Окружение Сталина - Рой Медведев

Тем временем переиначивание истории разворачивалось полным ходом: к каждому дню рождения личность Брежнева представала все более героической, легендарной и… смехотворной. И здесь возникает закономерный вопрос: насколько искренен был Суслов, выступая инициатором этих мероприятий? Да, это усиливало его позиции при беспомощном и больном генсеке. Но представляется, что все это не было дьявольским, коварным замыслом. Отдавая должное хитрости и практическому уму Суслова, следует отметить, что он сам настолько сросся с этим выдуманным, оторванным от реальности миром, что непритворно верил в его существование.

В конце 1978 года тон речи Суслова при вручении очередной Звезды Героя Советского Союза приобрел задушевный, интимный оттенок: «Дорогой Леонид Ильич, мы… работая вместе с вами, повседневно ощущаем ваше глубокое человеческое обаяние, видим в Вас замечательный пример человека, отдающего свои силы служению партии и народу, образец коммуниста-ленинца, внимательного и принципиального, чуткого и заботливого к людям»[539]. Этот поток лицемерия и лести несколько поутих спустя два года. В 1980-м, вручая имениннику орден Октябрьской Революции, Михаил Андреевич был краток и лаконичен.

Мы уже говорили, что к официальным почестям сам Суслов был равнодушен, главным для него оставалось ощущение власти. В личной жизни он был аскетичен, не стремился к постройке роскошных особняков, не устраивал богатых приемов, никогда не злоупотреблял напитками. Не особенно заботился и о карьере своих детей: его дочь Майя и сын Револий никогда не занимали видных постов. Суслов не имел научных степеней и званий и никогда не домогался их, как это делали Л. Ф. Ильичев, получивший звание академика, или С. П. Трапезников, который после нескольких скандальных провалов стал все же членом-корреспондентом Академии наук СССР. Напротив, именно Суслов провел в ЦК решение, запрещавшее работникам, занимающим видные посты в аппарате, добиваться каких-либо академических званий. Он пытался остаться в стороне от вакханалии бесконечных награждений, охватившей высших партийных чиновников по примеру генсека[540]. Лишь в 1978 году, сознавая необходимость происходящего для укрепления интернациональных связей, он принял от генерального секретаря ЦК КПЧ, президента ЧССР Густава Гусака высшую государственную награду Чехословакии — орден Клемента Готвальда «за выдающиеся заслуги в деле укрепления дружбы и развития братского сотрудничества между советским и чехословацким народами, за его творческий вклад в развитие марксизма-ленинизма». Два дня спустя (23 ноября) уже Т. Живков вручил Суслову орден Георгия Димитрова, особо отметив заслуги Михаила Андреевича «как крупного теоретика и страстного борца за чистоту марксизма-ленинизма».

Последним актом разворачивавшегося на глазах страны горького фарса стало празднование 75-летия Брежнева — последнего юбилея, организованного Сусловым. По размаху мероприятий, потоку поздравлений и славословий оно превзошло, пожалуй, даже сталинское 70-летие. Вручая Л. И. Брежневу последнюю в его жизни (четвертую по счету и третью за 5 лет) Звезду Героя Советского Союза, уже разбитый болезнью и недомоганием Суслов произнес выспреннюю и витиеватую речь: «Искренние, идущие от сердца слова уважения и глубокой признательности вам — выдающемуся деятелю Коммунистической партии и Советского государства, международного коммунистического и рабочего движения, верному продолжателю бессмертного дела Ленина, пламенному борцу за мир и социальный прогресс на земле — высказывают миллионы людей планеты»[541]. Суслов не испытывал стыда или угрызений совести, выступая от имени миллионов. Дряхлеющий и плохо соображавший Брежнев был во многом удобной, обеспечивающей стабильность для Суслова политической фигурой. Власть, сосредоточившаяся в руках главного идеолога, становилась все более масштабной и неконтролируемой. Безусловно, наступил пик его политической карьеры.

Но вернемся от периферии идеологической жизни к ее средоточию — культуре. Здесь Суслову не нравилось все, что хоть как-то выходило за средний уровень. Известно, например, что ему не очень понравился роман Вс. Кочетова «Чего же ты хочешь?». Слишком откровенный сталинизм шокировал Михаила Андреевича. Когда же Кочетов покончил жизнь самоубийством, по настоятельному требованию Суслова в печати появилось сообщение только о его скоропостижной смерти. «Не будем увеличивать число самоубийц в русской литературе», — заключил Суслов (ранее, в 50-х, он был одним из инициаторов сокрытия трагического завещания Александра Фадеева).

Но больше, чем беспомощная проза Кочетова, Суслова крайне раздражали песни Высоцкого, спектакли на Таганке в постановке Юрия Любимова. Он долго не разрешал к прокату фильм Шукшина «Калина красная». Проекту же снять картину о Степане Разине вовсе не суждено было осуществиться. Участь малого экрана (демонстрации на окраинах страны, в клубах и т. п.) разделили и фильмы А. Тарковского, и острый сатирический памфлет Э. Рязанова «Гараж». В области киноискусства у Суслова были иные приоритеты. Особый интерес он проявил к съемкам фильма «Солдаты свободы», где на экране появлялся молодой будущий маршал Брежнев в исполнении Е. Матвеева. Вот как актер вспоминает особенности и последствия той «ответственной роли»: «…когда я играл Емельяна Пугачева, никто не мог проверить, так ли в точности выглядел мой герой. А генсека каждый день видели на экране телевизора. Как решить, например, такой вопрос. Брежнев всю жизнь мягко, по-южному произносил букву „г“. Показывать ли это на экране? Я взял один из своих текстов и убрал все слова с этой буквой. Заменил их синонимами. Но следующий текст был документальным. Тут уже нельзя было исказить ни слова. Как мне рассказывали, по этому поводу были консультации с Сусловым. Суслов, вникнув в проблему, подумал и сказал: „Про меня говорят, что я окаю. А я считаю, что я совсем не окаю“. Это восприняли как руководящее указание. В фильме наш герой говорил нормально. Особое отношение к моей роли еще яснее почувствовалось после того, как картина вышла на экран. Я сыграл всего лишь два маленьких эпизода в огромной киноэпопее. Но где бы ни писали о фильме, их непременно упоминали. Кадры со мной в роли Брежнева можно было увидеть во всех газетах и журналах»[542].

Видимо, когда-то воплощенный на киноэкране образ будущего генсека не дает покоя актеру, не «отпускает» его и сегодня. В другом своем интервью история с памятной ролью так интерпретирована Е. Матвеевым: «…что касается фильма… Я был утвержден Сусловым: „Вы коммунист. Это вам партийное задание!“ Попробуйте отказаться после этого. Что, мне теперь не жить, если я коммунист?»[543]

М. А. Суслов внимательно следил и за общественными, литературно-критическими дискуссиями, разворачивавшимися в конце 60-х — начале 70-х годов. Он явно не одобрял и набиравшее силу в конце 60-х годов русское «почвенничество», выразителем идей которого стали некоторые публикации, в частности в журнале «Молодая гвардия». Однако когда один из ответственных работников аппарата ЦК КПСС, А. Н. Яковлев, опубликовал 15 ноября 1972 года в «Литературной газете» большую статью «Против антиисторизма», где критиковал различного рода проявления «социальной патриархальщины и национализма», она тоже не понравилась Михаилу Андреевичу определенностью и самостоятельностью суждений. Хорошо зная практику, при которой для ответственных работников статьи и речи составляются сотрудниками «менее ответственными», Суслов попросил помощника выяснить, кто же готовил для Яковлева нашумевшую статью. Помощник вскоре доложил, что статью написал сам Яковлев. «Что он, Ленин, что ли», — с раздражением заметил Суслов.