Последнее дело Лаврентия Берии - Сигизмунд Миронин

28 мая, 7 часов. Москва, улица Качалова

В газетах сообщалось, что в Президиуме Совмина было принято одобренное Президиумом ЦК постановление СМ СССР «О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР».

28 мая, 10 часов 5 минут. Лубянка

Узнав о роли Рясного в организации сверхбыстрого вскрытия тела Сталина, Берия понял, что вокруг и даже совсем близко — враги. Начальник 2-го Главного управления (внешняя разведка) генерал В. Рясной был заменен «из-за некомпетентности». Рясного Берия поставил начальником Управления внутренних дел по Москве и Московской области. Поскольку решение вопросов Восточной Германии было приоритетным, Берия решил перевести Рясного на внутренние вопросы, а на его место в управлении был назначен полковник А. Коротков.

28 мая. 18 часов 1 минита. Лэнгли

Устуш — Центру: «Принято решение притормозить в деле строительства социализма в ГДР».

Балч понял, что следовало действовать быстрее.

29 мая, 9 часов 7 минут. Лубянка

Обвиняемые по делу авиапрома были реабилитированы. По предложению Берии Военная коллегия Верховного суда прекратила дело Шахурина и др. за отсутствием состава преступления. В свое время дело о сокрытии фактов выпуска некачественной продукции в авиапромышленности повлияло на судьбу Маленкова. Перед войной за неудачи наказывали строжайшим образом. Когда Валерий Чкалов — летчик, совершивший беспосадочный перелет через Северный полюс в Америку, — погиб в авиакатастрофе в 1938 году, сотрудник, отвечавший за безопасность Чкалова, был арестован, и его расстреляли за халатность, которая привела к гибели народного героя. Были реабилитированы и другие участники дела авиапрома. Всех их восстановили в партии, вернули воинские звания и награды. Берия освободил участников «дела артиллеристов».

30 мая, 7 часов 2 минуты. Москва, улица Качалова

Погода была обычной. В газете «Правда» сообщалось, что 29 мая какой-то новозеландец с местным проводником взошли на Эверест. Ничего не предвещало грядущих жарких событий в Германии и СССР.

30 мая, 9 часов 26 минут. Спецкомитет

В Спецкомитете Берия встретился с Курчатовым. Прочитав донесения агентов из Вашингтона, Курчатов вернул бумаги и произнес: «Товарищ Берия, судя по всему, американцы узнали секрет литиевой бомбы от нас». Использовать при обращении слово «товарищ» вместе с фамилией было установившейся традицией у высших работников атомного проекта. Это предотвращало панибратство, но и не создавало такой официозности, как обращение «товарищ маршал», да еще «госбезопасности».

— Почему допустили, почему не предупредили? — взвился Берия.

Возглас Берии, отразившись от стен его огромного кабинета, отозвался глухим эхом в дальних полутемных углах и уже в виде шепота вернулся к письменному столу в круг света большой настольной лампы под зеленым абажуром. Курчатов чуть отклонил голову и дал возможность шепоту мирно умереть в лоне декоративного чернильного прибора. Когда-то, в самом начале работы над проектом, подобные всплески эмоций Лаврентия его нервировали. Потом он к ним привык и перестал обращать на них внимание. Он, Курчатов, был необходим Берии позарез. И потому Берия мог скорее засадить в Лефортово собственную жену, чем его, 47-летнего шефа самого главного научного проекта в Советском Союзе. Лаврентий обычно не позволял себе таких вольностей, но тут было просто обидно. А ведь генерал Мешик наладил прекрасную систему защиты секретов.

— Товарищ маршал! — Курчатов перешел на более официальное обращение. — А я не уверен, что протекло именно у нас. У меня подозрение, что «крот» сидит в Кремле, — угрюмо молвил Курчатов.

30 мая, 18 часов 6 минут. Лубянка

В бериевском кабинете на Лубянке в глубоком кресле сидел Миров. В другом кресле расположился П. Мешик, приехавший на денек из Киева, а Берия прохаживался вдоль стола. Лаврентий Павлович ходил и говорил, раздумывая на ходу:

— Нужно все проверить! У нас на него ничего нет. Он чист как слеза. Нужен необычный ход. В 1950 году к нам в Союз приехал работать выдающийся физик Бруно Понтекорво. Я сделал все возможное, чтобы избежать формальностей при приеме его на постоянное место жительства, и сумел избежать в отношении его репрессий. Может быть, его послать в Милан, где обычно летом болтается другой выдающийся физик Энрике Ферми, который, по моим сведениям, допущен к атомному проекту американцев?.. Товарищ Мешик, — Берия обратился к сидящему на стуле генералу, — вы уверены, что утечка произошла в верхах?

— Абсолютно, товарищ Берия.

Наконец Лаврентий остановился и задумчиво произнес:

— Думаю, что все-таки следует послать в Италию товарища Понтекорво, я вызову его на 2 июня.

Из Литвы пришло сообщение, что захвачен лидер литовских повстанцев — капитан И. Жемайтис, председатель президиума Союза борьбы за освобождение Литвы. Операцию разработал лично Берия. В сообщении из Литвы содержалась информация о том, что лидер националистов, «лесных братьев», Жемайтис арестован и при нем найдена пробирка с мелкими белыми таблетками. Жемайтис показал, что это цианистый калий, однако по внешнему виду вещество таблеток не похоже, да и в таблетках цианид калия не будет действовать так быстро, как хотелось бы. Берия послал в Литву Мирова, и тот немедленно вылетел в Вильнюс на военном самолете, который Берия выделил из своего атомного проекта. Вообще атомный проект был совершенно автономной структурой, имеющей все, что нужно для быстрой и успешной работы. Прибыв в столицу Литвы, Миров встретился с Жемайтисом, но ничего путного не добился, кроме того что эти таблетки были сброшены в январе с самолета, который со стороны Балтийского моря углубился ночью на территорию Литвы и сбросил контейнер в районе озера.

Внутри контейнера был приказ доставить пробирку резиденту американской разведки в Москве, однако оказии не случилось, и пробирку присвоил себе Жемайтис, который подумал, что это цианистый калий. Миров в тот же день немедленно на истребителе вылетел в Москву, а по прибытии от имени Берии дал задание судебным медикам и химикам установить, что за вещество в таблетках. Химики работали всю ночь (они знали требовательность Лаврентия Павловича) и установили, что действующее вещество в таблетках в СССР неизвестно. Оно содержит два фенольных кольца, и при введении крысам в большой дозе у животных появилась резкая кровоточивость слизистых. Берия вспомнил, что в тканях, оставшихся после бальзамирования тела Сталина, было обнаружено повышенное содержание подобных колец. Он поделился своим наблюдением с химиками и попросил их сравнить два вещества: одно — из тканей Сталина, другое — из таблеток, найденных у Жемайтиса. На следующий день пришел ответ. Они по всем характеристикам почти идентичны. Подозрение Берии о том, что Сталин был отравлен, резко укрепилось и перешло из области предположений и гипотез в область реального преступления с четкими подозреваемыми.

Берия приказал привезти Жемайтиса для допроса в Москву и лично допрашивал его. Жемайтиса привез замминистра внутренних дел Литвы Мартавичас. Берия решил на базе группы Жемайтиса создать легальную национально-культурную организацию, чтобы расколоть подполье и привлечь на свою сторону часть «буржуазных националистов». В качестве компромисса Берия предлагал в Литве даже отказаться от колхозов.