Вольные кони - Александр Семенов

– Знаем, знаем, что непросто такое дельце спроворить. Да ты, Федор, не волнуйся, сейчас водочки прикупим, обмоем покупку…

– Штормило, – неопределенно ответил Федор. – С ночи рыбаки еще не вернулись, далеко сети ставили. До обеда будем ждать.

А сам уже прокручивал в голове, у кого на этих днях чайки в огородах пикировали, потроха подбирали, выказывали удачливых рыбаков.

– Нам готовой рыбы надо, соленой, – не выдержал Леня. – Некогда нам со свежей возиться.

– Так можно и посолить, куда торопиться-то, времени у нас дополна, с бота свежей рыбы можем подешевле взять, – проверил финансы гостей Федор.

– Деньги есть, проблем нет, – неопределенно ответил Игорек.

– Так по светлу мимо постов все равно не проскочить, – мимоходом бросил Федор, поглядывая в окошко.

– Каких постов? – забеспокоился Игорек. – Мы сюда ехали, никого не видели…

– Так они вам и выказались. У моста через реку, в кустах легковая не стояла? А на длинном спуске?

– Да мало ли по пути машин встречалось, поди разберись, – лениво ответил тот, сразу видно – впервые за рыбой приехал. – Инспектора от туриста не отличить, да и сдается мне, что больше страху нагоняют. Мы да не проскочим?

– Иной и тыщу хвостов провезет, а другой с десятком омулей попадется. Каждому свой фарт, – неохотно ответил Федор, решивший до поры до времени не посвящать парней в мудреное дело безопасной доставки рыбы в город. Не разобрался еще: они в самом деле такие ухари или ваньку валяют.

– Риск благородное дело, проскочим, – уверенно заявил Леня.

– Ваше дело, мужики, были бы деньги, остальное за мной, – сказал Федор.

– Этого добра у нас хватает, – ухмыльнулся Игорек. – Ты, Федор, не жмись, слышал я, у вас тут по полтиннику за хвост взять можно, вот и бери за эту цену.

Через полчаса он взял им полбочонка омуля: тугого, только что усолевшего. Что ж не взять, раз деньги есть. Парни подобрели, аппетит у них разыгрался – решили дождаться с моря рыбаков и прикупить рыбы.

– А что ждать, может, у кого еще возьмем, – приставали они к Федору, – чего время терять, пора уж обмыть покупку.

– Да куда вам столько, не увезете, – добродушно щурился Федор, вроде дурачился. – Я ж вам говорю, что после обеда придут мужики с моря, там посмотрим.

Лукавил Федор. Сейчас, осенью, да тем более за хорошую цену мог он взять омуля, сколько душа пожелает. Но приберегал свои возможности. Ну, не лежало сердце к таким покупателям. И он даже немного жалел, что связался с ними. Опять, как же не помочь, подсобили ему в трудную минуту сухим вином. Вино он уже отработал сполна, а больше потрафить не желал. Не любил Федор, когда его старания не приносили ни радости, ни хотя бы удовлетворения. Обычно он редко промахивался с теми, кому вызывался подсобить, и если брался – все делал по совести. Тогда и получалось ладно. Важно ведь не начать, а как потом закончить.

События после покупки развивались как бы сами по себе: как начались неловко, так и пошли вперевалочку. Широкая белая машина, мягко покачиваясь, катила по песчаной дороге, приседая на ямах да колдобинах. Везла туда, куда указал Федор. Маршрут был им давно обкатан, на многих приезжих опробован. Случалось и глухой ночью, и в большом подпитии, точно выводил он гостей на заветное место.

Федор заранее предчувствовал, какими словами встретят новички тихую хвойную полянку под раскидистыми соснами. Как поначалу ошалеют от глубокой тишины, близости моря, пахучего и прозрачного воздуха. Да и сам он, честно признаться, обнаруживал тогда стеснение в груди, мягко ныло сердце и иногда замирало. Но обычно расслабляться ему было недосуг. Пока другие красоту принимали, он спешил хворосту подсобрать, развести пожарче костерок. Тут, на песчаном берегу, с дровами было скучно. И, если забывал сухих поленьев в багажник бросить, приходилось с полчаса тратить на сбор хвороста, в то время как гости к синему морю сходят и вернутся от него просветленными.

Место здесь и впрямь было удивительное. Видать, случилась у Создателя хорошая минута, вздумалось ему насладиться тишиной и покоем, опустился он прямо в маленькую бухточку, расположился на берегу, в задумчивости провел ладонью по песку, и получилась плавная гривка. А за ней причудливо и свободно рассадил деревья. Подумал чуток да обрамил бухточку бело-рыжими скалами, смотревшими в изумрудную воду.

Но крепко ошибался Федор, думая, что людей тронет красота. Парни лениво выбрались из машины, потянулись, как коты на запечке, распрямили затекшие спины, по-хозяйски огляделись вокруг и скоренько разостлали прозрачную пленку под сосной. Выгрузили из машины бутылки, банки, другую снедь и собрались было на скорую руку отобедать всухомятку. Но Федор решительно вмешался.

– Успеется. Я вам сейчас рыбу на рожнах приготовлю. Не пробовали? Тогда ждите, не пожалеете, – решительно отправил он их от стола.

И пока стругал ножом рожны под омуль, парни лениво собирали сушняк. А когда забился, затрепетал костерок, достал сверток, извлек на свет тугобоких, серебристых, утром пойманных рыбин. Тут гостей и проняло, охнули, присели на корточки, потянули руки к омулям. Такую отборную рыбу можно было только по близкому знакомству выпросить у добытчиков, если, конечно, тебя уважают.

Сложные были у Федора отношения с людьми в поселке, особенно с женщинами. Бабы ревниво относились к его появлению в своем доме, рассуждая, что если возникнет на пороге их рая черт-Федька, жди, начнется кутерьма.

И правы были жены, и без того мужей своих редко видевшие, и оглянуться не успеют, ушел и мужика со двора увел. Ну, а мужики, особенно те, кто в путину в море хлестался, относились к нему с пониманием, умели его терпеть. Да и как не приветить: в любое время, лишь попроси, изладит изгородь, выкопает погреб, починит крышу, печь сложит или окучит картошку. Много такой работы в доме накапливается, пока мужики на путине. А Федор безотказный. Мужики помнили, как в свое, пусть короткое, счастливое время правил он летом и осенью деревянный бот по морю и заговор на рыбу имел – густо забивали ячею сетей омули, сиги, хариусы, и осетр мимо не проскакивал. Давно это было, осталась от того времени в Федоре боль в суставах и тяга к причалу, особенно когда к нему боты гуськом возвращаются, зарываясь носом в волну. Едва завидев их дальнозоркими глазами, подхватывает он кошелку, раскачиваясь на длинных журавлиных ногах, мчится на пирс и терпеливо ждет, пока мотобот ткнется в причальную стенку, привяжется к ней и заскрипит ручная лебедка ржавым голосом.

Стоит Федор, смотрит, как взмывают ящики со свежей рыбой. Где трос поправит, где ловчее их перехватит, в кузов грузовика отправит. Подсасывает в животе от такой желанной работы, но волнения своего не выдает. Стоит так он обычно недолго: бригадир ли помашет рукой, другой кто из команды свистнет-крикнет: «Эй, Бобыль, чего мнешься, давай на подмогу!»

Эта минута самая драгоценная для него, самая заветная. Может быть, ради нее одной и бежит он каждый день сюда. В эту минуту Федор как бы сравнивается с мужиками, кому сейчас, в путину, сам черт не брат. На зависть всему остальному народу, прыгает на палубу, неторопливо и важно перешагивает через пустые ящики, отгребает сапогом жидкое серебро, долго подкуривает, не глядя на тех, кто молча грудится на причале, и пыхает папиросой. Можно, конечно, подставить кошелку, и рыбаки насыпят в нее омулей, если трюм не забит рыбой и есть время на услугу, но это не то, не тот кураж. Федор еще немного пережидает, сидя на леерах, щелчком отправляет окурок в воду и говорит: «Ну я готов, где тут вам, мужики, подсобить надо, без меня, смотрю, запурхались совсем…»