, разумеется, не в счет, — сказал я, небрежно махнув в сторону своих товарищей. — Гуэски был и останется всего лишь любителем, да и Кариновский, в общем и целом, особой важности не представляет. Противостояние всегда было только между вами и мной. Как вам кажется, а, Форстер?

Он не сводил с меня глаз. Потом лицо его прояснилось, он даже приподнял брови и неторопливо проговорил:

— Мне кажется, вы блефуете.

— Да неужели?

— Да-да, блефуете! Все ваши слова ничего не стоят. Вы сейчас просто поняли, что вас загнали в угол.

— Ну, на вашем месте я бы не стал утверждать это с полной уверенностью.

— Хорошо, сейчас проверим.

Он осторожно поставил свой «браунинг» на предохранитель и сунул пистолет в карман.

Кто-то из его команды заметил:

— Простите, сэр, по-моему, вы поступаете неосторожно…

— Заткнись! — рявкнул Форстер. — То, что происходит между Наем и мной, никого более не касается. Да и что, собственно, изменилось? Если я проиграю, вы и без меня знаете, что делать, верно?

Тот кивнул.

Форстер повернулся ко мне:

— Как указано в вашем досье, вы неплохо разбираетесь в старинном оружии. Так?

— А вы сами попробуйте это выяснить.

— И попробую. Мне также послышалось, что вы хвалились, будто можете одержать надо мною верх с помощью любого оружия, так?

— Совершенно верно.

— Любого? Вы уверены?

— Выбирайте сами, — отвечал я, понимая, что попал в тактическую ловушку. Форстер очень хотел меня убить, но — на своих собственных условиях. Дуэль между нами должна была стать уроком для его команды и, безусловно, наглядным примером для его начальства. Она должна была выгодно оттенить достоинства Форстера. А я в своем стремлении оттянуть смерть сам поставил себя в такое положение, когда вынужден был согласиться на любое оружие, какое бы он ни выбрал.

— И все-таки я прошу вас изменить свое решение, — дружески улыбнулся мне Форстер. Он делал все, чтобы я не вырвался из ловушки. Чтоб никто и никогда не мог его обвинить, что он навязал мне свой выбор.

Я решил упорно сохранять хорошую мину при плохой игре:

— Я же вам повторил, Форстер: любое оружие. Может, мне вам заявление в письменном виде представить?

— Ну зачем же, — снова улыбнулся он. — Я просто хотел удостовериться, что правильно вас понял. Полагаю, у нас здесь есть вполне приличный выбор оружия.

Он кивнул на дальнюю стену зала. Я встал с кресла и подошел ближе. Стена была сплошь увешана кавалерийскими саблями, двуручными мечами, пуштунскими кинжалами, шипастыми булавами, метательными звездами и другими, менее распространенными видами оружия.

— Превосходная коллекция, вы не находите? — спросил Форстер и обратил мое внимание на несколько перекрещенных сабель, судя по виду турецких или арабских, с сильно изогнутыми клинками.

— Вполне подходящая, — не смутился я.

— Впрочем, это не слишком интересно… — задумчиво сказал он. — Может быть, что-нибудь другое… А как вы относитесь к крисам?

Я понял: он пытался выяснить, с каким из видов оружия я совсем не знаком. Мог бы не тратить времени даром — мои знания о саблях и фехтовании ограничивались романами Сабатини, прочитанными в весьма юном возрасте, да отрывочными эпизодами из фильмов с участием Эррола Флинна.

— Крис меня вполне устраивает, — сказал я.

— Нет, это, пожалуй, тоже не подойдет, — сказал Форстер, двигаясь вдоль стены. — Очень интересны двуручные мечи крестоносцев, но они чересчур неуклюжи.

— Хотя и весьма опасны — в умелых руках, разумеется, — заметил я.

— Несомненно. А на булавах вы когда-нибудь сражались?

— Ну, это нетрудно. Принцип-то ясен.

— А как насчет вот этого?

Я колебался лишь долю секунды, но Форстеру этих мгновений хватило вполне.

— Великолепно, — выдавил я, пытаясь скрыть ошибку. Но было уже поздно.

— Если не возражаете, — сказал он, — мы попробуем это. Возможно, будет забавно.

И он снял со стены боевой топор с двумя лезвиями и на короткой рукояти, к которой был привязан кожаный темляк.

— Берите второй, — сказал он. — Посмотрим, как вам это понравится.

Оружие было просто отвратительное. Оба его лезвия были изогнуты полумесяцем и остры как бритва — я специально попробовал.

— Оружие викингов, — сообщил Форстер. — Настоящее оружие берсеркеров. Не столь удобное, разумеется, как рапира, однако в опытных руках… Есть ведь особая школа фехтования на боевых топорах. В свое время викинг, вооруженный таким топором, не боялся выйти против любого меча. Берите щит, Най, — он входит в комплект снаряжения.

И опять я заколебался, дав Форстеру возможность первым выбрать себе щит из доброй дюжины развешанных по стене. Потом взял себе такой же — круглый, утыканный здоровенными бронзовыми заклепками, с петлей, чтобы крепить локоть, и ручкой для ладони. Он был на удивление легким; потом я понял, что он сделан из толстой кожи, натянутой на деревянный каркас, и усилен бронзовыми накладками.

— Ну что, попробуем? — спросил Форстер.

— Как вам будет угодно.

— Предупреждаю, у меня есть некоторый опыт обращения с этим оружием.

— Не имеет значения, — небрежно ответил я. И это было истинной правдой.

Форстер обернулся к своим приспешникам:

— В поединок не вмешиваться. Если я проиграю, это моя вина и моя беда. В таком случае вы знаете, что делать: ликвидировать всех троих и быстро убираться из Италии.