Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848 - Найл Фергюсон

За несколько месяцев до того Гейне публично отрицал, что является автором язвительных замечаний об устроенном Джеймсом бале, которые приписывались ему газетой «Котидьен». В статьях, выходивших в «Аугсбургер цайтунг» в начале 1840-х гг., он неоднократно делал все возможное, чтобы хвалить Джеймса, проводя сравнения в его пользу с другими банкирами, например с Бенуа Фульдом, и восхваляя его благотворительность. Самые неумеренные, хотя и несколько игривые похвалы Джеймсу встречаются в статье, которая вышла в июне 1843 г. (позже она была включена в «Лютецию»), где Джеймс сравнивался с Людовиком XIV за способность разглядеть талант в других: «Чтобы быть совершенно уверенным в том, что я никого не обижаю, сегодня я сравню месье де Ротшильда с солнцем. Я могу так поступить, во-первых, потому, что мне это ничего не стоит; и, во-вторых, в наше время я вполне могу оправдаться: ведь сейчас все отдают должное месье де Ротшильду в надежде погреться в его золотистых лучах». Через несколько месяцев Гейне удалось уже не просто похвалить Джеймса: издатель Юлиус Кампе послал ему рукопись в высшей степени критической истории Ротшильдов — книги радикального республиканца Фридриха Штайнманна «Дом Ротшильдов: его история и операции». Гейне написал, что рукопись надо конфисковать и что тем самым он лишь отплатил бы за услуги, «которые Ротшильд выказывает мне последние 12 лет, тем более что это можно сделать честно».

Многие критики считали — в то время Гейне относился к Джеймсу очень любезно по причинам главным образом финансовым. Однако до 1845 г. нет записей, свидетельствующих о том, что Джеймс оказывал Гейне какую-либо финансовую помощь, по той простой причине, что до того времени Гейне в такой помощи не нуждался. Именно это, в сущности, и сказано в том абзаце в «Лютеции», который следует за сравнением Джеймса с Людовиком XIV, где Гейне недвусмысленно отрицает стремление примкнуть к орде попрошаек, которая окружает Джеймса: «Если можно говорить по секрету, это неумеренное благоговение весьма печалит бедное солнце, которое не знает передышки от своих обожателей… Я искренне верю, что деньги для него — скорее проклятие, чем благословение; будь у него каменное сердце, он испытывал бы меньше неудобств… Советую всем, кто нуждается в деньгах, идти к месье де Ротшильду; не для того, чтобы взять у него взаймы (сомневаюсь, что просителя ждет успех в этом предприятии!), но чтобы утешиться зрелищем тех несчастий, какие способны причинить деньги».

Джеймс, уверял Гейне, мучается, «потому что у него слишком много денег, потому что все деньги на свете стекаются в его огромный космополитический карман, и потому что он вынужден таскать с собой такую ношу в то время, как к нему постоянно протягивают руки толпы голодающих и воров. И что это за ужасные, что за опасные руки!» Затем Гейне рассказывает анекдот совсем другого рода, в котором простак — он, а Джеймс — мудрец. «Как дела?» — спросил однажды немецкий поэт у г-на барона. «Я схожу с ума», — ответил последний. «Не поверю, — говорит поэт, — пока вы не начнете швырять деньги из окна». Барон перебил его вздохом: «Мое безумие в том и состоит, что я иногда не швыряю деньги из окна».

Однако десять лет спустя, когда Гейне перерабатывал свои статьи для сборника «Лютеция», он сумел добавить (в «Ретроспективном объяснении») своего рода постскриптум к той шутке. Тогда ему повезло; сейчас все по-другому.

«Люди нуждающиеся, которым я намеренно помогал, смеялись надо мной, когда я говорил, что в будущем мне не хватит на мои собственные нужды. Разве не связан я со всевозможными миллионерами? Разве [Ротшильд], генералиссимус всех миллионеров, миллионе-риссимус, не называл меня своим другом? Однако я никогда не мог убедить своих клиентов в том, что этот великий миллионериссимус называл меня своим другом только потому, что я никогда не просил у него денег. Поступи я так, вскоре нашей дружбе настал бы конец. Дни Давида и Ионафана, Ореста и Пилада в прошлом. Бедные болваны, которые хотели моей помощи, думали, что легко получить этот товар у богачей. Они никогда не видели, как видел я, ужасные замки и решетки, на которые заперты их огромные сундуки с деньгами».

Чтобы оценить важность этого заявления, необходимо кое-что пояснить о финансовых обстоятельствах Гейне. До смерти дяди Соломона Гейне в декабре 1844 г. поэт получал от своего богатого родственника ежегодное содержание в размере 4 тысяч марок. В завещании Соломон Гейне оставил поэту единовременную сумму в 8 тысяч марок, но кузен Карл тут же сократил ежегодное содержание вполовину, из-за чего последовала долгая тяжба, которая разрешилась лишь в 1847 г. Именно тогда Гейне впервые начал нуждаться в Ротшильдах не только ради их дружбы, но и ради их денег. Вначале он просто советовался, куда вложить деньги, но по мере того, как ухудшалось его здоровье, отношения все больше приобретали характер благотворительности. В 1846 г. Джеймс привлек Гейне к спекуляции железнодорожными акциями, что принесло ему 20 тысяч франков. На следующий год Джеймс предложил предоставить своему «другу» «режим наибольшего благоприятствования» в новом французском государственном займе. Впрочем, к 1852 г. в интонациях Гейне обнаруживаются явные просительные нотки: «Всякий раз, как фортуна особенно благоприятно улыбалась вашим колоссальным операциям, вы позволяли не только ближайшим друзьям вашего дома, но также и большому ребенку — поэту — откусить от пирога. В этот миг, когда вы снова играете главную роль в огромном предприятии и с победой и прибылью выходите из революционных бурь, я беру на себя смелость напомнить, что я еще не умер, хотя мое состояние едва ли можно назвать „жизнью“».

Когда просьба была удовлетворена, Гейне выражал бурную признательность «за это последнее доказательство вашей доброты… Благословение Божие воистину на вас… всякое общение с вами приносит удачу». Через три года он так же просил Ансельма об акциях в новом австрийском банке «Кредитанштальт»: тогда ему выделили 100 акций. Благодарственные письма Гейне — то льстивые, то смущенные — свидетельствуют о том, что ему трудно было выступать в роли просителя. Меньше чем через два месяца его не стало.

Важную роль в отношениях Гейне с Ротшильдами играла Бетти, жена Джеймса, с которой Гейне в 1830-е гг. изящно флиртовал. Они познакомились в имении Джеймса в Булони; много лет спустя, вспоминая прошлое, Гейне писал о «солнечном дне в Булони, когда вы впервые… окружили меня своим волшебным обаянием». Должно быть, их знакомство состоялось незадолго до 1834 г., когда он послал ей экземпляр своей новой книги «Салон», подписавшись: Ihr ergebener Schutzling («Ваш верный протеже»). Год спустя в письме знакомому он называл Бетти своей «самой первой покровительницей в Париже». Когда он в письмах обещал навестить ее, он неизменно добавлял, что ее «хорошенькое, улыбающееся лицо» «постоянно в его памяти». Гейне не ограничивался только личной перепиской; он восхвалял Бетти в одной из своих статей 1830-х гг., называя «не только одной из самых первых парижских красавиц, но и женщиной, отмеченной интеллектом и глубокими познаниями». Для историка совершенно бессмысленно пытаться определить степень подобного влечения, тем более истинную природу их отношений, по нескольким письменным отрывкам; но они кажутся не просто официальными комплиментами жене покровителя. «Позавчера я случайно обнаружил, — писал Гейне в 1840 г., приложив гранки „Людвига Бёрне“, — что красавица, которую я считал только умной и добродетельной, также обладает большой душой. Барон Джеймс поистине богатейший из людей — но не благодаря деньгам… Уверяю вас, г-жа баронесса, что интерес, какой я питаю к вашему дому, не обычного свойства; и примите мои заверения в полной преданности до конца моих дней». Однако примерно с середины 1840-х гг. их дружба начала блекнуть. Гейне по-прежнему посылал ей свои книги: в 1847 г. — экземпляры «Атта Тролля» и стихотворения под названием «Ангел», которое, возможно, было навеяно ею; в 1852 г. — экземпляр «Романсеро»; через два года — Vermische Schriften, а в 1855 г. — «Поэмы и легенды». Но они мало виделись — возможно, из-за болезни Гейне. Он называл ее «Фомой неверующим»; кроме того, Гейне не одобрял роль Ротшильдов в революционных событиях 1848 г.[117] Вполне вероятно, что их дружбу, как и предвидел Гейне, испортила его потребность в деньгах.