Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики - Адам Туз

Дальновидные наблюдатели из всех лагерей в 1930-е гг. старались избежать крупной войны именно потому, что не видели, какую пользу может принести подобный конфликт хоть какой-либо из европейских держав. Его самым вероятным исходом был бы кровавый тупик, который бы привел лишь к уничтожению всех участвующих в конфликте сторон. Но они ошибались в отношении природы сухопутных сражений. То, что Франция была разбита всего за несколько недель, стало для всех ошеломляющим сюрпризом. Тем не менее к осени 1940 г. война действительно зашла в тупик. Великобритания и Германия противостояли друг другу, но ни у той ни у другой стороны не имелось оружия, которое бы принесло ей решительную победу. Британия оказалась в гибельной ситуации. Для того чтобы остаться великой державой, она должна была продолжать войну. Однако она могла это сделать, лишь отдавшись на милость Соединенным Штатам[1216]. Положение Германии, несомненно, было намного более предпочтительным. Но после того, как Рузвельт уверенно победил на выборах в ноябре 1940 г. и англо-американский альянс начал принимать конкретные очертания, перед Третьим рейхом тоже встала острая стратегическая дилемма[1217]. В краткосрочном плане ни Британия, ни Америка не представляли собой непосредственной военной угрозы для Германии. Но в среднесрочном плане их громадный экономический потенциал делал их такими врагами, к которым следовало относиться в высшей степени серьезно.

I

Для того чтобы начать вторжение в Великобританию, Германия должна была установить господство над Ла-Маншем – в море и в воздухе. Несмотря на эйфорию, последовавшую за победными парадами в июле 1940 г., эти принципиальные условия британского поражения так никогда и не были выполнены[1218]. За всю войну Германии ни разу не удалось собрать морские или воздушные силы, необходимые для господства над Британскими островами, хотя недостатка в таких попытках не было. Такая задача просто превышала индустриальные возможности Германии. Особенно остро это ощущалось в том, что касалось флота. В сентябре 1939 г. разрыва между британской и германской военно-морской мощью хватило для того, чтобы внушить адмиралу Редеру самоубийственные настроения. После потерь, понесенных в ходе норвежской кампании, ситуация еще больше ухудшилась. Германский флот заплатил непомерную цену за поставки железной руды из Швеции[1219]. В первый же день операции «Везерюбунг» немцы самым позорным образом пострадали от действий гарнизона Осло: их новейший тяжелый крейсер «Блюхер» был потоплен с помощью древней береговой батареи, в уже подержанном виде приобретенной у Круппа. После этого британский Королевский флот уничтожил целую флотилию из десяти современных эсминцев, доставивших германский десантный отряд во фьорды Нарвика. Наконец, Редер послал в норвежские воды еще два тяжелых крейсера – «Гнейзенау» и «Шарнхорст», – и они были выведены из строя британскими торпедами. В придачу к потоплению «карманного линкора» «Граф Шпее» эти потери обескровили германский флот. К июню 1940 г., когда немецкая армия маршировала по Франции, надводный флот был ликвидирован как значимый фактор боевых действий. Когда настало время задуматься о возможности вторжения через Ла-Манш, адмирал Редер мог выделить на защиту десанта только один тяжелый крейсер, два легких крейсера и четыре современных эсминца. Напротив, один только британский флот метрополии располагал 5 линкорами, 11 крейсерами и силами быстрого реагирования в составе не менее 30 эсминцев, располагавшимися неподалеку от возможных пунктов вторжения, и это была лишь небольшая часть британских военно-морских сил[1220]. Даже в самые тревожные месяцы лета 1940 г. адмиралтейство держало не менее половины флота в Гибралтаре, готовясь скорее к наступательным операциям против итальянцев, чем к отражению такого невероятного события, как вторжение немцев.

Летом 1940 г. адмирал Редер и кригсмарине все же активизировал разработку планов по строительству нового поколения гигантских линкоров[1221]. Но для того чтобы эти планы принесли плоды, требовались годы, а с учетом первоначального подавляющего преимущества, имевшегося у Великобритании, они лишь отвлекали силы от основной цели. Как должно было быть ясно с самого начала, единственная надежда Германии на то, что удастся подорвать господство Королевского флота, заключалась в систематическом проектировании и строительстве того, что британские военно-морские стратеги называли «придурковатым» флотом («freak» fleet)[1222]. Помимо подводных лодок, важнейшим компонентом таких нетрадиционных сил должно было стать значительное число сверхбыстроходных крейсеров, предназначенных специально для того, чтобы отвлекать на себя внимание громоздких боевых групп Королевского флота и рассеивать их. С учетом того, что конструкция подводных лодок слабо изменилась со времен Первой мировой войны, считалось, что одних лишь подводных лодок будет недостаточно для достижения успеха. К 1940 г. возможность сосредоточить силы на строительстве крейсеров была упущена. Однако в то же время захват берегов Северного моря и Атлантики создал новые оперативные возможности для германского флота. Поэтому следует задаться вопросом: почему Германия летом 1940 г. не развернула широкую кампанию с участием подводного флота?[1223] Черчилль, безусловно, считал «волчьи стаи», бесчинствующие на трансатлантических линиях снабжения, самой серьезной угрозой для выживания Британии. В Берлине за использование подводных лодок последовательно выступал адмирал Карл Дениц, командующий немецким подводным флотом и фанатичный национал-социалист.