Лик Победы - Вера Камша

Карваль терпел, односложно отвечая на шутки принца. Пуэн и Сэц-Ариж помалкивали, а с неба хлестала вода, не делая различия между сторонниками Олларов и повстанцами.

– Похоже, у них подмок порох и погасли фитили, – заметил Гаржиак. – Не стреляют и уже давно.

– Пойду посмотрю, – Робер выбрался из кое-как сооруженного шалаша и отвязал Дракко.

– Я с тобой, – тряхнул влажными кудрями Альдо. – И где только эти бездельники? Уже темнеет…

– Появятся, – утешил сюзерена Робер, – через час или около того. Мы подгадали под вечер, чтоб Манрик выдохся.

– Он уже выдохся, – засмеялся сюзерен, – и вымок в придачу. Эх, ударить бы теперь, а то как бы кони вязнуть не начали.

– Здесь холмы, – напомнил Робер, искренне радуясь, что за ними не увязался Карваль. Вправлять Альдо мозги при свидетелях – дело безнадежное.

– Слушай, – сюзерен тоже был настроен поговорить, – как вышло, что ты так быстро добрался?

Врать смысла не было. То, что он уехал из Сакаци в канун Золотой Ночи, а объявился следующим утром, не спрячешь.

– Можешь смеяться, но меня проводили Осенние Всадники.

– Я не смеюсь. – Альдо и впрямь был невероятно серьезен. – Ты был нужен здесь, и ты здесь оказался. По воле Кэртианы. Мы избраны и призваны, и вот тебе очередное доказательство!

– В таком случае Кэртиана не хочет, чтобы мы лезли в Гальтару.

– Возможно, ты прав, – медленно проговорил сюзерен, – иначе тебя бы провели в Мон-Нуар. Значит, к перелому эпох мы должны выиграть войну и занять Кабитэлу. Корона Раканов там!

– Но жезл в Агарисе, а меч у Ворона. Не знаю, чего хочет Кэртиана, но восстание готовила не она, а Штанцлер, а я попал, как кур в ощип.

– Штанцлер? Где он?!

– Под охраной. Я пригрозил его убить, если нас разобьют.

– И правильно, – согласился последний из Раканов. – Столько раз выходить сухим из воды может только предатель. Никогда не верил Алисиным прихвостням, да и что можно ждать от людей, ворующих чужие имена?! Дриксенская ящерица даже не удосужилась нам написать! Раканы ей были не нужны, она просто хотела править. Признаться, Робер, не понимаю я твоего деда. Чего он в ней нашел?

– Я его еще больше не понимаю, но Штанцлер говорит, дед был влюблен в Алису. Альдо, ты случайно не знаешь, что с Клементом? Мне пришлось его бросить.

– Его Матильда нашла. Я бы взял его с собой, но он теперь сумок боится и на своих бросается. Мы твоего зверя оставили в Сакаци. Ничего, Матильда привезет.

Клемент жив и у Матильды, хоть какая-то радость.

– Как она тебя отпустила?

– А я не спрашивал. Мы вроде как на охоту уехали. Конечно, я оставил ей письмо. У Мэллит. Она отдаст через неделю, то есть уже отдала.

– А что с Мэллит?

Голос Робера невольно дрогнул, но сюзерен не заметил.

– Приболела немного, но ничего страшного. Хорошо, что я с ней наконец развязался. Матильда ее не бросит. Только б она ее замуж выдала до того, как к нам приедет, а то я повешусь…

– Замуж?!

– А куда ее? Ара сдохла, Мэллит больше не Залог или как там его. Матильда найдет ей какого-нибудь барона и приданое справит. Слушай, где Леворукий носит этих бездельников?

– Где надо, там и носит. Рано еще.

«…какого-нибудь барона!» Лэйе Астрапэ, на свете нет ничего более жестокого, чем нелюбовь. Она была больна… Чем? Альдо, говорит, все в порядке, но он не врач.

– А что с ней было?

– Простыла. Разрубленный Змей, знал бы ты, как я от нее устал!

Матильда ищет Мэллит жениха… А что сама гоганни? Закатные твари, он не должен думать о том, о чем думать не должен. Это рыцари из песен гонят коней к рыдающим девам, а он – предводитель дурацкого мятежа и маршал лезущего на рожон принца. Скоро подойдет Агиррэ и начнется потеха. До Ургота для Робера Эпинэ нет и не должно быть ничего, кроме войны.

– Слушай, я вот что придумал. Нужно захватить их пушки, они нам нужны.

Робер сжал зубы и, чтоб сразу не отвечать, поднял зрительную трубу, вглядываясь в едва различимую за серыми струями армию. Пушки молчали уже с полчаса, но воинство Манрика продолжало топтаться в поле. Надо полагать, солдаты думают только о том, чтобы вернуться в лагерь, переодеться в сухое и хватить касеры. Об атаках на сегодня можно забыть и, судя по тому, на что похоже небо, на завтра тоже, но уходить нужно немедленно, пока дороги окончательно не развезло.

«Le Six des Êpêes & Le Trois des Êpêes & Le Un des Deniers»[100]

1

«Дражайший отец!

Сомнений больше не осталось – Робер Эпинэ намерен дать генеральное сражение на рубежах мятежных графств. В противном случае он не подтянул бы в Агиррэ тяжелую артиллерию. Я принял решение закончить кампанию здесь и сейчас, что является предпочтительнее погони за мятежниками по всей Эпинэ…»

– Господин маршал, граф Маран.

– Пусть войдет.

Командующий левым флангом генерал Симон Люра, он же граф Маран, был решительным и мокрым. Школа старика фок Варзова давала себя знать – Люра упорно торчал в поле, отлучаясь только для того, чтобы в очередной раз потребовать решительных действий. Чего ему понадобилось на этот раз?

– Господин маршал, прошу разрешения атаковать холмы у леса.

Закатные твари, опять?! На ночь глядя и по такой погоде… Впору поверить, что генерал влюблен и жаждет мести, а не титула и поместий. Надо же, стихи получились, впрочем, мерзкие, как и все вокруг.

– Ваше предложение неразумно, – отрезал Манрик, с трудом сдерживая привычное раздражение. – Дождь, люди устали, к тому же у нас нет точных сведений об артиллерии противника.

– Я покончу с Эпинэ одним ударом! – заверил Люра.

– Именно этого они и ждут. Подождите, скоро у них кончатся боеприпасы.

– Мы должны смыть позор с нашего знамени, – не унимался генерал, – варварская ночная выходка не должна остаться безнаказанной.

– Неужели вы не поняли, что на лагерь напали для того, чтоб спровоцировать нас на поспешную атаку?

– И все же, господин маршал, я…

– Вы будете делать, что вам приказано, – рявкнул Леонард, – по крайней мере, пока армией командую я. Вы меня поняли?

Свежеиспеченный граф понял, причем правильно. Он не забыл ни о том, кто вытащил его из Торки, ни о том, в чьей власти вернуть его в исходное состояние. Отец полагал генерала своей удачей и, видимо, был по своему обыкновению прав. Возможно, был прав и Люра, но Манрик не хотел рисковать, по крайней мере, без крайней на то необходимости.