Колдунья - Филиппа Грегори

— Ты могла бы удержать его, — сказала она; язык у нее заплетался, отяжелевшие веки хлопали. — Могла бы убедить его. Мое приданое и твой ребенок. Ему это позарез нужно.

Закатав рукава, Элис стала грубо тереть ей плечи и грязную шею. После так называемого выкидыша по всему ее телу свисали жирные складки.

— Ах, если б скорей умер старый лорд, — громко заявила Кэтрин.

Это уже было небезопасно. Марджери у окна слышала ее. И Элиза у двери навострила ушки. И греющая простыню перед огнем Мэри тоже все слышала; она быстро повернула голову и изумленно уставилась на Кэтрин, лениво развалившуюся в ванне в неприличной позе.

— Что ты такое болтаешь! — возмутилась Элис. — Милорд здоров, прекрасно себя чувствует и проживет еще много лет, благодарение Господу.

Открыв пьяные, блуждающие глаза, миледи с улыбкой посмотрела на нее.

— А что, разве я не права? Тогда Хьюго и в голову бы не пришло дать мне отставку. Он любит получать все удовольствия сразу. Зачем ему ждать, пока подрастет девятилетняя невеста? Это интриги его отца. Если б старый лорд умер, мы бы зажили просто отлично, все втроем.

— Замолчи, — снова одернула ее Элис.

Да, Кэтрин права. Если бы старый лорд завтра скончался и Хьюго вступил бы в права наследника, миледи осталась бы номинальной хозяйкой замка и положение Элис упрочилось бы. У Хьюго не было ни сил, ни умения, ни желания избавляться от Кэтрин самостоятельно и затевать новый брак. Кроме того, он любил комфорт, свободу и беззаботный образ жизни. Кэтрин как хозяйка, Элис как реальная госпожа — для Хьюго это было бы идеальным сочетанием, которое без всяких усилий с его стороны предоставляло бы ему и богатство, и чувственные удовольствия.

— Добавьте горячей воды, — попросила Кэтрин. — Буду лежать в ванне и пить вино.

Элиза захихикала, и Элис метнула на нее такой взгляд, что ее как ветром сдуло.

— Добавить ей горячей воды и дать разбавленного вина, — распорядилась Элис. — Я иду к себе. Для меня здесь очень жарко. — Она повернулась к миледи. — После ванны отправляйся в постель и спи. А когда отдохнешь, можешь надеть свое розовое платье. Я прикажу разбудить тебя к обеду, а пока ты должна поспать.

Кэтрин и так уже клевала носом. Крупные черты лица, расплывшиеся на ароматном пару, размякли, ее явно клонило в сон.

— Хорошо, Элис, — послушно отозвалась она. — Но ты ведь придешь ко мне в постельку? И Хьюго тоже пусть приходит, пусть он залезет на тебя, а я посмотрю. Как мы делали раньше, а?

В комнате снова повисла гробовая тишина.

— Все это тебе приснилось, — грубо отрезала Элис. — Что за грязные сны ты видишь? Стыдно, Кэтрин! У тебя какое-то игривое настроение. Наверное, перегрелась в ванне. Тебе пора отдохнуть.

Она повернулась и быстро удалилась, пока остальные не успели заметить ее виноватое лицо. Едва она закрыла дверь в свою комнату, как от эркера галереи до нее донеслись возмущенный возглас и приглушенный шепот — дамы сразу покинули спальню Кэтрин, чтобы немедленно обсудить все услышанное.

Элис подошла к узкому окну бойницы. За мостом белая ниточка дороги огибала холм и убегала дальше в сторону пустоши, прямая, будто римское копье. По берегам реки расстилались пыльные желто-зеленые поля. Сено было скошено, зерно убрано. Оставшуюся солому укладывали в ряды, которые предстояло собрать к концу месяца. В полях по ту сторону реки на стерне скошенного сена паслись коровы. За ними виднелся кусок серо-зеленой пустоши, по которой кое-где бродили овцы. Было время цветения вереска, и страннику, попавшему в пустошь, пришлось бы с трудом пробираться через фиолетовые заросли чуть ли не по пояс высотой и весь день шагать в облаке сладковатой пыльцы. Броды пересохли, человек мог идти на север через высокие холмы, преодолевая такие глубокие долины, как Грета, Лун и Котерстоун, даже не замочив ног, но и не найдя и капли воды для утоления жажды.

Глядя на тоненькую белую полоску дороги, Элис размышляла о том, где теперь маленькие восковые куклы, где ступают их крошечные ножки, бредут ли они устало к замку, оставляя за собой неприметный налет растаявшего свечного воска. Дорога пыльная, наверняка они движутся медленно, а едва заслышав шум тележных колес, звук чужих шагов или страшный топот копыт, прыгают в заросли придорожной травы. Восковой старый лорд припадает на одну ногу, леди Кэтрин оставляет позади осклизлый след, а восковой Хьюго слепо ковыляет, вытянув перед собой бесчувственные обрубки вместо рук.

В окно тянуло резким сквозняком, и Элис вдруг замерзла, ее затрясло, словно она попала в сырую пещеру, медленно заполнявшуюся холодной осенней водой.

В лучах солнца кружили голуби, целая стая, их перья, словно сделанные из чистого золота, сверкали на солнце; вся стая меняла направление одновременно, как по команде. Вот, словно пучок оперенных стрел, они понеслись к стоящей у окна Элис, но в самый последний момент резко свернули и скрылись на крыше круглой башни, где слуга собирался рассадить их по клеткам и снять привязанные к красным лапкам послания. Вздрогнув, Элис отпрянула от окна, легла на кровать и уставилась вверх, на богатую вышивку зеленого балдахина.

Должно быть, она задремала. Ее разбудил сильный стук в дверь, неожиданно громкий вопль ужаса и топот бегущих ног, кто-то визгливым, испуганным голосом произнес ее имя. Элис вскочила, распахнула дверь, еще не вполне проснувшись, и закричала:

— Пожар? Пожар? Что случилось?

Она пошатнулась и прижалась спиной к двери. Элиза подскочила к ней, схватила за плечи и потрясла, приводя в чувство.

— Леди Кэтрин! Леди Кэтрин! Она утонула! Утонула! Скорей, скорей!

Элис стояла на месте, еще не вполне соображая, что происходит, но Элиза взяла ее за руку и потащила через галерею в комнату Кэтрин. Элис никак не могла прийти в себя и озиралась кругом, ожидая увидеть промокшую насквозь и сияющую от гордости Мору, ее густые, приглаженные речной водой седые волосы, услышать слова: «Я спасла ее!»

— Она не утонула, — тупо возразила Элис. — Мора вытащила ее.

— Да проснитесь же! — воскликнула Элиза и грубо толкнула знахарку к спальне миледи.

В галерею уже успело набиться много народу; солдаты, слуги — все суетились без пользы, отдавая распоряжения.

— Разотрите ее!

— Пошлите за отцом Стефаном!

— Отнесите ее на кровать!

— Дайте глоток виски!

— Подожгите конский волос!

Элис протолкалась в комнату и, увидев ванну, отпрянула. Кэтрин лежала в ней вся синяя. Ее белое лицо с распахнутыми глазами и дряблое тело были сплошь покрыты синими венозными пятнами.

Кто-то сначала вытащил ее, но потом опустил обратно, и из воды торчала только вялая, как у куклы, голова, опрокинутая на край ванны. Эта женщина мало походила на ту сладострастную Кэтрин, что громко требовала вина и горячей воды; скорее, это была жуткая пародия на нее. Миледи, всю жизнь предававшаяся удовольствиям и любившая только себя, теперь наложила на себя руки.