Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

Отмахнувшись от предостережений жены и любовницы, Муссолини отправился на встречу с Виктором Эммануилом и ровно в 17:00 прибыл на виллу в сопровождении своего секретаря. Король встретил своего премьер-министра в форме Первого маршала империи, тогда как дуче был в штатском. Зная обидчивость короля, которого задевало то, что высшим военным званием Италии был удостоен не он один, дуче избегал носить маршальский мундир в присутствии монарха. Обменявшись несколькими общими фразами, Виктор Эммануил и Муссолини уединились в здании.

По понятным причинам, впоследствии эту встречу дуче и король описывали по-разному, а поскольку разговор велся тет-а-тет, историкам осталось не слишком большое пространство для маневра. В серии статей, написанных весной 1944 года и позже ставших основой книги «История одного года», Муссолини так описывал аудиенцию у монарха:

«Когда мы вошли в гостиную, король, находящийся в состоянии необычного возбуждения, с искаженными чертами лица торопливо проговорил:

«Мой дорогой дуче, дела обстоят неважно. Италия разваливается на части. Сознательность армии упала до предела. Солдаты больше не хотят сражаться. Альпийские полки распевают песню, в которой есть слова о том, что они больше не хотят воевать за Муссолини. Результат голосования на Большом совете – 19 голосов за предложение Гранди, и среди них 4 человека, которые имеют орден Благовещения. Вы, конечно, не можете строить иллюзий в отношении того, как к вам относятся итальянцы. В настоящий момент вы самый ненавистный человек в Италии. Вы не можете рассчитывать больше, чем на одного друга. И у вас действительно остался лишь один друг – это я. Вот почему я говорю вам, что вы не должны опасаться за свою безопасность, о которой я позабочусь. Думаю, что сейчас для руководства больше всего подходит маршал Бадольо. Он начнет формировать правительство экспертов исключительно с административными целями и для продолжения войны. А через шесть месяцев будет видно. Весь Рим уже в курсе резолюции Большого совета, и все ждут перемен».

Я ответил: «Вы принимаете исключительно серьезное решение. В данный момент кризис заставит людей подумать, что мир – дело ближайшего будущего, если человека, который объявил войну, сместили. Удар, который это нанесет боевому духу армии, будет огромен. Если солдаты – альпийские стрелки или другие – не хотят больше воевать за Муссолини, это ничего не значит, пока они готовы вести эту войну ради вас. Этот кризис будет триумфом Черчилля и Сталина, особенно последнего: он увидит свержение противника, который боролся против него в течение двадцати лет. Я осознаю, что вызываю ненависть народа. Мне не трудно было почувствовать ее вчера ночью, в разгар заседания Большого совета. Невозможно находиться у власти так долго и, потребовав стольких жертв, не вызвать недовольства, временного или постоянного. В любом случае я желаю удачи человеку, который возьмет власть в свои руки».

Может создаться впечатление, будто Виктор Эммануил не дал своему премьер-министру и рта раскрыть. Но, учитывая, что разговор продолжался около двадцати минут, изображенная дуче картина кажется слишком упрощенной. Очевидно, что Муссолини не кривил душой, когда писал о волнении короля, его неразборчивой речи – по свидетельствам современников, в моменты напряжения Виктор Эммануил говорил сбивчиво, переходя на пьемонтский диалект. Очевидно и то, что в такой момент король не мог не испытывать крайнего волнения – в конце концов, он собирался не просто уволить человека, с которым его связывали двадцать лет совместной деятельности, но и отдать его под арест. Не будучи сильной по характеру личностью и мучаясь угрызениями совести, Виктор Эммануил, несомненно, очень нервничал.

Тем не менее, судя по всему, разговор начал все же Муссолини, сообщивший монарху то, что тот уже и так знал – итоги голосования в Большом фашистском совете. Но когда дуче принялся объяснять, что это решение не имеет особого значения, король прервал Муссолини возражением, справедливо указав на то, что именно дуче сделал Совет ключевым органом управления страной, а потому произошедшие прошлой ночью события очень важны. Видимо, тогда-то король и произнес те слова, которые Муссолини привел в своих воспоминаниях. Только дуче описывал речь монарха, кусающего от волнения ногти, как сбивчивую, а Виктор Эммануил рассказывал всем, что его премьер-министр растерял весь свой апломб, побледнел и даже как будто стал ниже ростом. Узнав же о том, что преемником станет маршал Бадольо, дуче бессильно опустился на диван.

Кто же был ближе к истине – Муссолини или Виктор Эммануил? У обоих не было оснований щадить друг друга. Дуче справедливо негодовал на короля за арест, король старался очистить свое имя. Безусловно, известная доля правды была в словах каждого из них. Муссолини, конечно, был шокирован, оставшись в одно мгновение не у дел после двух десятков лет руководства Италией, но и для Виктора Эммануила этот разговор стал тяжелым испытанием. Несколько человек, которые видели их после завершения встречи, отметили, что наружно и дуче, и король сохраняли полное спокойствие, обменявшись на прощание ничего не значащими словами о погоде. Но это, очевидно, была лишь видимость.

Муссолини направился к своей машине, но был остановлен капитаном карабинеров. Тот сообщил, что у него имеется приказ короля обеспечить безопасность бывшего главы правительства. Удивленный дуче поначалу не осознал, что происходит, и предложил карабинерам сопровождать его автомобиль, но капитан был настойчив. Вежливо, но решительно он попросил Муссолини пересесть в машину «скорой помощи», заранее подогнанную к выезду из королевской резиденции. Дальнейшие события дуче описывает так:

«Вместе с моим секретарем де Чезаре я сел в автомобиль. Лейтенант, три карабинера и два агента полиции в гражданской одежде сели, как и капитан, вместе с нами, расположившись по бокам; они были вооружены автоматами. Дверца закрылась, мы тронулись, сразу набрав максимальную скорость. Я все еще думал, что это делается для того, чтобы, как сказал король, обеспечить мою безопасность».

В последнем можно усомниться: действия карабинеров были слишком очевидными, чтобы трактовать их таким образом, а в толпы готовящихся растерзать его римлян Муссолини, конечно же, не поверил бы, ведь еще несколько часов назад они приветствовали его появление среди руин разбомбленного квартала. И тогда, и позже представляя все дело так, будто он искренне принял шитую белыми нитками инсценировку, дуче, по всей видимости, всего лишь спасал свою репутацию. Меньше всего ему хотелось сознаваться в том, что он позволил арестовать себя без какого-либо сопротивления и борьбы. Да и что бы это изменило? Бороться с вооруженным людям было бессмысленно, и Муссолини принял предложенную ему игру в «охрану», покорно забравшись в салон кареты «скорой помощи».

Узнав о том, что его гость арестован, Виктор