Черный Триллиум - Андрэ Нортон

Капюшон Зеленого Голоса был откинут, на ушах помещались какие-то чашечки, соединенные металлической дужкой, огибающей лысоватое темя.

Однако не эти непонятные черные кружки в первую очередь привлекли внимание Анигель. Ее взгляд остановился на странной машине, которую два лаборнокских солдата подтащили к самой дверце, ведущей в подземелье. Она представляла собой объемистый сероватый ящик с округлыми углами. Какие-то странные рисунки были выгравированы на верхней и задней плоскостях, из передней же торчал тонкий и длинный стеклянный цилиндр с надетыми на него металлическими кольцами и прикрепленными к их внешним поверхностям стержнями. На самом кончике стеклянного дула был припаян заостренный конец из золота. Толстый защитный экран из какого-то черного, дурно пахнущего материала отделял этот ящик от его собрата много больших размеров. Второй сундук был на колесах и стоял элсах в шести или семи позади первого.

— Осторожнее, идиот! — выругался Зеленый Голос, когда один из солдат, споткнувшись, чуть не выронил сероватый ящик. — Их, сотворителей молнии, всего два осталось, остальные в нерабочем состоянии. Если ты повредишь его, всемогущий маг с тебя живьем кожу сдерет и поджарит на растительном масле.

Анигель чуть не вскрикнула — едва успела прикрыть рот ладошкой. Значит, разряды молнии производятся этой машиной? И они хотят приспособить ее против поднимающихся снизу воинов, против Кадии?

Против Антара?

Приблизившись на цыпочках, Анигель быстро уколола обоих солдат отравленными дротиками. Зеленый Голос обернулся на шум падающих тел, глаза у него вылезли из орбит. Он вскрикнул и, подхватив полы плаща, вприпрыжку помчался к большому сундуку. Человек, знакомый с приемами магии, должен был почувствовать, что в помещении находится кто-то невидимый. От ужаса он завопил, и Анигель, бросившаяся вслед за ним, метнула в него дротик. Зеленый Голос еще успел повернуть какие-то ручки на задней стенке сундука. Принцесса выхватила еще один дротик и с размаху ударила его в шею.

Голос на мгновение оцепенел, потом его скрутило, и он, словно мешок, рухнул на верхнюю грань своего адского устройства. Странные чашечки упали с его головы, с затылка свесилась длинная прядь седых волос и пару раз качнулась. Анигель медленно отошла от него, ее била мелкая дрожь. Она смотреть не могла на дротик, насквозь пробивший шею. Принцесса судорожно обтерла о свой костюм ладони, хотя ни капли густой темной крови, хлынувшей из раны, не попало на них. В ее сознании вдруг прозвучали слова, сказанные давным-давно — когда же это было? Точно, четыре недели назад, в другую эпоху. Произнесла их Имму в тот момент, когда они застыли у стены потайного хода и через скрытый глазок смотрели на бойню, учиненную лаборнокцами в тронном зале.

« ..На земле есть люди, для которых власть превыше всего. И жестокость является самым убедительным доказательством их силы. У них нет совести, они не ведают, что такое жалость, и считают, что им все дозволено. Они становятся ненасытно жестоки, потому что злоба и ненависть — это такая скудная пища для души. Добрым людям следует научиться осторожности в общении с подобными молодчиками, которые не в состоянии понять, что такое любовь. Они считают ее проявлением слабости. Особенно трудно придется тебе, принцесса, ведь до сего дня тебе не приходилось сталкиваться с такими негодяями. Тебе следует вести себя с ними твердо, неуступчиво…»

— Вот я и научилась, — прошептала Анигель. — Не так ли, прихвостень Орогастуса?

Она стояла над трупом Голоса, пока Кадия и другие воины не появились в пивоварне. Кадия дернула сестру за рукав, и та, придя в себя, попросила вождя вайвило Лумому-Ко разбить машину, изрыгающую молнии, на куски. Тому хватило для этого нескольких ударов огромного боевого топора, после чего весь отряд стремительно ворвался на нижний этаж главной наблюдательной башни, и закипела битва…

В прежние времена профессия гребца на торговых судах считалась почетной и весьма высоко оплачивалась. Особенно богатое вознаграждение гребцы получали за скорость передвижения кораблей как вниз, так и вверх по течению. Свободные рувендиане считали за честь занять место на гребной банке, они не упускали случая похвалиться своей силой и умением. С началом вторжения большинство гребцов скрылись в болотах, и лаборнокцы, столкнувшись с нехваткой опытных членов команд для военных транспортов, срочно обратили в рабство тех, кто остался, нахватали по селениям молодых мужчин и таким образом заполнили весельные скамьи. Все гребцы теперь были закованы в кандалы, их скудно и отвратительно кормили и подвергали наказанию плетьми за каждое, пусть даже незначительное, выражение протеста. Но при всей жестокости наказаний и генерал Хэмил, и лорд Осоркон вскоре убедились, что команды свободных людей гребли куда лучше, чем люди, лишенные всяких прав. Последняя экспедиция в Тернистый Ад подтвердила это различие.

Вот и теперь, когда лорд Осоркон изо всех сил старался как можно быстрее вернуться в Цитадель (из бесед с Красным Голосом он усвоил, что самые важные события должны произойти в канун Праздника Трех Лун), суда, на которые были погружены остатки корпуса генерала Хэмила, двигались едва ли быстрее течения. Огромное число гребцов погибло от ударов плетьми с того дня, как, отступив от стен таинственного города, лаборнокцам удалось прорваться к кораблям своей флотилии, а оставшиеся были настолько измотаны, что не было смысла пугать их угрозой наказания. Корабли со скоростью ковыляющего старика спускались вниз по Мутару.

Осоркон не выдержал и, вызвав к себе Пелана, приказал придумать какое-либо средство, чтобы ускорить ход. Тот долго кланялся, потом позволил себе ответить:

— Генерал, гребцы устали до такой степени, что я просто не знаю, как можно их заставить быстрее работать веслами. Есть только одна мера — усадить на банки солдат.

— Черт бы побрал твою душу, Пелан. Мы потеряем еще больше времени, если сделаем сейчас остановку и начнем расковывать гребцов и заменять их моими людьми. И что толку от солдат, которые никогда не держали в руках весла? Что они понимают в этом деле? Пока добьешься от них слаженности, пока они разберутся, что к чему… — Осоркон в сердцах махнул рукой.

— Больше я ничего не могу предложить. — Шкипер даже не осмеливался смотреть на лорда.

Осоркон сжал челюсти, однако сумел сдержаться. Он был куда более спокойный человек, чем Хэмил, и понимал, что Пелан прав. Лорд посмотрел на небо, где в легкой радужной дымке ярко сияли три сблизившиеся луны. Скоро полночь, праздник должен начаться с первыми лучами солнца. Кто знает, что успеет за это время чертова ведьма — принцесса Кадия — и окружающая ее толпа дикарей?

Повернувшись спиной к склонившемуся в поклоне Пелану, Осоркон шагнул к борту и, сложив руки за спиной, остановился возле поручня. Одет он был тепло, тем не менее время от времени его пробирала дрожь. Что за дрянные места, где даже в самые теплые ночи тебя бьет озноб! Куда ни бросишь взгляд, везде все та же грязь! Как туземцы называют эти топи? Земля и вода? Слишком ласково, черт побери!

Нет, сказать проще — преисподняя. Клянусь зубами Зото, истинная преисподняя!