Слуги света, воины тьмы - Эрик Ниланд

Луи с трудом удержался от дрожи. Девочка пошла по стопам матери.

В папке лежали отчеты обо всем, чем дети занимались на протяжении дня. Работа в пиццерии, дорога домой, времяпрепровождение в скучной квартире.

И наконец — сообщения последних дней.

Фотографии, снятые скрытой камерой. Элиот шел по улице и разговаривал с хорошенькой блондинкой. Судя по тому, как Элиот сутулился, как робко смотрел на девушку, это была та, которая разбила его сердце.

На других снимках Элиот и его подружка были засняты в парке. Они ели, пили вино и обнимались. Мальчик явно пошел в отца — он привлекал к себе не тех женщин.

Луи тяжело вздохнул. В самое ближайшее время ему следует поговорить с сыном и поведать ему о хитростях и подлостях, на которые способен так называемый слабый пол.

Кроме этих фотографий в папке лежали снимки Фионы, слезающей с мотоцикла. За рулем сидел тот самый парень, который вчера вечером увез Элиота. На других фотографиях они вдвоем гуляли по лесу, а еще на одной — целовались, стоя на тротуаре.

Луи нашел отдельный отчет об этом молодом человеке. Его звали Роберт Фармингтон. В отчете излагались все необходимые факты и цифры. Парень был водителем и работал на Лигу. Интересно. И при этом он целовался с дочерью Луи? Бунтовщик, нарушитель правил. Луи оценил его по достоинству.

Он провел кончиками пальцев по фотографии Роберта. Красивое лицо, хоть и немного грубоватое.

— Ты-то мне и нужен, — прошептал Луи и добавил громче: — Роберт Фармингтон. — Затем он повторил на октаву выше: — Роберт Фармингтон.

Теперь его голос походил на голос Роберта. Он хорошо запомнил его.

Что ж, за дело. Луи должен выполнить данные ему поручения, решить судьбу своих детей, придерживаясь уговора с инферналами.

Для начала следовало решить вопрос с дочерью и заманить ее в Новогоднюю долину, откуда не было выхода.

Луи чувствовал себя немного виноватым. Не оттого, что он навеки заточит Фиону в царство теней, а скорее из-за того, что он не питал к ней таких же чувств, как к Элиоту. Возможно, девочка слишком сильно походила на свою мать. Но это не имело значения. Как только она окажется в Новогодней долине, к его услугам будет все время на свете.

Луи подобрал мобильный телефон Ури, нашел домашний номер Постов и набрал его.

После Фионы наступит очередь Элиота. Каковы бы ни был личные планы Луи, он должен предать сына, чего бы это ему стоило, и доставить его к Беалу.

Послышались гудки. Кто-то взял трубку.

— Алло? — произнес Луи. — Говорит Роберт Фармингтон. Позовите Фиону к телефону, пожалуйста.

В комнате Фионы царил беспорядок. Повсюду валялись разбросанные вещи, в углу кучей лежала грязная одежда. Если бы кому-то пришло в голову применить правило номер шестнадцать, все вещи Фионы были бы немедленно выброшены.

Просто смешно. С какой стати ей переживать за какие-то вещи после трех смертельно опасных испытаний?

Однако существовали принципы.

Фиона подняла с пола несколько книг по истории Древнего Рима и поставила их на полку. К книгам стоило относиться с почтением. Фиона решила: когда в следующий раз она выйдет из себя, то выместит зло на чем-нибудь таком, что этого заслуживает.

Но вот что было по-настоящему странно этим утром: она ничего не чувствовала.

С того самого момента, как она что-то отсекла от себя в зеркальном лабиринте, ей все труднее было испытывать грусть, страх и даже радость. Легко приходил к ней только гнев. А это было нехорошо. Не могла же она всю жизнь прожить, злясь.

Когда Фиона закрывала глаза, то могла почувствовать мерцание радости и надежды. Они с Элиотом выдержали все испытания, назначенные Лигой. Теперь их будут считать членами семейства… а может быть, и нет. Фионе казалось, что она слышит дебаты в Сенате.

Но хотя бы дурацкие испытания завершились. Теперь не будет приключений, не надо будет куда-то мчаться с места в карьер посреди ночи.

Стоило только Фионе задуматься о Лиге бессмертных, о родственниках, как все радостные мысли сразу покинули ее.

Она подняла старинный глобус, поставила на место и повернула к себе так, чтобы были видны Тихий океан и Микронезия.

Не таким ли равнодушием, не такой ли бесчувственностью была всегда наделена бабушка? Си обмолвилась насчет того, что некогда бабушка тоже что-то отсекла от себя. Но Фиона сильно сомневалась, что при этом бабушка избавилась от аппетита. Много ли существовало на свете коробок, шоколадные конфеты в которых никогда не заканчивались?

Фиона вспомнила, что может поднять ей настроение. Она перерыла гору грязной одежды, нашла трикотажные спортивные штаны, разорвала их и выдернула нитку.

Надо разрезать что-нибудь.

Тогда она сразу почувствует себя хорошо. Все чаще и чаще разрезание предметов приносило ей удовольствие.

Фиона туго натянула нитку и сосредоточилась. Нитка завибрировала, стала такой тонкой, что почти исчезла. В воздухе возникла силовая линия.

Фиона огляделась по сторонам в поисках чего-нибудь, что можно было бы разрезать.

Книги… пишущая машинка… мебель… Все это было ей дорого. Она вздохнула. Не стоило увеличивать беспорядок.

Фиона расслабилась. Нитка провисла.

Может быть, лучше ничего не чувствовать, чем ощущать радость от того, что ты разрушаешь нечто драгоценное.

Фиона повертела нитку в руках, намотала на оба запястья… и вспомнила, как Даллас показывала ей волшебный прием, с помощью которого можно было увидеть свою жизнь, и как она увидела конец своей жизни.

Фиона устремила взгляд на нитку, добилась того, что перестала ее видеть, а потом нитка снова возникла в ее поле зрения, но так, словно она смотрела на нее, скосив глаза к переносице.

Нитка разделилась на множество волокон и протянулась в одну сторону — в прошлое, в другую — в будущее.

Сплетение волокон в прошлом осталось таким же, каким Фиона видела его в прошлый раз, за исключением отрезка, ведущего к настоящему времени. Этот участок нити так растрепался, что казалось, того и гляди порвется. Фиона более пристально вгляделась в него. Микроскопические волоконца обвивались вокруг основной нити, сплетались между собой и образовывали что-то вроде мостика между вчерашним и сегодняшним днем.

Именно в это время ее жизнь должна была оборваться.

Нет… Фиона прищурилась. Ее жизнь оборвалась. Основная нить истончилась настолько, что в конце концов просто исчезла. Если бы вокруг нити не появились эти, обвивающие ее волокна, она бы непременно лопнула.

Фиона взволнованно прикоснулась к этим волокнам. На ощупь они были похожи на древесину, были теплыми и сверкали, словно золото. Она также почувствовала пульс — ровный и сильный.