Султан Луны и Звезд - Том Арден

УЧЕНЫЙ (вынимая из кармана потрепанную книгу): — Тирания остается тиранией, Бандо, откуда бы она ни происходила — из мира людей или из потустороннего мира. (Он перелистывает страницы и задумывается.) — Знаешь, порой я поражаюсь: как много нам теперь говорит Витоний. Думаю, у него даже можно найти объяснение поведению нашего бедняги предводителя и тому, почему он так переменился. Позволь, я прочту тебе небольшой отрывок, Бандо...

КУЧЕР (недовольно скривившись): — Ой, я тебя умоляю! Только не читай мне Витония!

УЧЕНЫЙ (фыркнув): — Честное слово, Бандо, по-моему, ты не отдаешь себе отчета в том, что, если бы не Витоний, я бы ни за что не ввязался в это дело. Старина, да и мы с тобой никогда не встретились бы!

КУЧЕР: — Не встретились бы? (Он берет у друга потрепанную книгу и целует ее.) — Ах, тогда я должен благословить этого твоего великого философа вместе с книжными червями и всем прочим. Будьте благословенны, господин Витоний! Будьте благословенны, малютки червячки! Но, Хэл, неужели о нашем деле тебе нужно было прочесть в книжке?

УЧЕНЫЙ: — Я ученый, Бандо. Я обо всем читаю в книгах.

КУЧЕР (глубоко затянувшись цигаркой): — Не обо всем, Хэл.

УЧЕНЫЙ: — О?

КУЧЕР: — Никогда не видел, чтобы ты читал любовные романы.

УЧЕНЫЙ (непонимающе): — Бандо?

КУЧЕР: (указав цигаркой в сторону): — Я видел, как ты строил глазки одной юной особе. А я-то, старина, руку на сердце положа, скажу так: я думал, что ты никогда не поддашься на женские чары.

УЧЕНЫЙ (покраснев): — Бандо! Я понятия не имею, о чем ты говоришь!

ВТОРОЙ РАЗГОВОР

Он происходит между двумя молодыми женщинами, совершенно непохожими одна на другую. Это выглядит необычно, но еще необычнее то, что между ними явно дружеские отношения. Одна из них — та, что с масляно-желтыми кудряшками и пухлым, живым личиком — одета с претензией на роскошь. Предположим, что перед нами — бывшая служанка, которая не то уже перебралась, не то намеревается перебраться в средний класс. Ее спутница, привлекательная девушка с длинными волосами цвета меди — та самая, на которую указал кучер, — одета скромно, по-крестьянски, однако в ее происхождении не может быть сомнений. Какой у нее тонкий, аристократический нос! Какие нежные, гладкие руки! Удивительно, какие только союзы не образуются в дороге!

За столом вместе с этими молодыми женщинами сидит третья, постарше. Ее особая примета — она одноглазая. Эта женщина явно гувернантка. Быть может, она прислуживает молодой аристократке, хотя более внимательный наблюдатель не стал бы делать поспешных выводов относительно рода ее занятий.

За столом сидит, не принимая участия в разговоре, молодой человек с большими торчащими ушами. Вид у него наивный, но все же довольно симпатичный. Он явно не слишком уютно чувствует себя в сорочке с тугим воротом и парике, который время от времени рассеянно поправляет. Большую часть времени он попивает эль и выглядит вполне довольным.

НИРРИ: — Мисс Ланда, я понимаю, что вы желаете мне добра, но все равно вы меня так и не уговорили. После всего, что бедолага Вигглер пережил на войне, а я — странствуя с мисс Катой... Нам бы хотелось где-то обосноваться и пожить тихой, спокойной жизнью. (Она говорит потише.): — Я пообещала Бейнс, что у меня будет солидное, порядочное заведение — это верно, а вы знаете как трудно найти помощников. Но что же у меня будет за заведение, я вас спрашиваю, если в нем будет полным-полно красномундирников?

ЛАНДА: — Ну уж, не полным-полно! Нирри, я знаю, что ты — на нашей стороне...

НИРРИ: — На стороне мисс Каты? До самой смерти!

ЛАНДА (с улыбкой): — Славно сказано! И вы тоже, досточтимый Ольх?

ВИГГЛЕР (смущенно): — Хватит с меня синемундирников, вот что я вам скажу. Уж и помотали нас по всему Эль-Ороку, а хоть раз кто спасибо сказал? Сколько дорог истоптали, а все ради чего? Ради того, чтобы драться с бедняками, вооруженными вилами да мотыгами? Не дело это. Хорошо еще, что моя бедная Нирри явилась, чтоб откупить меня из войска. А сколько она натерпелась по дороге!

ЛАНДА: — А вы, Бейнс? Вы с нами?

БЕЙНС (потирая руки): — Да, миледи. Если уж даже мою старую госпожу тошнило от этих вояк, то я вам не стану говорить, что я про них думаю. Я — красномундирница до мозга костей, и всегда такой была. Так что насчет солидности вы не переживайте, досточтимая Ольх. Я не какой-нибудь хрупкий цветочек. Да о таких приключениях я всю жизнь мечтала!

ЛАНДА (с улыбкой): — Да, Бейнс, приключение предстоит нешуточное. О, Нирри, милая Нирри! Разве ты не понимаешь, как нам нужна твоя таверна? Мы ведь не знаем, долго ли пробудем в Агондоне, пока сумеем вступить в схватку с врагами. Нашим агентам нужно место, где бы они могли встречаться и обмениваться результатами разведки...

НИРРИ: — А? Что?

ЛАНДА: — Ну... встречаться, прятаться и... О, ты все поймешь, Нирри! А когда все закончится, ты станешь героиней, а досточтимый Ольх — героем!

НИРРИ: — Лучше вы его не подговаривайте, мисс Ланда. Что-то неохота мне, чтобы мой Вигглер в герои выбивался. Ушами не вышел, верно? (Сверкнув глазами): — Господин Джем — вот уж герой так герой! (После паузы, просияв): — Ой, погляди-те, что Рэгл и Тэгл вытворяют! Уж как они меня смешат, просто слов нет! Похоже, вы им нравитесь, Бейнс, а?

ЛАНДА (склонившись к столу и пожимая руку Нирри): — Ты добрая женщина, Нирри. Ну, так ты с нами?

НИРРИ (неуверенно улыбаясь): — Одно мне только покоя не дает, мисс Ланда. Этот парень в багряной куртке — тот, что скачет впереди. Его мы нечасто видеть будем, да? Не скажу, чтобы я была так уж рада видеть его у себя в таверне. Он мне всех постояльцев распугает!

При этих словах БЕЙНС грустнеет. Она-то как раз надеется на то, что ее единственный глаз будет чаще видеть знаменитого разбойника. ЛАНДА решает, что лучше рассмеяться в ответ, но она и рассмеяться не успевает. НИРРИ вдруг замечает, что ее супруг смотрит на другую женщину — очень странного вида даму, которая сидит за противоположным столом.

— Эй, Вигглер, перестань пялиться на эту дамочку! (НИРРИ взбивает свое желтые кудряшки.) — Тоже мне, особа, та еще, сразу видно!

ТРЕТИЙ РАЗГОВОР

Он происходит между дамой и молодым человеком. Мы уже обратили внимание на то, какие разные женщины оказались в эту ночь на постоялом дворе. Эта женщина, которую, как выразилась Нирри, «сразу видно», разительно отличается от трех, описанных раньше. Она в шляпе с высокой тульей, ее шею обвивает боа из птичьих перьев, она курит тонкую сигару, вставленную в длинный мундштук, и громко переговаривается с модно одетым молодым человеком, который, похоже, время от времени чувствует себя неловко из-за того, что его спутнице совершенно безразлично мнение окружающих о ней. И он, и она явно привыкли к роскоши. Они блистают на рэкских подмостках, но, пожалуй, им следовало бы более серьезно относиться к тем опасностям, которыми так изобилуют зензанские дороги. Не лишним было бы вспомнить здесь такие строчки господина Коппергейта: