Ангелочек - Мари-Бернадетт Дюпюи

Люшон постепенно просыпался. В некоторых окнах появлялся слабый свет, вдалеке слышался скрип колес повозок. В конце одной из аллей женщина, открыв дверь, подметала порог дома.

Анжелина поприветствовала ее кивком головы.

— Идете к первой мессе? — крикнула хозяйка дома. — Что-то рановато для барышни.

— Да! — ответила Анжелина.

Зазвонили колокола. Анжелина прошла мимо витрин «Галерей» Люшона, одного из самых крупных магазинов города, где продавались сувениры, безделушки, книги, почтовые открытки, бижутерия и горное снаряжение. «В этом магазине я могла бы купить подарки для Анри, мадемуазель Жерсанды, Октавии и папы…» — подумала Анжелина без всякого сожаления.

Дойдя до церкви, она увидела на широких каменных ступеньках паперти нищенку, завернувшуюся в покрывало.

— Сжальтесь, мадемуазель! Бог отблагодарит вас. Сжальтесь, ради спасения вашей души!

Анжелина тут же вытащила кошелек из сумочки. Сострадание, вот что отличало Анжелину от доктора Коста. «На улицах и в предместьях слишком много нищеты, горя. Я никогда не смогла бы перейти на сторону богачей, набобов, людей, живущих в роскоши. В противном случае я нанесла бы смертельное оскорбление дядюшке Жану, маме, которая всегда помогала бедным… Да она совсем девочка! Нет, я ошибаюсь».

Анжелина не могла оторвать взгляда, полного сочувствия, от ног несчастной, голых, грязных, худых, обутых в прохудившиеся ботинки. Полоска шерстяной материи заменяла носки.

— Возьмите, на эти деньги вы сможете купить еду на два дня, — прошептала Анжелина, кладя пять франков на железную крышку, в которую нищенка собирала милостыню.

— Спасибо, мадам. Бог отблагодарит вас, — ответила девушка, лицо которой скрывалось за прядями каштановых волос.

Появились две дамы в манто с капюшонами. Они быстро вошли в церковь, бросив брезгливый взгляд на нищенку. Анжелина пошла дальше. Ей было не по себе. Вдруг что-то заставило ее замедлить шаг.

«Этот голос, певучий акцент… Южный выговор! — сказала себе Анжелина. — Я его уже слышала…»

Толком не зная, почему так разволновалась, Анжелина вернулась и пристально взглянула на юную нищенку. И тут же ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

— Розетта! — позвала Анжелина.

Нищенка подняла голову и стала вглядываться в лицо элегантной барышни. Вдруг ее губы расплылись в широкой улыбке.

— О! Это вы, мадемуазель Лубе! Надо же!

— Розетта! Боже мой, что ты здесь делаешь?

— Прошу милостыню, черт возьми! Как я рада видеть вас!

Ошеломленная Анжелина подошла ближе, стараясь сдержать свою радость. Немного наклонившись, она спросила:

— Ты по-прежнему живешь с сестрой и отцом?

— Нет! Этой осенью я убежала. Валентина опять забеременела, но на этот раз ребенок родился живым. Отец не мог больше с ней спать и начал приставать ко мне. Я плюнула ему в лицо и спаслась бегством.

— Ты правильно поступила. А твои маленькие братья?

На глазах Розетты тотчас же выступили слезы. Захлюпав носом, она ответила:

— У меня не было выбора. Я бросила их. Ими займется Валентина. Спасибо за деньги, мадемуазель Лубе, я теперь богатая, вот так…

У Анжелины не было сил продолжать путь. Она подумала о теплой одежде, которую оставила в доме Филиппа, о чемодане, в котором лежали меховые ботинки на случай, если пойдет снег.

— Вставай, Розетта, — сказала Анжелина.

— Зачем? Когда я сижу, мне не так холодно. Я в комбинации, а руки грею, засунув их под мышки.

На Розетте была порванная в нескольких местах юбка из толстого сукна и мужской пиджак. Лицо, напоминавшее кошачью мордочку, было серым от грязи.

— Розетта, послушай меня. Я должна уехать из Люшона примерно через два часа. Я хочу забрать тебя с собой, но в таком виде тебе не позволят сесть даже в вагон третьего класса. Но я знаю, что мы сейчас сделаем. В городе наверняка есть общественные душевые павильоны. Я отведу тебя туда, а потом куплю какую-нибудь одежду. Мы уедем следующим поездом. Бедная малышка, я не могу тебя бросить. Я получила диплом повитухи и возвращаюсь в Сен-Лизье. На улицу Мобек, помнишь? Мой отец женился во второй раз и живет у своей жены. Ты хотела бы жить со мной? Я буду заниматься своим ремеслом. Повитуха часто уезжает из дому как днем, так и ночью. Ты занималась бы хозяйством, варила суп, ожидая моего возвращения…

— Вы смеетесь надо мной, мадемуазель? — робко пролепетала Розетта, кусая губы, чтобы не расплакаться.

— Нет! Вовсе нет! Идем.

Анжелина протянула руку, преисполненная благодарности к провидению.

— Розетта, судьба привела меня в Люшон, потому что я должна была встретить тебя и позаботиться о тебе. Мне так нужна подруга…

Розетта крепко ухватилась за протянутую руку и встала, шатаясь на затекших ногах.

— Мадемуазель, это правда? Вы берете меня к себе? — недоверчиво спросила она.

— Разумеется. Я счастлива, что смогу удостоиться похвалы Господа. Идем!

Филипп, его мать и сестра завтракали в столовой.

— Дидье и девочки еще спят, — обратилась Мари-Пьер к брату. — Ты мог бы сказать нам правду.

— Какую правду? — проворчал Филипп. — Мне нечего добавить к тому, что я рассказал вам вчера. Мы с Анжелиной разорвали нашу помолвку. Она вернула мне кольцо. Все формальности улажены.

— Сын мой, я ничего не понимаю, — простонала Камилла Кост. — Голова кругом идет! Если ты не объяснишь, в чем дело, я буду чувствовать себя виноватой. Я насмехалась над этой девушкой, но ты мне говорил, что она весьма умная особа. А умные люди не обижаются на шутки, какими бы колкими они ни были.

— Так или иначе, но люди, стоящие на нижних ступенях социальной лестницы, более обидчивы, чем остальные, — заметила Мари-Пьер. — Филипп, ты мог бы нас предупредить, что ее отец сапожник. Вместо этого ты нам твердил о зажиточном ремесленнике… Должна признать, по виду Анжелины невозможно догадаться о ее подлинном происхождении.

Доктор сжал кулаки. Он почти не спал, обуреваемый черными мыслями. Более того, он упрекал себя за то, что повел себя как самец. Вспоминая о горьком удовольствии, которое ему довелось испытать, он вновь и вновь видел себя безжалостно набрасывающимся на Анжелину.

— Анжелина наотрез отказалась войти в наш круг, — с трудом выговорил Филипп. — Она уверена, что никогда не привыкнет к нашим манерам и роскоши.

— Она просто глупая, — откликнулась Камилла Кост. — Честно говоря, барышня показалась мне хорошо воспитанной и образованной. Если бы ты сказал, что она принадлежит к высшему обществу Тулузы, я проглотила бы приманку.

— О, мама! Выбирай выражения, — посетовала Мари-Пьер, готовая расплакаться. — Я была так рада, что Филипп женится.