Королевство Хатуту - Дмитрий Романовский

– Поль, вы же не знаете русского. Как вы могли понять, что в толпе говорили о шпионах и коровах?

По улыбкам некоторых присутствующих Поль понял: они не верили.

– В делегации были такие, которые знали русский, и еще был переводчик Фейгин. – быстро сказал Поль.

Ему не понравилось подозрение в преувеличении, и он уже со злорадством подробно описал уборную в Луге и конфеты «подушечки», выдаваемые по карточкам. Говорить о театре оперетты было приятно. Поль даже рассказал содержание оперетты «Сильва». В довершение Поль рассказал о короткой прогулке после театра и о безногих нищих, ветеранах войны, которые на морозе просили милостыню. Поль замолчал, и все еще некоторое время молчали. В тишине послышался деловитый голос Жака:

– Поль не ответил на первый вопрос: как можно утверждать, что в России есть концлагеря, если он сам их не видел? Поль, ты теперь в состоянии ответить, или предоставишь это мне?

– Валяй, – сказал Поль. – Ты красиво болтаешь.

Все рассмеялись, – не потому что это было смешно, а чтобы разрядиться от общего омрачения. И Жак стал обстоятельно разъяснять структуру государства, управляемого невежественными людьми с помощью примитивной, а потому неуязвимой системы МГБ. Теперь все раделились на сторонников Жака и противников. Спор становился все темпераментней. Поль посмотрел на Марго, сидящую на диване рядом с Адриеной. Марго была очень серьезной, в то время как Адриена по временам иронично улыбалась. Перемещаясь из гостиной в столовую, гости продолжали возбужденно спорить. На столе были только холодные закуски. Марго побежала на кухню помочь Модестин подать к столу доставленные из ресторана блюда. Поль последовал за ней. За кухонным столом сидела Модестин, утирая лицо носовым платком. Она плакала. Марго стала ее утешать.

– Где же справедливость? – повторяла Модестин. – Неужели это правда?

– Правду надо принимать, как она есть, – говорила Марго. – Это очень часто, когда правда бывает неприятной.

– Я всегда думала, что коммунисты это новые христиане, – и Модестин всхлипнула.

Горячие блюда на стол подавали Марго и Поль. За столом продолжался политический спор. Поль отметил, что в столовой Виолетт не было. Она ушла сразу после рассказа Поля, перебросившись несколькими словами с Марго.

На другой день прямо у университетского подъезда Поля подстерегали два репортера. У одного из них была портативная кинокамера, которую он тут же направил на Поля. Другой, с микрофоном в руке, почти прилипая к Полю, спросил:

– Мсье Дожер, о чем вы говорили с Иосифом Сталиным?

– О ебле на Маркизах, – не останавливаясь быстро проговорил Поль, почти вбегая в вестибюль.

Занятия в Сорбонне продолжались так же, как и домашние занятия с четырьмя преподователями. По окончании лекций Поль уже не поджидал Марго у ее факультета. Остерегаясь репортеров, он выслеживал ее где-нибудь из-за угла или из ближайшей парадной, и когда она отходила по Сан-Жак на солидное расстояние, бежал за ней, и они вдвоем шли домой различными обходными путями. Во время одиночных пробежек по парижским улицам приходилось тоже избегать репортеров. В каждом человеке с фотокамерой Поль видел потенциального врага. Однажды его подстерег человек с профессиональной фотокамерой. Он высунулся неожиданно из-за пилона Отеля де Виль и сфотографировал Поля бегущего в спортивном костюме. Однако эта фотография не появилась в печати. Вероятно, Париж был уже сыт фотографиями бегущего Поля. Большую опасность теперь представляли публичные дома. Прежде чем войти в такой дом, следовало обежать вокруг весь квартал, чтобы убедиться, что поблизости нет человека с камерой.

Когда они втроем с мамой собирались в театр, Марго напомнила:

– Поль, в субботу бассейный фет. У тебя есть плавки?

– Нет.

– Завтра пойдем покупать. Я тоже хочу новый купальник.

Мама сказала:

– Это неприлично, когда девушка с мужчиной вместе покупают купальные костюмы.

– Теперь, после войны, прилично, – возразила Марго.

В машине по дороге в театр Марго сказала:

– Маму тоже пригласили, но она отказывается.

– Почему? – спросил Поль. – Мама, ты же хорошо плаваешь.

– С тех пор я никогда не плавала.

Поль понял: с тех пор это означало после Таити. А на море в Ниццу она не ездила, поскольку в Ницце жила Тереза, папина сестра. Всю дорогу до театра они молчали. Пьеса была американская, прокоммунистического писателя Артура Миллера. В театре было много молодежи, особенно девушек. Прокоммунистические идеи теперь модны, даже среди девушек из богатых семей. Богатые девушки хотят на морозе укладывать трамвайные рельсы и носить грязные рваные ватники.

В спортивном отделе универмага «Самаритэн» Поль увидел горные лыжи и сразу захотел их купить. Но времени не было: они спешили на концерт. Марго купила стандартный черный купальник, а Поль четыре пары модных плавок – синие и светлоголубые, двух размеров.

– Ты их наденешь все сразу? – спросила Марго.

– Какие подойдут.

Дома в своей туалетной комнате Поль примерил все четыре пары. Перед зеркалом. Подошли меньшего размера. Оставалось выбрать цвет. Полю нравились больше светлоголубые, но в них слишком рельефно выделялись яйца, а в синих тени рельефа скрадывались, и Поль отложил для фета синие.

Они поехали на машине Марго, поскольку машина Поля была в ремонте. Оставив машину на платном паркинге, они пошли пешком по фешенебельным кварталам, где не было ни магазинов, ни кафе. Поль сказал:

– Лессары, хоть и богаты, все же не высший свет. Откуда у Адриены такие знакомства?

– Лессары вхожи в дома знати, – ответила Марго. – Кроме того, Адриена красива. Ты сам это заметил. – И Марго мельком взглянула на Поля. – А красивым людям всюду пожалуйста.

У Поля и Марго на плечах висели спортивные сумки, в которых была одежда для фета: резиновые туфли и шапки, купальные костюмы, махровые халаты. Поль заранее решил не надевать резиновые туфли и шапку. Новый халат ему тоже не нравился: он был до полу. Но это было модно. Они подошли к особняку семейства Дювер. Это было недалеко от Ламбаль, и Поль с детства помнил это вычурное двухэтажное здание с контрофорсами, украшенными витиеватыми валютами. Им открыл лакей. В вестибюле с тонкими колоннами они стали снимать пальто, и к ним вышел хозяин фета – шестнадцатилетний Эдгар Дювер в вельветовом костюме и галстуке бабочкой, которого Поль узнал по описанию Марго. Он учился в привиллегированной школе, где помимо подготовки к поступлению в университет обучали хорошим манерам. По предположению Марго его родители специально предоставили ему возможность собрать этот фет по его личному усмотрению для освоения светских приемов. И он хорошо их усваивал, судя по светской улыбке, с которой он с ними поздоровался. Когда Марго представила ему Поля, он слегка откинул назад голову, поскольку был на полголовы ниже, и с улыбкой сказал: