Книги онлайн и без регистрации » Классика » Дэниел Мартин - Джон Фаулз

Дэниел Мартин - Джон Фаулз

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 142 143 144 145 146 147 148 149 150 ... 246
Перейти на страницу:

— О, Дэнни! Больше нельзя. Мне щекотно. Нельзя больше.

И опять им помешали. От крыльца дома послышался шум мотора: подъехал сборщик яиц. Дэна оттолкнули, началась паника, Дэн бежал на цыпочках вниз, а из комнаты мистера Рида в другом конце коридора доносился голос, на сей раз вовсе не тихий:

— Ма? Нэн? Кто это там?

И голос Нэнси за его удаляющейся спиной:

— Это за яйцами приехали, па. Я тебе чай принесу сей момент.

Сборщик сразу же прошёл наверх, к мистеру Риду — выпить с ним чашечку чайку и поболтать малость: это дало им возможность — пока она готовила чай — оплакать свою несчастную судьбу. Они обязательно должны увидеться в воскресенье. Обязательно. Во что бы то ни стало.

Для Дэниела — к счастью (или к несчастью) — это оказалось вовсе не сложно. Отец и тётушка Милли были приглашены на чай в соседний приход; ему же ехать с ними не требовалось, поскольку в доме хозяев не было детей. Он, как и в прошлое воскресенье, из осторожности поехал кружным путём, спрятал велосипед, крадучись обошёл долину вдоль живой изгороди, пролез за ржавую колючую проволоку и, раздвигая заросли, спустился к скале. Искалеченные папоротники; свободное пространство, выкроенное ими для себя, ждало их целую неделю. Некоторые стебли пытались выпрямиться, и он тщательно затоптал их снова. Дэн много времени потратил, обдумывая, как ему решить проблему неконтролируемых эрекций; в конце концов в гостиной пасторского дома, в ящике со старыми ёлочными украшениями он отыскал, среди мишуры, бумажных колокольчиков и сложенных гармошкой разноцветных цепей старый надувной шарик; тот, должно быть, сохранился ещё с довоенных времён: если к концу рождественских праздников шарики не лопались, тётя Милли аккуратно выпускала из них газ и сберегала на будущее. Шарик был несколько потёрт, а горловина его слишком узка. Но Дэн осторожно её отрезал, и теперь шарик, кажется, держался довольно прочно, не причиняя боли. В порядке дополнительной предосторожности он поменял обычные трусы на плавки. Плавки удерживали непокорную плоть гораздо надёжнее. Речь, разумеется, шла не о настоящем предохранении, просто о том, чтобы не испачкать брюки, если он не сможет удержаться.

Наконец появилась Нэнси, опоздав на целых десять минут; она нервничала — ей нельзя уходить надолго, надо матери помогать. Луиза и Мэри отправились в Тотнес, скоро вечерняя дойка, мать что-то подозревает… никакого кармина на этот раз, зато страхов и горестей хоть отбавляй. На ней была кремовая блузка, тот же коричневый вязаный жакет, широкие синие брюки и резиновые сапожки; выглядела она уставшей и какой-то запарившейся. Дэниел почувствовал некоторое разочарование: её вид вовсе не соответствовал образу, жившему в его воображении по дороге сюда. Вот она сняла сапожки и потёрла ссадину около большого пальца. Дэн чувствовал — она не в настроении, на что-то сердится и, хотя его вины тут нет, изменить это её настроение он не в силах. Они сидели рядышком, упрямо выжидая, чтобы другой сделал первый шаг. Оба чувствовали себя отвратительно. Да ещё погода. Тепло, но солнце прячется за тучами, с неба льётся усталый, рассеянный свет. Ни ветерка. Усталое лето жаждало осени, а Дэниел жаждал, чтобы лето длилось до скончания времён.

— Ты меня так и не поцелуешь?

— А ты этого хочешь?

— Нет, если тебе неохота. — Он вытянул из земли рядом с собой стебель папоротника.

— Это так гадко. Что мы всё время должны бояться, что про нас узнают.

— А что я-то могу сделать?

Она всё тёрла ссадину. Он молчал. Потом она подтянула колени к подбородку, обвила их руками, сгорбилась, спрятала лицо… будто он ей надоел. Господи, какой дурак, он так ничего и не понял. Она отвернула спрятанное лицо — подальше от него.

— Нэнси?

Она помотала головой.

— Я очень хочу тебя поцеловать.

— Ничего ты не хочешь. Ты думаешь, я просто глупая деревенщина.

— Что за ерунда!

— Ты даже не считаешь, что я красивая. — Она шмыгнула носом. — Дурацкие одёжки. Старьё противное.

— Да мне всё равно. Мне даже нравится. Честно.

— Тебе и не понять, как мне тошно.

Голос её неожиданно дрогнул и сорвался. Потрясённый её безысходным отчаянием, растроганный до глубины души, он понял — она плачет; его раздражение тут же как ветром сдуло. Он нежно повернул её к себе лицом, увидел мокрые щёки и — уже более решительно — притянул поближе, обнял, попытался поцелуями осушить слёзы.

— Я правда люблю тебя, Нэнси. А всё остальное — не важно. Всё. Потому что я люблю тебя.

Он впился губами в её губы; они прижались друг к другу в порыве раскаяния и вновь пробудившейся страсти.

Она спросила, может, он хочет опять посмотреть на её грудь, и он впервые смог воспользоваться плодами победы в любовной войне. Она вела себя «глупо», а он проявил великодушие: теперь её черёд быть великодушной, и она преодолела застенчивость. Ему было позволено наклониться и поцеловать её груди, прижаться губами к соскам. Она гладила его голову. Впервые он решился сделать великий самостоятельный шаг: встав на колени, он сорвал с себя рубашку. Она молча внимательно смотрела на него, потом позволила приподнять себя и послушно подняла руки, когда он снял с неё кофточку и скомканный бюстгальтер. Сладость её нагих рук, шеи, упругих грудей, прижатых к его голой груди, её покорность… Он понимал, что оба они больше не в силах владеть собой, языки их сплелись, тела сливались в одно, его набухшая плоть готова была взорваться. Он прижал Нэнси к земле всей тяжестью своего тела… наконец она высвободила губы и отвернулась:

— Дэнни, мне больно. Нечем дышать.

Он резко откатился прочь: и в самом деле, давно пора было это сделать. Она села, потёрла спину и вдруг, повернувшись к нему прежде, чем он успел её остановить, встала над ним на четвереньки так, что кисти рук оказались по обе стороны его головы, и смотрела ему в глаза, словно дразнила… и что-то ещё было в этом взгляде — отчаянное, греховное, взрослое. Он поднял руки к нежным округлостям её грудей над собой, и ладони его наполнились; глаза её были всё ближе, ближе — она опускалась. Её бёдра, тяжесть её тела, шероховатость земли под спиной… какой ужас, он не может остановиться; и наверное, этот злосчастный красный шарик уже соскочил, а он не может остановиться, он всё плотнее прижимает её к себе…

Райское блаженство, и немножко больно, и скрыть ничего невозможно, и в то же время краешком сознания он отмечает, что и она не может чего-то скрыть: она вдруг уткнулась лицом в его шею, а её живот и бёдра как-то странно содрогаются, прижимая его к земле — раз, другой, третий. Неистовое везение, какое выпадает только новичкам: они одновременно достигли оргазма.

Во всяком случае, сейчас мне думается, что так оно и было. Потом мы долго лежали молча, обнявшись; мы понимали, что совершили какой-то страшный грех, сделали что-то, до сих пор нам незнакомое и порочное, мы ощущали первородный стыд. Потом, наконец разъединившись, мы оделись, не смея взглянуть друг другу в глаза, не смея произнести ни слова. Я был потрясён гораздо сильнее, чем три года спустя, когда и вправду потерял невинность. Пресловутая печаль, что нисходит на человека в такие моменты и является по сути своей лишь осознанием возврата к реальности, застала меня врасплох. Эта девушка, эти примолкшие папоротники, это затянутое тучами небо, и этот паренёк, не обретший ничего, кроме предательской влаги в плавках… всё было совсем чужое. Всё изменилось.

1 ... 142 143 144 145 146 147 148 149 150 ... 246
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?