Охотник за смертью: Восстание - Саймон Грин

Корабль действительно был огромным. По нашим меркам, разумеется. Я видел странные механизмы и непонятные сооружения, но чему они служат, так и не разобрался. Где-то вдалеке что-то вопило — может, от ужаса и боли, а может, от восторга. Жуткие были крики и не прекращались ни на секунду. В одном я был уверен — это «что-то» определенно было живым. Живое существо, которое постоянно вопит. Одни эти звуки могли бы свести с ума кого угодно, но я уже пережил худшее и не мог позволить себе сломаться. Я должен был это выдержать. Должен был выжить и вернуться домой. Империю надо было предупредить.

А потом я нашел пришельцев, а может, это они меня нашли. Даже сейчас я не могу вспомнить, как они выглядели. Помню только отдельные детали и то впечатление, которое они на меня производили. Чтобы воспринимать их в целом, человеческого разума было недостаточно. Мы и сейчас еще к этому не готовы. Эти огромные существа были каким-то образом связаны со своими хитроумными машинами. Возможно, сам корабль тоже был в каком-то смысле живым.

Хозяева корабля не сразу меня заметили. Потом я с ними как-то связался — не знаю, как именно. Их сознание более чем трехмерно, и будущее они видят так же ясно, как прошлое. По-моему, они вообще не знают разницы между этими понятиями. В недрах их корабля постоянно умирают какие-то живые существа, отдавая огромному судну свою жизненную энергию. Они умирают, а их оживляют снова и снова, и так без конца. Но то, что я слышал, не было их криком. Пришельцы показали мне и другие вещи — я почти ничего не понял. Одно могу сказать — все это было ужасно. Люди, как бы плохи они ни были, не могут додуматься до такого абсолютного зла.

Пол-Человека замолчал и закрыл свой единственный глаз. В маленькой комнатке надолго воцарилось молчание. Наконец Шоал пошевелилась.

— Они вам сказали, зачем они сделали с вами… то, что сделали?

— Нет. А может, говорили, да я не понял. Я много чего не понимал. В конце концов они решили, что сказали мне достаточно, — а может, я им просто надоел. Очнулся я в тесной спасательной капсуле, одной из тех, что были на моем корабле. Капсула летала вокруг какой-то из планет близ границы. Вскоре меня подобрал имперский корабль. Так я вернулся домой. Вернулся через три года после своего исчезновения и первым делом доложил о том, что со мной произошло. Это был далеко не последний доклад. Долгое время мне никто не верил, но потом, как вы знаете, к делу привлекли экстрасенсов. Они прощупали мое подсознание и убедились, что я говорю правду. И тогда император назначил меня своим советником по вопросам негуманоидных цивилизаций. Кто лучше меня мог знать, на что способны «чужие»? Я ведаю контактами с новыми цивилизациями и контролем над негуманоидными подданными Империи. Благодаря моей политике Империя стала сильнее. Мы должны быть сильными. Должны быть готовы к тому, что пришельцы, которые переделали меня тогда, возьмут да и вернутся. Тогда мы не были готовы к войне с ними. Думаю, мы и сейчас к ней не готовы, но готовиться надо. Нельзя допустить, чтобы они победили. Они — воплощение зла. В лучшем случае они поступят со всеми людьми так же, как поступили со мной.

Я делаю все, что могу. Конечно, нельзя исключить тот вариант, что я делаю это по их указке. Я не знаю, какие указания они могли оставить в моем мозгу, как не знаю того, насколько сильно влияет на меня моя правая половина. Мне неизвестно даже, принадлежат мне мои мысли или и они являются порождением чуждого нам разума. Так что прошу вас, разведчик, будьте неподалеку. Наблюдайте за мной. И, если нужно, убейте меня. Я не хочу быть козлом, ведущим человечество на бойню.

А иногда я думаю о своей второй половине. Вдруг она все еще жива? Вдруг пришельцы отдадут ее мне, когда вернутся? Вот оно — мое последнее искушение, единственное, чем меня можно подкупить. В каком-то смысле я всего лишь человек. Сейчас я передаю себя в ваши руки, разведчица, как раньше передавал себя в руки ваших предшественников. Я знаю, вы сделаете то, что необходимо, Шоал. Как бы ни была велика цена.

— Вы правы, — сказала Шоал. — Клянусь честью, я сделаю все так, как вы сказали. Именно так вы всегда учили нас поступать. А могу я полюбопытствовать, что случилось с моими, как вы говорите, предшественниками?

— Я их пережил, — объяснил Пол-Человека. — Я же долгожитель, не правда ли?

— Да, конечно. Я могу идти, или… Может, вам нужно от меня что-нибудь еще?

— Нужно, но не то, о чем вы подумали. Это меня давно уже не интересует, так же, как еда и другие подобные вещи. Я хочу, чтобы вы выполнили одно деликатное поручение. Но не прямо сейчас, а чуть позже, когда все будут заняты подготовкой к сегодняшней церемонии. Вам надо будет убить мать-игуменью Беатрису из госпиталя сестер милосердия, и сделать это так, чтобы все подумали на мятежников. Многие влиятельные особы… скажем так, недовольны поведением матери Беатрисы и хотят ее смерти. А поскольку мне нужно заручиться поддержкой этих особ, ее действительно придется убить. Постарайтесь сделать это быстро, но грязно. И будьте особенно осторожны. Не хватало нам только вражды с сестрами милосердия.

— Понятно, — сказала Шоал. Она встала и вежливо наклонила голову в знак прощания. — Я сделаю все так, как вы сказали. Постарайтесь отдохнуть, сэр. У нас с вами еще много работы, если мы хотим подавить мятеж на этой планете.

— Мы должны это сделать, — сказал Пол-Человека. — «Чужие» — не выдумка, они существуют. И для защиты от них Империи нужен новый двигатель. Я не допущу, чтобы столь важное производство стояло из-за всякой ерунды.

Кардинал Джеймс Кассар расхаживал взад и вперед перед шеренгой воинов церкви. Он говорил уже полчаса и с каждой минутой распалялся все больше и больше. От летнего зноя плавились камни — впрочем, на этой безжизненной равнине не было даже камней. «Верные» стояли по стойке «смирно», не обращая внимания на стекавший по лицам пот, который к тому же сразу же испарялся. Несколько человек потеряли сознание и лежали у ног своих застывших товарищей. Упавших никто не поднимал. Потом их оттащат в сторону и накажут плетьми, а пока надо слушать кардинала, который вот уже полчаса орет на своих подчиненных, не выказывая никаких признаков усталости.

Смысл речи Кассара, если отбросить все отступления и обращения к Господу, сводился к тому, что церковь Христа-Воителя чиста и непорочна, а враги ее погрязли во грехе. Кассар слюной брызгал от ярости, когда говорил об этих многочисленных врагах, но на его подчиненных это впечатления не производило. Они уже много раз видели подобное зрелище. Кардинал легко приходил в ярость, но мгновенно успокаивался, если этого требовали обстоятельства.

Но слушали его тем не менее очень внимательно. Отчасти потому, что это отвлекало от жары, отчасти из-за иезуитов, которые рыскали по рядам в поисках невнимательных, чтобы примерно наказать их в назидание остальным. Но сегодня утром им еще не удалось найти себе ни одной жертвы. Впервые в жизни кардинал должен был сказать что-то по делу, и дело эго затрагивало жизненные интересы всех присутствующих. Кассар решил проявить инициативу. Он отправлял свои войска в подземелье, чтобы разбить мятежников прямо в их логове и восстановить пошатнувшуюся после недавнего поражения репутацию «верных». На этот раз все будет иначе. Кардинал решил отказаться от тактики маленьких отрядов, а заодно и от боевых доспехов. На этот раз его люди пойдут все вместе и возьмут с собой только мечи и кинжалы. А еще Кассар возлагал большие надежды на новый боевой наркотик, который церковь давно хотела на ком-нибудь испытать. Солдаты и рады были бы переглянуться, услышав об этом, но, памятуя об иезуитах, предпочитали смотреть прямо вперед.