Моонзунд - Валентин Пикуль

– Подпору ставь! Бей… Мушкель бери… Бей, бей, бей!

После труда матросы рвали с тел мокрые тельняшки. Выкручивали их, и жгуты белья трещали от бешенства. В неровном свете аварийных фонарей спотыкались о разбросанный по отсеку инструмент.

– Еще б секунд – и понесло бы всех нас из каземата! Куда башка, а куда пятки… Лежали бы сейчас, воды наглотавшись…

Карпенко захотел переговорить с погребами своей башни. Как-то они там? Наверное, сидят на снарядах и волнуются. Но едва лейтенант вырвал заглушку из амбушюра трубы, как сильной струей, словно из шланга, в лицо его ударила забортная вода. Все стало ясно: погреба носовой башни уже затопило море, и 37 человек уже плавают, кувыркаясь в отсеке, как в аквариуме, двигаясь вместе с кораблем в сражение.

Карпенко забил трубу заглушкой и заплакал. Его даже не спрашивали ни о чем. Люди опытные – сами догадались. Во тьме каземата блуждал яркий огонек цигарки, передаваемой по кругу. Горячий кончик ее коснулся и губ рыдающего лейтенанта:

– Курни, лейт! «Слава» нарезает вперед, а это главное…

Вода остановлена. Люки задраены. Подпоры стоят нерушимо, как триумфальные колонны. Законы морской битвы всегда жестоки: ради спасения корабля и спасения всех можно пожертвовать частью команды…

Удар ниже пояса на флоте – это удар по правилам!

* * *

За несколько минут «Слава» приняла в себя 1130 тонн забортной воды. Переборки пока отлично выдерживали натиск моря, лишь в сальниках, через которые пропущены электрокабели, появилась соленая «слеза» фильтрации, бившая кое-где струями.

– «Гражданин» горит, – доложили с вахты.

Антонов с комиссаром приникли глазами к щелям: в полосках света перед ними качался рейдовый плес, а дальше виделся «Гражданин», которого настигли два жестоких попадания. Густой черный дым валил от офицерских кают линкора, в этом дыму сновали крохотные фигурки людей. Что там – спрашивать было некогда.

– В каждой избушке свои игрушки, – сказал Антонов…

«Слава», будто в изнеможении, прилегала на левый борт. Кормовая башня лейтенанта Вадима Иванова, воздев над морем плещущие пламенем жерла, работала как заведенная, и эта четкая пальба вселяла в команду уверенность. Только бы она не замолкла…

– Выход один: затопим коридоры правого борта, – распорядился Антонов. – Иначе с таким креном нам боя не выдержать.

Через раскрытые кингстоны море радостно пробежало вдоль бортовых коридоров, а дальше его не пустила сталь переборок. Принятая линкором вода приподняла его левый борт, крен уменьшился до четырех градусов. Антонов позвонил в кормовую башню:

– Вадим Иванович, – похвалил он лейтенанта Иванова, – вы, душа моя, и дальше так же работайте… Я молюсь за вас!

Глазами (без слов) велась потаенная беседа.

«Сколько мы приняли воды?» – спрашивал комиссар.

«Очень много», – прочел он испуг в глазах каперанга.

«Как же мы протащимся через канал Моонзунда?»

«Не спрашивайте об этом», – отворачивался Антонов.

Фон Галлер внес ясность в этот трагический вопрос.

– «Слава» села! – доложил он. – Насосы холостят, мощности динамо не хватает… Мы погружаемся и будем погружаться дальше.

– Сколько сели форштевнем? – раздраженно спросил Антонов.

– Тридцать два фута, – отвечал Галлер.

– Как сели на ахтерштевень? – спросил комиссар.

– Кормушкой на тридцать…

А канал Моонзунда имел глубину всего в 26,5 фута. Кормою вперед, захлебываясь водою, «Слава» шла на врага своей единственной башней. Отныне терять уже нечего: ей быть погребенной здесь! Она сражается над собственной могилой…

* * *

На повороте линкора ветер откинул дым из его труб на другой борт, и Витька Скрипов оказался в непроницаемом облаке, забитом мелкими искрами, его сжигало и удушало на марсе. Обводка брезента стала черной, в груди юнги клокотало от боли, он с силой вцепился в обводной поручень марса.

Линкор под ним дрожал в непомерном напряжении машин, его конвульсивно дергало на залпах, и было страшно расцепить пальцы, сведенные на спасительном поручне. Минутами казалось, что мачта «Славы» уже давно оторвалась от корабля и сейчас пролетает высоко в небе, отделенная от палубы линкора…

Поручень вдруг вырвался из рук юнги.

Куда?

Дым отнесло в сторону – «Слава» закончила поворот.

Поручень, как и раньше, был целехонек.

Но у юнги не было кисти руки.

Вместо нее – красная мочалка сухожилий, раздробленное месиво пальцев. Он смотрел, как хлещет из руки кровь, разносимая ветром в мелкие брызги, словно красный одеколон из пульверизатора, и в этот момент у юноши было только одно чувство: непонимание того, что с ним произошло…

Грохочущим цехом в разгаре рабочего дня прокатывался под юнгой раскаленный в битве линкор, а флаги «Славы» (андреевский и стеньговые) бились вровень с ним, на страшной высоте мачт.

Вторая рука была цела. Он взялся ею за телефон.

– «Гражданин» забил пламя, – доложил на мостик тихо и сосредоточенно. – У них пожара нет. Идут дальше. Как и мы…

– Спускайся вниз, – приказал ему старшина.

«Слава» уже не могла пройти через канал Моонзунда.

Витька Скрипов уже не мог спуститься с фор-марса.

Скоб-трап был рассчитан на матросов с двумя руками.

У него осталась только одна…

В померкшем сознании ему увиделась зеленая травка на Обводном канале, а за возами с сеном – через Моонзунд! – бежала его безумная матка и цапала, цапала, цапала… дым, дым, дым!

* * *

Яркий сгусток огня вырвало из башни головного дредноута «Кёниг», команда дружно прокричала «ура», приветствуя прислугу плутонга лейтенанта Иванова… Победа! Она, блаженная!

Но в этот момент «Славу» дважды встряхнуло.

Еще два попадания. Кажется, от «Кронпринца»…

После каждого взрыва «Слава» наполнялась резким свистящим шумом, который пневматически передавался по всему кораблю через переговорные трубы, еще не залитые водой. Из амбушюров струились ярко-желтые газы – почти лимонного цвета. Боевая рубка с командиром и комиссаром при попаданиях в линкор как-то странно подпрыгивала, потом, мелко дрожа, опять садилась на свой барбет.

Страшно, когда сияющий блеском меди, ухоженный и начищенный, внутренний мир корабля в доли секунды превращается в свалку гнутого, зияющего дырами металлолома. Первое ощущение человека, если он остался жив, таково: «Где я?..» Все сметено и разбросано. Брандспойт, сорванный с переборки, колом вонзился в спину комендора. Умирающие люди катаются по настилам вперемежку со снарядами и унитарными гильзами. Металл иссечен осколками, а из трещин в переборках сочится то вода, то газы, то пламя…