Михаил Горбачев: Жизнь до Кремля - Николай Зенькович

Но слышать о нём, конечно, приходилось и раньше, в частности, от А.И. Лукьянова — его, можно сказать, сокурсника, который старше Горбачёва примерно на год, и товарища по хорошо известному студенческому общежитию на Стромынке. А с Лукьяновым Печенев одно время довольно тесно, с удовольствием и интересом сотрудничал и был, как считалось, в добрых приятельских отношениях. Довелось Печеневу и до этого встречаться с Горбачёвым в его «сельхозкабинете». Было это, вероятно, летом 1980 года, когда Горбачёву было поручено подготовить для Брежнева юбилейный доклад об освоении целинных и залежных земель, и Печенев был подключён к группе подготовки доклада.

По признанию Печенева, особого впечатления Горбачёв на него не произвёл, дал довольно банальные, стандартные указания. Хотя приятно, конечно, было наконец-то увидеть среди секретарей ЦК не только вполне нормального, незабюрократизированного, но и сравнительно молодого человека — он был всего лишь на девять лет старше, то есть в возрасте многих его довольно близких друзей. Правда, впечатление от его молодости было через пару месяцев несколько смазано тем, что их следующая запланированная встреча (владевшего пером аппаратчика опять привлекли аграрии для помощи в сочинении «закрытого» циркулярного письма, объясняющего в очередной раз трудности с урожаем и разъясняющего, что для корма скота надо использовать всё, даже «веточный корм»!) не состоялась. Заведующий Сельскохозяйственным отделом ЦК симпатичный и мягкий В. Карлов тихо сказал: «Михаил Сергеевич принять сейчас не может. Сердце у него прижало. Вызвали врача — тот велел отдохнуть…» Но всё это были лёгкие и мимолётные впечатления, по которым составить мнение о политике и человеке было нельзя, не обладая какой-то особой интуицией.

В. Печенев:

— Итак, приглашаю вас вернуться в холодный январский день 1981 года в резиденцию главы нашей партии — государства в Завидове. Подписывая при нас «сопроводиловку» к тексту доклада (предварительно потренировавшись дрожащей рукой в росписи — возраст никак!), Брежнев вдруг спросил присутствующих:

— Ну как Горбачёв, не зазнался после того, как мы его в Политбюро ввели?

На что Георгий Аркадьевич Арбатов под общий гул одобрения ответил:

— Нет, Леонид Ильич, пока он ведёт себя демократично, не жалуемся!

— Ну что ж, это хорошо, — довольно промолвил Брежнев.

Как говорится, деталь, но не такой уж и пустяк. Демократические и, я бы сказал, открытые, доверительные манеры М.С. Горбачёва, его необременительная в то время словоохотливость многим из нас импонировали. Тем более что далеко не все могли похвастаться подобным. К примеру, Г. Романов, придя при Андропове в Москву секретарём ЦК и членом Политбюро, отличался иными манерами: ну, скажем, он даже не соизволил встретиться с группой, которая готовила ему один из важных традиционных общеполитических докладов, и все «указания» передавал нам через своего обходительного, привезённого из Ленинграда помощника. Ещё впереди были неожиданные для меня и малоприятные открытия того, что может порой скрываться за приятными горбачёвскими манерами. Тогда же, повторю, они нам нравились и, как это очевидно сегодня всем, сыграли не последнюю роль в его политическом продвижении. В поведении Горбачёва не было, на мой взгляд, чего-то отталкивающего людей, задевающего кого-либо лично. А это, понятно, имело значение не только в общении с нижестоящими по должности. Даже его любимое «тыканье» и младшим, и старшим его по возрасту людям — об этом даже Б. Ельцин вспоминает в своих мемуарах — мне не очень бросалось в глаза и не обижало.

Ближе к своему нынешнему образу он, правда, бывал на заседаниях Секретариата ЦК, которые, по настоянию Черненко, вёл с февраля 1984 года. Но с тем, пожалуй, исключением, что при всей своей разговорчивости и общительности, впоследствии так пленившей поначалу миллионы советских и особенно западных теле- и радиослушателей, Михаил Сергеевич в условиях инициированной им демократизации давал больше возможности высказаться другим и, похоже, искренне стремился, хотя это плохо у него получалось, поменьше перебивать собеседников и делать им замечания.

В. Крючков:

— В декабре 1984 года Горбачёв, выступая перед студентами в МГУ, говорил о потребности нашего общества в демократическом развитии, новых подходах к решению социально-экономических проблем, критически, но ещё робко и весьма завуалированно оценивая состояние дел в стране. Насколько подобная речь отдавала новизной, понять было трудно, поэтому, как и прежде, к этим заявлениям отнеслись хоть и с интересом, но вместе с тем с известной долей недоверия и даже скептицизма.

Из дневников А.С. Черняева.

Р.М. Горбачёва:

— Надежды Михаила Сергеевича здесь, «наверху», решить назревшие проблемы во многом не оправдывались. Беды всё больше загонялись внутрь, откладывались на будущее. Болел Леонид Ильич Брежнев. Это сказывалось на всём. В ноябре 82-го его не стало, умер. Пришёл Юрий Владимирович Андропов. Но всколыхнувшиеся было надежды оказались недолгими. Андропов был тяжело болен. Страшно вспоминать, но на его похоронах я видела и откровенно счастливые лица.

Наступило время Константина Устиновича Черненко, ещё более сложное. Страна жила предчувствием изменений. Необходимость их ощущалась кругом. Росло число людей, открыто поддерживающих, понимающих необходимость реформаторских идей и практических шагов. Но в жизни партии и страны всё оставалось по-прежнему. Часто после возвращения Михаила Сергеевича с работы мы подолгу беседовали с ним. Говорили о многом. О том же, о чём всё беспокойнее и настойчивее говорили в обществе.

Раиса Максимовна, как видим, разделяла амбиции своего супруга. О том, что честолюбивая пара видела только себя на кремлёвском троне, свидетельствуют многие очевидцы. Шансы Горбачёва были высоко оценены прежде всего «комитетчиками» с Лубянки. Вот точка зрения поднаторевшего в кремлёвских кругах бывшего главного брежневского охранника генерала КГБ В.Т. Медведева.

В.Т. Медведев:

— В конце лета 1984 года меня пригласил начальник отдела генерал Николай Павлович Рогов. Он сообщил, что в сентябре отправляется в Болгарию жена секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачёва и мне предстоит сопровождать её. Удивило несоответствие уровней: с женой одного из секретарей отправляют — ни много ни мало — руководителя отделения! Личной просьбы Горбачёва быть не могло, он меня не знал.

Потом я понял, руководство КГБ всё просчитало. За три последних года подходила очередь четвёртого Генерального секретаря, кандидатура сомнений не вызывала. При разговоре начальник в лёгкой непринуждённой форме намекнул: эта поездка может повлиять на мою дальнейшую судьбу. В кулуарах тоже был разговор: на смотрины.