Московское метро. От первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935) - Дитмар Нойтатц

26 января 1932 г. руководство Метростроя представило Центральному комитету профсоюза Желдоршоспортстроя свой первый отчет по организации строительства, контрольные цифры и производственный план на первый квартал. Центральный комитет профсоюза Желдоршоспортстроя одобрил производственный план и наложил на Метрострой ряд обязательств, касавшихся в первую очередь тех сфер, где профсоюз оказывал содействие администрации предприятия: Метрострой обязывался представить план покрытия потребности в рабочей силе и подготовки технических кадров, заключить договоры с колхозами на вербовку рабочих и создать закрытые рабочие кооперативы. Московскому и областному комитету профсоюза Желдоршоспортстроя предписывалось пропагандировать на Метрострое социалистическое соревнование и движение ударников, сформировав на участках профсоюзные ячейки.

Впоследствии Центральный и областной комитеты профсоюза занимались деятельностью профсоюзной организации Метростроя в плане бытовых условий, культурного обслуживания и материального снабжения рабочих в поселках, ликвидации неграмотности, овощеводства в принадлежавших предприятию совхозах, безопасности на рабочем месте, борьбы с прогулами и развертывания социалистического соревнования. Тема Метростроя постоянно присутствовала в повестке дня заседаний областного комитета[260].

Постановления адресовались по большей части низовым организациям профсоюза и лишь в исключительных случаях — руководству Метростроя. Тому, в частности, было поручено переработать контрольные цифры на 1933 г., поскольку предусмотренное повышение зарплаты не обосновывалось более высокой производительностью труда, подготовить план повышения производительности труда и снижения расходов, более последовательно применять декрет о борьбе с прогульщиками и выселять из бараков уволенных за прогулы рабочих, создать спасательную станцию для пострадавших от несчастных случаев и предусмотреть должность санитарного врача, соблюдать принцип единоначалия на шахтах и перевести их на хозрасчет, оборудовать образцовые бараки для ударников и улучшить обеспечение рабочих жильем. Распоряжения эти приходилось неоднократно повторять, поскольку они не исполнялись.

Имеющиеся в нашем распоряжении источники о деятельности ОГПУ или НКВД на строительстве метрополитена весьма разрозненны. Безусловно, само существование тайной полиции и страх перед ней оказывали дисциплинирующее воздействие на администрацию и рабочих. Однако какие именно акции проводили органы государственной безопасности на строительстве метрополитена, во многом остается пока неизвестным.

Органы вмешивались, например, когда вскрывались криминальные действия или происходили тяжкие несчастные случаи. Когда в июле 1934 г. на шахте 10-11 (станция «Охотный ряд») обнаружились трещины и осыпания бетонного покрытия, причины появления дефектов расследовало ОГПУ, представив результаты розыска Кагановичу. Крупное вмешательство НКВД последовало по случаю пожара в сентябре 1934 г. на шахте № 12. Окрестности Театральной пл. были оцеплены милицией, жители близлежащих домов эвакуированы, а НКВД организовало две особые комендатуры в составе 30-50 милиционеров. Экономический отдел НКВД провел расследование причин возгорания. Было арестовано четыре человека, по халатности способствовавших возникновению пожара.

До марта 1934 г. строительные объекты Метростроя охраняла обычная милиция. Затем для предотвращения актов саботажа Каганович распорядился, по аналогии с крупными промышленными сооружениями, передать Метрострой в ведение военизированной охраны. С этой целью НКВД предоставил целое подразделение милиции. Дополнительно была сформирована бригада «вохровцев» в составе 218 комсомольцев, поскольку те знали рабочих своих участков и могли быстро обнаружить проникших на стройку чужаков. На последней стадии строительства, когда было уложено рельсовое полотно, проход в тоннель через шахты был прекращен, рабочие попадали туда только через станции, где пропуска проверяли сотрудники НКВД.

Органы госбезопасности, помимо всего прочего, собирали сведения о ведущих инженерах и с помощью агентурных донесений были осведомлены о внутренних событиях в руководстве предприятием и высказываниях ответственных управленцев в узком кругу. Число информаторов, по всей видимости, было велико. Только за один день в феврале 1935 г. по меньшей мере пятеро разных агентов представили сведения о настроениях и высказываниях ведущих инженеров Метростроя. Один из них присутствовал даже на частном ужине в доме Ротерта, где тот чувствовал себя в безопасности и откровенно говорил о Хрущеве, Кагановиче и Абакумове.

Реализацию власти и контроль над администрацией и рабочими Метростроя, а также координацию задействованных в этом органов можно детальнее осветить на примере кампании борьбы за качество, которая на протяжении нескольких месяцев находилась в центре внимания властных структур и отчетливо отражает интенсивность и комплексность, но также и пределы вмешательства политического руководства в конкретные вопросы строительства.

Погоня за темпами, сигнал которой дал Каганович в своей речи 29 декабря 1933 г., привела к тому, что вследствие едва ли выполнимых сроков работа велась небрежно. К тому же стремительное расширение числа рабочих в течение 1933 г. на 30 тыс. чел. и за первые пять месяцев 1934 г. еще на 35 тыс. означало, что на стройку пришли недостаточно квалифицированные работники, не имевшие представления о профессиональной проходке тоннелей.

В конце февраля 1934 г. на одном из совещаний в Московском горкоме партии выяснилось, что качество бетонных работ на ряде шахт оставляет желать лучшего. Каганович предупредил прорабов, что за некачественную работу они будут привлечены к административной и уголовной ответственности, и распорядился образовать при руководстве Метростроя специальную комиссию по приемке завершенных работ. Одновременно он охарактеризовал достигнутое ускорение строительства как недостаточное и потребовал форсировать темпы. Выемку грунта следовало довести до 9 тыс. кубометров в день, а укладку бетона — до 4 тыс. кубометров.[261] Московский горком партии повторил 25 марта 1934 г. распоряжение о создании инспекции бетонных и тоннельных работ, однако руководство Метростроя со своей стороны ничего не предпринимало.

Во время нахождения Кагановича в отпуске на Северном Кавказе (в Кисловодске), когда он мог лишь со стороны следить за строительством метро, Сталин вызвал к себе 13 апреля 1934 г. Хрущева и Булганина. В присутствии Молотова, Куйбышева, Ворошилова и Жданова он распорядился перенести срок завершения первой очереди метро с 7 ноября 1934 г. на 15 февраля 1935 г. с целью более тщательного исполнения бетонных работ. Открытие метро теперь приурочивали не к годовщине Октябрьской революции, а связывали с намеченным на февраль 1935 г. Всесоюзным съездом советов. Сталин подчеркнул, что качеству работ необходимо уделить усиленное внимание. Каганович будет раздосадован, но качеству следует отдать безусловный приоритет, и этим обосновать перед общественностью перенос сроков завершения строительства. Хрущев и Булганин информировали Кагановича, находившегося на курорте, о решении Сталина и дали указания Абакумову изменить график работ таким образом, чтобы к 7 ноября 1934 г. тоннели были готовы вчерне, к 1 февраля 1935 г. следовало закончить укладку рельсов и монтаж электрооборудования, а к 15 февраля 1935 г. метро можно было сдать в эксплуатацию.