Поцелуй навылет - Фиона Уокер

— Знаешь, — продолжила Жоржет, — Дора Местик могла бы стать раскаявшейся падшей женщиной, которая очень, очень рано произвела на свет своего сына Местика — результат пьяного флирта с лордом Фитцакоффином. Затем она устроилась на работу экономкой, чтобы спастись от ужасающей бедности, но с тех пор затаила на него злобу. Что ты об этом думаешь?

— Делай как хочешь.

— Ты в порядке, дорогая? Ты выглядишь ужасно усталой.

Флисс вздохнула:

— Я на самом деле ужасно устала.

— Ни о чем не беспокойся. Тебе лучше… Вон там, Деннис! Нет, не эти!.. Тебе лучше отдохнуть, малышка. Я тебя заменю.

Она так и сделала.

Пока Флисс наслаждалась горячей ванной с мыльной пеной, думая о Манго, Жоржет аккуратно раскладывала еду по тарелкам, расставляла бутылки с напитками и снабжала каждый поднос пластмассовыми стаканчиками. Собравшись вместе, Стэн, Пэдди, Милли, Клаудия, Люси и Селвин начали проверять выбор потенциальной жертвы.

Манго, который продолжал загорать в саду, вскоре заснул, избавив себя от встречи новых гостей и организации вечеринки. Бутылка шабли опустела; сентиментальный роман Генриетты Холт был прочитан с неожиданным интересом. На самом деле он был скорее рад, что согласился принять участие в этой вечеринке. Она оказалась великолепно расслабляющей.

Фоби взяла Яппи на долгую прогулку.

Айен и Надя провели послеобеденные часы на своей пока еще упругой надувной кровати.

В столовой сэр Деннис осторожно присел на шезлонг и начал бросать похотливые взгляды на Жасмин. Его серые глаза постоянно возвращались к ее телу, пока он бегло просматривал распорядок завтрашнего дня, и задерживались на наиболее выступающих частях. Сэру Деннису особенно нравилось, как поднимался низ очень короткого кожаного платья, которое было надето на этой молодой девушке, открывая взгляду стройные бедра.

— Итак, дорогая, расскажи мне о себе, — благодушно попросил он.

Сэру Деннису также нравилось, когда женщинам не хватало ума, тела и морали. Его притягивало к недостатку плоти и мысли. Больше всего он любил сдержанность в словах — качество, неизвестное его жене.

— Мне особенно нечего рассказывать. — Жасмин посмотрела на копну седых волос, загар кирпичного цвета, сделанный на заказ костюм из твида и сразу подумала — серебряная ложка, папочка, папаша, фигура отца, шестизначный доход — грязный старик!

Три четверти часа спустя Деннис все еще сидел на неудобном шезлонге в столовой, продумывая несколько важных деловых встреч, которые ему следует назначить на следующий вторник. Он перестал слушать Жасмин через пять минут, перестал смотреть на полные, ярко накрашенные губы через десять, прекратил интересоваться этим тонким, как тростинка, телом через четверть часа. Теперь ему очень хотелось, чтобы мимо прошел газонокосильщик и срезал эти бурно разрастающиеся цветы безмозглой жалости к себе.

Жасмин, которая быстро воодушевилась внимательностью собеседника, успела кратко рассказать события лишь первых пяти лет своей жизни. Ей предстояло еще двадцать, которые наверняка были намного содержательнее.

Какой добрый, милый, приятный старичок, сентиментально подумала она.

Некоторое время спустя Фоби начала уныло готовиться к первой части вечеринки. Обмотав полотенце вокруг головы после душа, она обнаружила глядя в зеркало большой прыщ, появившийся на кончике носа.

Далекая от перевоплощения в Монику фон Дайк, чешскую поэтессу, она чувствовала непреодолимое желание заползти в свой рваный спальный мешок и помолиться о том, чтобы Феликс не приехал.

Она потрогала прыщ и снова посмотрела на часы. Шесть пятнадцать. Пожалуйста, пусть Феликс не успеет на самолет, взмолилась она. Пусть в Хитроу поступит звонок с угрозой взрыва бомбы в аэропорте, и все самолеты приземлятся в Манчестере, Абердине или, еще лучше, в Гренландии. Пожалуйста, не приезжай сегодня, Феликс. Не заставляй меня изображать из себя трусиху. Она опять нажала на прыщ.

— Оставь его в покое, Фоби, иначе он покраснеет и станет еще больше, — резко сказала Саския, взглянув на ее неустойчивое отражение в своем дрожащем ручном зеркальце. — Разве ты не собираешься одеваться и наносить макияж?

— Конечно. — Она начала искать в сумке платье, которое утром купила на распродаже. Ей приходилось делать это очень осторожно, потому что на сумке с громким сопением спала Яппи. Саския потратила все недельное жалованье и взяла напрокат обтягивающее платье от Версаче, цена которого выражалась четырехзначной цифрой. Оно было невообразимо сексуальным и меньше всего походило на то, в чем Фоби представляла баронессу Би Ривз. Платье для вечеринки в стиле двадцатых годов оказалось сшитым из плотного сатина кремового цвета.

— Ты потрясающе выглядишь. — Фоби задержала дыхание. — Вот такой должна быть одежда, как мы говорили в школе. Ты действительно очень красива, Саския.

Она неуверенно задержалась перед ней, дрожа от нервного возбуждения так, что слышался звон жемчужин.

— Тебе не кажется, что я немного похожа на меренгу?

— Ты самая красивая меренга, которую я когда-либо видела. — Фоби наблюдала, как Саския укрепляла в уложенных волосах вышитую жемчугом ленту.

— Ты на самом деле думаешь, что я неплохо выгляжу?

— Не просто неплохо, а сногсшибательно, — улыбнулась Фоби. — Изумительно. Великолепно. Чертовски классно. Ты вернула свой прежний вид — я не имею в виду платье, волосы и все остальное. Ты снова выглядишь как Саския, которую я ненавидела в школе.

Саския радостно рассмеялась и бросилась к Фоби, сопровождаемая тихим звоном жемчужин.

— Это самый лучший комплимент, который я только могу пожелать, — сказала она, восторженно сияя голубыми глазами. — Я почти чувствую себя прежней Саскией.

— А это что за нейлоновый мешок? — Саския уставилась на покупку Фоби — отвратительное платье из пурпурного нейлона, которое часто брали за пример для подражания фанаты «Аббы» в семидесятых годах. Оно было больше на три размера, заканчивалось на уровне колена, и было украшено большим пятном от соуса чили, которое, возможно, тоже относилось к семидесятым годам.

Затем ее взгляд поднялся к голове Фоби.

— И почему, черт возьми, твои волосы не черные, а грязно-бурые, как офисный ковер?

— Я подумала, что сегодня ночью мы должны открыть тайну нашего настоящего цвета волос, — слабым голосом сказала Фоби. — Этот оттенок довольно близок к моему натуральному цвету.

— Это оттенок чая, который подают в дешевых забегаловках, Фредди!

— Но это и есть мой естественный цвет волос, — неуверенно пробормотала она.

— Феликс возненавидит его. Не забывай, что ты нравишься ему только своей внешностью и тем, что постоянно смешишь его. Если он увидит тебя такой, то сразу убежит куда глаза глядят.

Фоби поморщилась:

— Я не думаю, что он приедет.