Врачи. Восхитительные и трагичные истории о том, как низменные страсти, меркантильные помыслы и абсурдные решения великих светил медицины помогли выжить человечеству - Шервин Нуланд

Изучение тетрады привело к открытию других видов врожденных заболеваний сердца и пониманию проблем, связанных с ними. Прежде чем искать эффективные методы лечения, необходимо было найти способ отличать различные анатомические дефекты друг от друга и классифицировать ряд наиболее распространенных аномалий таким образом, чтобы упростить их диагностику в хаотичной картине физиологических нарушений, которые они составляли. Эту важную задачу выполнила канадская врач по имени Мод Эбботт.

Карьера Мод Эбботт началась в те самые дни, когда женщины только начинали осваивать медицинскую профессию. Она училась на факультете искусств, в третьей по счету группе, в которые принимали женщин, и после окончания Университета Макгилла в Монреале в 1890 году тщетно пыталась поступить в медицинский институт, куда принимали только мужчин. Она начала ожесточенную борьбу за свои права, всеми возможными средствами привлекая друзей, печатные издания и общественное мнение на свою сторону. Несмотря на жаркие дебаты между монреальскими врачами и руководством университета, она в конце концов получила от секретаря уведомление с заявлением о том, что Макгилл «не считает возможным обучение женщин медицине».

На пересечении улиц Онтарио и Манс, в небольшом здании в центре оживленного центра города Монреаля, располагался медицинский колледж Университета Бишопс. Это учебное заведение принимало женщин, и Мод Эбботт была приглашена на первый курс обучения. Конечно, Бишопс был не таким престижным, как Макгилл, но Эбботт с радостью приняла предложение. По окончании она получила главную премию за успехи в области анатомии и премию ректора за академические достижения. Следующим шагом было изучение немецкого языка и путешествие в Цюрих, где в 1894 году она поступила в медицинский университет и прошла там обучение в течение зимнего семестра. Затем она два года провела в Венском университете. В 1897 году она вернулась в Монреаль и открыла свою практику.

Но особых успехов на этом поприще Мод Эбботт не достигла. Как и многие другие врачи, чьи книги посещения заполняются слишком медленно, она вызвалась проводить научные исследования на добровольных началах. Хотя администрация Макгилла не желала видеть ее своей студенткой, молодую способную женщину с удовольствием взяли на неоплачиваемую должность помощника куратора в университетском музее патологии. Постоянно работая над повышением уровня своих знаний, она побывала в различных медицинских центрах, изучая их музейные технологии. В 1898 году в Балтиморе она встретила Уильяма Ослера, который сообщил ей, что в музее Макгилла содержатся еще неиспользуемые сокровища, которые могут быть полезны для классификации болезней и разработки более точных методов диагностики. Она вернулась домой, имея перед собой новую цель. В следующем году она обратилась к Ослеру за консультацией по поводу образца cor triloculare, трехкамерного сердца, и, вдохновленная его похвалой, начала изучать врожденные дефекты сердца. За годы работы она стала самым выдающимся в мире специалистом не только по анатомическим сердечным патологиям, но и по физиологическим нарушениям, которые они вызывают. Венцом работы Эбботт стала публикация в 1936 году «Атласа врожденных пороков сердца»: в этом руководстве она описала тысячу случаев аутопсии, выполненных лично ею. Это пособие стало настоящей библией для всех, кто хотел изучить патологическую анатомию и патофизиологию врожденных пороков сердца.

Путь Хелен Тауссиг к медицинскому образованию был намного проще, чем у Эбботт, но тем не менее так же извилист, поскольку она была женщиной и родилась слишком рано, в 1898 году. Она была дочерью профессора экономики Гарварда и обучалась в колледже Рэдклиффа в течение двух лет, после чего перевелась в Беркли, желая выйти из тени своего отца. Когда в 1921 году после окончания университета она сообщила ему, что собирается заняться медициной, он предложил ей направить свои усилия в общественное здравоохранение. «Это очень хорошее поле деятельности для женщин», – подчеркнул он. Однако декан Гарвардской школы общественного здравоохранения очень вежливо сказал ей, что она, конечно, может записаться на четырехлетний курс, но степень доктора в этом учебном заведении не получит ни одна женщина. Не менее вежливо она отказалась от такого предложения.

Оставив идею об альтернативных вариантах, Тауссиг решила не отчаиваться и готовиться к поступлению в медицинский институт. Гарвардский медицинский колледж не принимал женщин (и не будет до 1945 года), но она получила разрешение на изучение гистологии и анатомии в Бостонском университете. По предложению профессора анатомии Александра Бегга она начала исследование сердечной мышцы. Бегг, который был деканом медицинского факультета университета, порекомендовал ей обратиться в центр Джонса Хопкинса, где она могла бы максимально проявить свои несомненные таланты. В последующие годы в своей краткой автобиографической статье она описала, как решила принять совет Бегга и те возможности, которые ей открылись в Балтиморе. Само название этого сочинения многое говорит о том, почему она стала детским кардиологом: «Ограниченный выбор и благоприятная среда».

Поскольку Хелен Тауссиг много знала о функционировании сердечной мышцы, она была весьма полезным сотрудником для кардиологического отделения в центре Хопкинса, где и проработала в течение четырех лет параллельно с обучением. Хотя в 1923 году из семидесяти учеников ее курса было только десять женщин, медицинская служба университета предложила пройти стажировку по окончании учебы только одной из них, в соответствии с давним обычаем, основанием для которого, вероятно, послужила благонамеренная концепция пропорционального представительства. Это вожделенное назначение досталось ее однокурснице Вивьен Тэппан, которая опередила Тауссиг на две десятых балла. Тем не менее руководитель кардиологии Эдвард Картер предоставил ей стипендию в своем отделении.

В том же году из Йельского университета приехал новый глава педиатрии Эдвардс А. Парк и основал педиатрическую кардиологическую клинику, в которую Тауссиг была назначена одним из врачей. Парк был очень добр ко всем своим ученикам и стал для нее буквально путеводной звездой, столь необходимой молодому кардиологу на этом этапе своей карьеры. Он был не только одним из самых искренних сторонников допуска женщин в медицину, но проявлял нетерпимость к любому виду дискриминации. Позже Тауссиг вспоминала эпизод, когда администрация другого учреждения обратилась к нему с просьбой порекомендовать кандидата на один из академических постов. В списке требований они указали, что претендент не может быть женщиной или евреем. Ответ Парка был кратким: «Я не могу рекомендовать никого туда, куда не допускают женщин и евреев, поскольку евреи и женщины принимают самое активное участие в деятельности больниц Харриет Лэйн и Джонса Хопкинса». Такое заявление, сделанное в то время, когда ханжество в отношении обеих групп было признанным фактом университетской жизни, было свидетельством отваги и решимости отстаивать свои принципы, на которые были не способны многие коллеги Парка. Нетрудно понять, почему Хелен Тауссиг сразу ощутила общность духа с таким человеком.

Таким образом Тауссиг обрела наставника и хорошего друга, что привело ее к решению остаться на стажировку в детской кардиологии на следующие полтора года. По окончании интернатуры в 1930 году она была назначена ассистентом в педиатрическое отделение больницы Джонса Хопкинса. Несмотря на то что она находилась только на первой ступени академической лестницы, Парк верил в способности своей юной протеже и доверил ей должность лечащего врача детского кардиологического клинического отделения в больнице Харриет Лэйн, детского подразделения центра Хопкинса. Благодаря такому старту выиграла и детская кардиология, и карьера Хелен Тауссиг. Ее академическая жизнь начиналась в то время, когда медицина только приблизилась к пониманию, что сердечные заболевания у детей требуют пристального внимания и для их исследования необходимы усилия целой когорты врачей, готовых полностью посвятить себя изучению этой проблемы. Жизнь Тауссиг так тесно переплеталась с ее новой специальностью, что в последующие годы стало невозможным говорить о последней, не упоминая заслуги первой.