Дом Цепей - Стивен Эриксон

Геборик не ответил.

Через мгновение Ша’ик вздохнула:

— Хорошо. Значит, он остаётся тайной, по большей части. Что ты мне можешь сказать о Бидиталовых исследованиях его старого Пути? Рашана?

Старик вскинул голову:

— Что ж, ответ на это, Избранная, частично зависит от твоего собственного знания. О Пути богини — твоём Старшем Пути, фрагментом которого является Вихрь.

— Куральд Эмурланн.

Геборик кивнул:

— Верно. Что ты знаешь о событиях, из-за которых он распался на части?

— Немногое, за исключением того, что его подлинные хозяева прекратили существовать, сделав его таким образом уязвимым. Так или иначе, вот важный факт: Вихрь — самый большой из всех фрагментов в этом мире. И его сила растёт. Бидитал видит себя его первым — даже не Высшим — Верховным жрецом. Чего он не в состоянии понять, так это того, что пост этот занят. Это я — Верховная жрица. Я — Избранная. Я — единственное смертное воплощение богини Вихря. Бидитал же хотел бы завернуть Рашан в Вихрь или, наоборот, использовать Вихрь, чтобы очистить Владения Тени от самозваных правителей. — Она сделала паузу и, как ощутил Геборик, поёжилась. — Эти правители когда-то повелевали Малазанской империей. Так вот. Мы все здесь готовимся к уникальному противоборству. Однако личные ожидания каждого из нас, связанные с этой битвой, не в ладу друг с другом. И значит, до́лжно принудить все эти разрозненные мотивы слиться в едином, взаимном и триумфальном в итоге действии.

— Это, — выдохнул Геборик, — нелёгкая задача, девочка.

— И потому ты мне нужен, Призрачные Руки. Мне нужны тайны, которыми ты владеешь…

— О Л’орике я ничего сказать не могу…

— Не эта тайна, старик, нет. Тайна, которая мне нужна, касается твоих рук.

Он встрепенулся:

— Моих рук?

— Нефритовый гигант, которого ты коснулся, — он превозмогает отатарал. Разрушает его. Мне нужно понять как. Мне нужно средство против отатарала, Геборик.

— Но, Ша’ик, Путь Куральд Эмурланн — Старший. Меч адъюнкта…

— Уничтожит преимущество, которое мне дают мои Высшие маги. Подумай! Она знает, что неспособна свести на нет Богиню с помощью своего меча… так что не станет и пытаться! Нет, вместо этого она обратится против моих Высших магов. Устранит их с поля. Чтобы оставить меня в одиночестве…

— Но если она не может победить Вихрь, какое это имеет значение?

— Потому что Вихрь, в свою очередь, не может победить её!

Геборик молчал. Он не слышал о таком раньше, но после краткого размышления всё встало на свои места. Куральд Эмурланн, хоть и Старший Путь, но при этом разделён на части. Ослабленный, пронизанный насквозь Рашаном, этот Путь и вправду уязвим для действия отатарала. Сила меча адъюнкта и сила богини Вихря могли фактически нейтрализовать друг друга.

И оставить исход битвы в руках армий. А вот здесь отатарал мог пробиться сквозь чары Высших магов. Оставив, в свою очередь, всё Корболо Дому. И Корболо знает об этом, и у него есть собственные амбиции. Боги, ну и дела, девочка.

— Увы, Избранная, — пробормотал он, — я не могу тебе помочь, ибо не знаю, почему отатарал во мне не действует. Но с другой стороны, хочу предупредить. Сила нефритового гиганта не из тех, которыми удастся манипулировать. Ни мне, ни тебе. Если Богиня стремится захватить её, она не просто пострадает от этой попытки, — с большой вероятностью она будет уничтожена.

— Значит, мы должны стяжать это знание, не ожидая благоприятного случая.

— И как, во имя Худа, ты предлагаешь это сделать?

— Я думала, ты мне скажешь, Геборик.

Я?

— Тогда мы пропали. У меня нет власти над этой чужеродной силой. Я вообще её не понимаю!

— Возможно, пока не понимаешь, — ответила она с леденящей уверенностью в голосе, — но приближаешься к пониманию, Геборик. Каждый раз, когда пьёшь чай из хен’бары.

Чай? Тот, что ты дала мне, чтобы я смог бежать от своих ночных кошмаров? Сказала, мол, выудила это из познаний Ша’ик Старшей о пустыне. Дар сострадания, как я подумал. Дар… Он почувствовал, как что-то рушится внутри. Крепость в пустыне моего сердца, я должен был знать, что крепость эта — из песка.

Он отвернулся, утратил всякое чувство под покровами слепоты. Оглох для внешнего мира, для всего, что говорила сейчас Ша’ик, для жестокого жара солнца над головой.

Остаться?

Он чувствовал, что уже не способен уйти.

Цепи. Она создала для меня дом цепей…

Фелисин Младшая подошла к краю ямы и заглянула вниз. Солнце уже не достигало дна, так что внизу оставалась лишь тьма. Там не мерцал свет очага, значит, никто не решился поселиться в жилище Леомана.

Скребущийся звук поблизости заставил её обернуться. Бывший работорговец вполз в поле её зрения из-за основания стены. Его обожжённую солнцем кожу покрывала корка пыли и экскрементов, обрубки на концах рук и ног сочились жёлтой матовой жидкостью. Первые признаки проказы изуродовали локтевые и коленные суставы. Взгляд воспалённых глаз остановился на Фелисин, и калека мрачно улыбнулся:

— Ах, дитя. Узри своего покорного слугу. Воин Матока…

— Что ты знаешь об этом? — настойчиво спросила она.

Улыбка стала шире:

— Я принёс весть. Узри своего покорного слугу. Покорного слугу для всех. Я потерял имя, ты знала об этом? Я раньше знал, но он сбежал от меня. Мой разум. Но я делаю, что велят. Я принёс весть. Воин Матока. Он не сможет встретить тебя здесь. Хочет, чтобы его не видели. Понимаешь? Там, за площадью, в подземных руинах. Он ждёт.

Ладно, подумала она, в секретности есть смысл. Бегство из лагеря требовало её, хотя если за кем-то и следили, то уж скорее за Гебориком Призрачными Руками. И он скрылся в своём шатре несколько дней назад, отказался принимать посетителей. Но всё равно она оценила предосторожность Матоки.

Хоть и не знала, что Тоблакаев работорговец принимал участие в их тайном сговоре.

— В подземном храме?

— Да, там. Узри своего покорного слугу. Иди. Он ждёт.

Она двинулась через выложенную камнем площадь. Сотни лагерных обездоленных осели здесь, под пальмовыми навесами, не стремясь поддерживать чистоту, — пространство кругом провоняло мочой и калом, потоки нечистот беспорядочно струились по камням. Сухой кашель, невнятные мольбы и благословения следовали за девушкой, пока она шла к развалинам.

Остатки стен храма поднимались до высоты бедра, внутри крутые каменные ступени уводили вниз на подземный этаж. Солнце уже опустилось так, что нижнее помещение скрывала тьма.

Фелисин остановилась на верхней ступеньке и всмотрелась вниз, пытаясь разглядеть то, что скрывал мрак.