Темная звезда - Вера Камша

Я тащила ее за собой, уже понимая, что мы попали в большую беду. Не успели мы сделать и нескольких шагов, как я почувствовала, что за нами действительно что-то гонится. Нечто неуловимое произошло с самим воздухом: и так холодный и сырой, он стал почти невыносимым. Даже я начала задыхаться, чего уж говорить о цепляющейся за мою руку дурочке. Расстояние до калитки словно бы вырастало на глазах, к тому же над нашими головами стал сгущаться туман, но не обычный для этих мест, хоть и мерзкий, а другой — давяще-тяжелый и какой-то… живой. Он пригибал к земле, вынуждал лечь прямо в грязь и отбросить самую мысль о движении, дыхании, жизни…

Моя негаданная спутница споткнулась и упала на одно колено, потянув меня за собой, я злобно на нее заорала и заставила подняться. Она коротко всхлипнула, но послушно встала. Я пригляделась, чтобы увидеть, сколько нам еще идти, и, к своему ужасу, заметила, что калитка в Сад медленно, но верно закрывается. Видимо, обитатели этого Эдема раздумали впускать к себе двух растрепанных грязнуль или же не желали связываться с тем, что нас настигало.

Я бы чувствовала себя несказанно уверенней, окажись у меня в руках хоть что-то, похожее на оружие, но, увы! Единственное, что можно было сделать, это вломиться в Сад, пока калитка еще приоткрыта. Я снова наорала на свалившуюся на мою голову дурищу и таки заставила ее идти быстрее, голову я больше не поднимала — и так было ясно, что преследователь ударит сверху. Хотя здесь опаздывали все — те, из Сада слишком медленно закрывали свою калитку, это, наверху, слишком медленно опускалось на наши головушки, ну а мы слишком медленно тащились…

Моих бешеных усилий все же хватило на то, чтобы добраться до калитки, когда в щель еще можно было просунуть руку, что я и сделала. Разумеется, хозяева Сада так же приналегли, но резкая боль меня только подхлестнула, я рывком распахнула дверцу и буквально зашвырнула свою нелепую попутчицу в Сад. Затем моя рука скользнула по мокрому дереву, я выпустила калитку, и та не замедлила захлопнуться. Она не просто закрылась — она исчезла, словно ее и вовсе не было. Я упиралась в холодный ноздреватый камень. Сад был для меня потерян, но зато я получила все шансы заменить давешнюю девчонку для того чудища, что за ней охотилось. Оставалось надеяться, что эта коровушка успешно заменит меня на утраченном для меня весеннем пастбище. Я прижалась спиной к древним камням и посмотрела вверх.

Туман сбился в плотное низкое облако, которое расположилось как раз над моей головой. Мутно-серые клубы меняли поминутно свои очертания, опускаясь все ниже и ниже. Все же мне повезло, моя нога обо что-то споткнулась, и это что-то оказалось прекрасным камнем, камнем, который я могла не только поднять, но и бросить. Конечно, в схватке с туманным монстром это вряд ли могло помочь, но человек — странное создание, когда он что-то держит в руках, ему становится легче. Я с каким-то болезненным нетерпением наблюдала за своим врагом, который, похоже, наконец-то дозрел до решительного наступления. Белая масса расступилась, выпустив омерзительные скрюченные лапы, похожие на птичьи, но огромные и покрытые какими-то чешуйчатыми наростами. В каждой лапе поместилась бы пара таких, как я, но я тем не менее нагло прикидывала, куда мне бросить камень — ведь если есть ноги, значит, должны быть и крылья, и голова, и сердце. Проверить это мне не удалось. Два луча: ярко-синий и черный, как уголь или траурный бархат прорезали клубящуюся мглу. Нечто наверху, испустив хриплый булькающий вой, распалось тысячей туманных хлопьев, а лучи слились, образовав узкую, дрожащую дорожку, ведущую куда-то вверх. В то же время мои руки вновь ощутили не каменную кладку, а шершавые доски — калитка вернулась на свое место, стало быть, опасность миновала. Что бы то ни было, но наносить визит хозяевам, закрывающим дверь перед носом тех, кого преследуют, мне не хотелось. Я давно уже забыла, кто я и откуда пришла, но что-то сохранившееся в моей выгоревшей памяти твердило, что меня никто нигде не ждет, и возвращаться в общем-то некуда и незачем. Пресловутый Сад, может, и был подходящим убежищем для девицы, которую я туда загнала, но засыпанная белыми лепестками травка хороша, когда в мире есть что-то помимо нее, нельзя же вечно бродить под цветущими деревьями и пугать бабочек.

Я еще раз взглянула на мерцающую в воздухе тропу — возможно, когда-нибудь я буду проклинать тот час, когда на нее встала, но это только «возможно». Неизвестность всегда манит именно тем, что не знаешь, что выскочит на тебя из-за поворота в следующее мгновенье.

Я твердо помнила, что терять мне нечего, а покоя я не искала никогда, и решительно ступила на темную дорожку.

Эльф открыл глаза и обнаружил, что над ним склонился Симон. Роман попытался задать единственный интересующий его вопрос. Губы не слушались, но лекарь тем не менее все понял. Он улыбнулся и произнес какие-то слова. Роман не разобрал, но выражение глаз медикуса говорило само за себя — получилось!

Действительно, получилось. Герика спокойно спала. Не надо было быть ни магом, ни целителем, чтобы понять, что смерть отступила.

— Что ты хотя бы сделал?

— Сам не знаю. У меня был старинный Талисман, который мог вернуть отлетевшую душу, если она еще не достигла Врат и если она желает вернуться. Кроме того, это кольцо, оно тоже сыграло свою роль, но я не понял какую. Кажется, оно послужило щитом против Врага, не желавшего упускать добычу… Знал бы, какие силы я расшевелю, право, я вряд ли решился бы сделать то, что сделал.

— И хорошо, что не знал… Будем надеяться, опасность миновала.

— Может, кто-нибудь мне скажет, что здесь натворил Роман и что вообще происходит? — подала голос Лупе.

2228 год от В. И, Вечер 6-го дня месяца Зеркала.

Северная Фронтера.

— Судя по всему это случилось недалеко отсюда?

— То не, проше дана клирика, — счастливой особенностью Зенека было осваиваться в любом обществе. Племянник Красотки Гвенды рядом с коронованными особами и высшими клириками чувствовал себя так же легко и просто, как с почтенным войтом Белого Моста. Кстати, ни Рене Арроя, ни кардинала Максимилиана это нисколько не шокировало.

Кони шли ходкой рысью по лесной дороге навстречу осени. Чем ближе к Эланду, тем прохладнее становились ночи, а в зеленой листве все чаще мелькали рыжие, алые и золотистые пряди. Да и деревья менялись. Буки, каштаны и дубы уступали место соснякам, перемежающимся чернолесьем и березовыми рощами. По обочинам дороги появился можжевельник, а кое-где в низинах стали попадаться хмурые серебристые ели. Никогда не бывавший в этих местах, Максимилиан с любопытством встречал каждое незнакомое дерево и, будь его воля, останавливался бы каждую ору, чтобы осмотреться. К сожалению, время поджимало, и кардинал приносил в жертву свою природную любознательность жесткой необходимости.

Еще недавно он и не думал расставаться с величественной Кантиской. Подающему большие надежды, но очень молодому по церковным меркам клирику предстоял долгий путь по иерархической лестнице туда, где на немыслимой высоте стоял, опираясь на посох, Архипастырь. И вдруг — головокружительный взлет. Ему еще нет сорока, а он стал сначала кардиналом без территории, затем членом Конклава, помощником исповедника самого Архипастыря и, наконец, получил кардинальскую шапку трех территорий — Эланда, Таяны и Тарски! Правда, эти земли вот-вот заполыхают в пламени чудовищной войны, но даром ничего не дается. Если ему удастся сплотить свою паству против узурпатора Годоя и убедить герцога Рене принять корону из рук Церкви, он, Максимилиан, войдет в историю как один из самых удачливых клириков, и, кто знает, возможно, именно он наследует Феликсу. Впрочем, новоиспеченный кардинал таянский и эландский искренне восхищался новым Архипастырем и, если и позволял себе иногда помечтать о Великом посохе, то только потому, что Феликс был старше его на двенадцать лет.