Последние часы. Книга II. Железная цепь - Кассандра Клэр

– Но этого не может быть, – пробормотал Джеймс, обращаясь, как показалось Корделии, к себе самому. – Это невозможно.

– О чем ты говоришь? Что невозможно?

– Это Джесс, – сказал Джеймс. – Джесс Блэкторн.

Корделия не сразу обрела дар речи.

– Ты имеешь в виду сына Татьяны? Он же умер! – воскликнула она немного погодя. – Умер несколько лет назад.

– Да, так говорят, – прошептал Джеймс, вытаскивая из-за пояса нож. Он не отрывал пристального взгляда от неизвестного – от этого Джесса, который как раз огибал живую изгородь из остролиста. – Но я его узнаю, я видел его портрет в Блэкторн-Мэноре. Кроме портрета, у Грейс осталось несколько его фотографий, она мне показывала. Это он.

– Это действительно какой-то абсурд…

Корделия смолкла, рука ее метнулась к Кортане. Юноша за это время преодолел оставшееся расстояние и остановился в нескольких шагах от Сумеречных охотников; он с легкостью вертел в руке тяжелый средневековый меч, как певец в мюзик-холле вертит тросточку. Пиджак его распахнулся, кровавые пятна были теперь хорошо видны. Он с радостной улыбкой переводил взгляд с Джеймса на Корделию.

– Разумеется, это невозможно, – заговорил он. – Джесс Блэкторн давно умер.

Джеймс наклонил голову набок. Он был очень бледен, однако во взгляде его не было страха – лишь презрение.

– Дед, это ты, – произнес он.

Ну конечно же. Не лицо юноши показалось Корделии знакомым, а эта жестокая ухмылка, движения, белая одежда, подобная той, в которой демон появился перед ними в пепельной стране. Он как будто специально избегал смотреть на нее.

Очень интересно.

– Ты совершенно прав, – ответил Велиал тем же жизнерадостным тоном. – Даже не имея, так сказать, сосуда, идеального во всех отношениях, я свободно прихожу в ваш мир и перемещаюсь в нем. Я чувствую тепло солнечных лучей на лице, дышу лондонским воздухом.

– Назвать мертвое тело «не совсем идеальным сосудом» – это все равно что назвать сточные канавы Лондона «не таким уж плохим местом для отдыха», – бросил Джеймс, осматривая прекрасно сохранившиеся останки Джесса Блэкторна. – Сделай мне одолжение, ответь на вопрос относительно времени и обстоятельств смерти Джесса. Все это было ложью?

– Мой дорогой мальчик, – промурлыкал Велиал.

Корделия вытащила из ножен Кортану и заметила, что Велиал едва заметно вздрогнул. Тем не менее он по-прежнему делал вид, что в сквере нет никого, кроме него самого и Джеймса.

– Мой дорогой мальчик, не волнуйся, твоя ненаглядная Грейс сказала правду. – Он любовно оглядел левую руку Джесса, на которой поблескивала новенькая черная руна Ясновидения. – Дело в том, что какое-то время назад я начал опасаться, что твоя мать не сможет произвести на свет потомство, что не будет никакого Джеймса Эрондейла. И я был вынужден прибегнуть к альтернативному плану. Я поместил якорь в этом мире, точнее, глубоко в душе новорожденного мальчика; это произошло в тот момент, когда на него наложили защитные заклинания. Речь идет о крошке Джессе Блэкторне, чья мать не доверяла Сумеречным охотникам, зато доверяла чародеям. Эммануила Гаста было несложно запугать. Он наложил на Джесса защитные чары, как ему было велено, но заодно добавил кое-что от себя. Он спрятал глубоко в душе ребенка частичку моей сущности.

Корделия ощутила приступ тошноты. Защитные чары являлись для Сумеречных охотников чем-то драгоценным, даже священным. То, что сделал Велиал, было отвратительно, гадко, кощунственно.

– Но Джеймс все-таки родился, – резко сказала она. – И после этого ты уже не нуждался в Джессе, верно? Он был заранее обречен.

– Я не убивал мальчишку, если ты спрашиваешь об этом, – огрызнулся Велиал. – Это сделала его родная мать. Она позволила Безмолвным Братьям нанести на его тело Метку. Я предупреждал ее, говорил, чтобы она не позволяла им приближаться к ребенку. Ангельские руны из Серой Книги вступили, так сказать, в конфликт с демонической сущностью, скрытой в его душе. И в результате…

– Он умер, – закончил Джеймс.

– О да, и смерть его была весьма болезненной, – подтвердил Велиал. – История должна была на этом закончиться, но Татьяна оказалась упрямой женщиной. Она воззвала ко мне. Я действительно был ей обязан, и у меня имеются понятия о чести…

Джеймс презрительно фыркнул. Велиал приподнял черные брови, изображая оскорбленную гордость.

– Ты забываешь, – с упреком сказал он, – что некогда и я был ангелом. «Non serviam»[74] и все такое прочее. Лучше править в Аду, чем прислуживать кому-то на Небесах. Но мы свои обещания держим. – Он неторопливо потянулся, как кот, не выпуская из пальцев меч. Корделия заметила, что эфес был украшен орнаментом в виде колючих ветвей боярышника. – Я приказал Гасту сохранить тело Джесса, предотвратить разложение. Таким образом, мальчишка оказался в «подвешенном состоянии», он был не совсем мертв, но и не совсем жив. Днем он спал в гробу, а по ночам бродил по Земле в виде призрака.

Корделия вдруг подумала о Люси. О Люси, которая видела призраков. Которая в последние несколько месяцев вела себя так таинственно.

– Значит, вся эта некромантия, которой занималась Татьяна, – медленно произнесла она, – магические предметы, из-за которых ее заточили в Цитадель… Она делала это не для того, чтобы вернуть Джесса, а для того, чтобы поддерживать его призрачное существование?

– Напротив, она с самого начала мечтала оживить его, – возразил Велиал. – Но такой вариант меня не устраивал. Я много лет вынужден был всячески препятствовать ей. Только в тот день, когда ее отвезли в Адамантовую Цитадель и заперли под присмотром Железных Сестер, я получил доступ к ее драгоценному мальчику. Теперь он смог сделать то, что мне было нужно от него.

– Ты превратил его в убийцу, – бесстрастным тоном произнес Джеймс. – Но зачем?

Корделия обожала его в такие моменты – обожала это сосредоточенное выражение лица, острый, проницательный взгляд. Сейчас ей казалось, что он может решить любую проблему, разгадать любую загадку. Это выражение лица представлялось ей полной противоположностью Маске. Он видел истину, хотя для ее самой происходящее оставалось полной бессмыслицей; так люди, наделенные Зрением, видят то, что недоступно простым смертным.

– Ты вселялся в его тело на рассвете, оживлял его, ходил по Лондону, точнее, заставлял Джесса ходить, как марионетку. Ты вынуждал его при помощи «пифоса» забирать руны у мертвых нефилимов. Вынуждал его убивать. – И вдруг глаза Джеймса сверкнули; он все понял. – Не только для того, чтобы высвободить энергию смерти или изобразить печать Левиафана. Ты хотел сделать Джесса сильнее. Ты хотел, чтобы он смог носить украденные руны.

Велиал самодовольно ухмыльнулся.

– Какая редкостная проницательность. Кстати, подглядывать – это очень неприлично, знаешь ли. Даже во сне.