Барабаны осени. Книга 2. Удачный ход - Диана Гэблдон

Они медленно вернулись в дом, не обменявшись по дороге ни словом. Но они шли рядом, рука об руку. Когда же они наконец миновали сад и огород, лорд Джон внезапно заговорил:

— Я думаю, вы правы. Жить с тем, кого ты любишь, зная при этом, что с его стороны это всего лишь отношения, вызванные долгом… нет, я бы такого не вынес. Брак должен заключаться при уважении с обеих сторон, только тогда это честный и правильный союз. И пока обе стороны честны друг с другом… — Его губы чуть дернулись, когда он взглянул в сторону комнат для рабов. — Да, тогда нет поводов для стыда… у обоих супругов.

Брианна посмотрела на него — сверху вниз — и осторожно, словно боясь спугнуть лорда Джона, отвела свободной рукой прядь волос, упавшую ей на лоб.

— Так вы принимаете мое предложение? — Но в груди у нее при этом возникла странная пустота, совершенно не похожая на чувство облегчения, которого она ожидала.

— Нет, — прямо и резко ответил он. — Я могу простить Джейми Фрезера за то, что он сделал в прошлом… но он никогда не простит меня, если я женюсь на вас. — Лорд Джон улыбнулся Брианне и похлопал ее по руке, лежавшей на его согнутом локте. — Но я могу предложить вам защиту от ваших поклонников и вашей тетушки… вы получите отсрочку, а со временем все утрясется. — Он посмотрел на дом, обвел взглядом окна. — Как вы думаете, на нас сейчас кто-нибудь смотрит?

— Можете не сомневаться, наверняка таращатся, — мрачно усмехнулась Брианна.

— Очень хорошо. — Сняв перстень с сапфиром, бывший на его руке, лорд Джон торжественно повернулся к Брианне лицом и взял ее за руку. Он сам снял ее шерстяную варежку и церемонно надел перстень на мизинец Брианны — на другой палец кольцо не надевалось. Потом приподнялся на цыпочки и поцеловал ее в губы. И, не давая Брианне времени опомниться, снова сунул ее руку себе под локоть и с нахальным выражением на лице повернулся к дому. — Итак, моя дорогая, — сказал он, — идемте, объявим всем о нашей помолвке.

Они весь день оставались одни. Огонь погас, никакой еды не осталось. Но это не имело значения; все равно ни один из мужчин не мог есть, и все равно никакой костер не изгнал бы холод, засевший в самом сердце Роджера. Индейцы появились лишь ближе к вечеру. Несколько воинов, сопровождавших весьма пожилого мужчину, одетого в свободную кружевную рубашку и плетеную накидку… Лицо этого человека было разрисовано красной краской и охрой. Это был шаман, и в руках он держал маленький глиняный горшок, наполненный какой-то черной жидкостью.

Александр уже оделся; он стоял, когда шаман приблизился к нему, но не произнес ни слова и не шелохнулся. Шаман запел надтреснутым старческим голосом и, не прерывая пения, обмакнул в горшок кроличью лапку и вымазал лицо священника черным — от корней волос до подбородка.

После этого индейцы ушли, а священник сел на землю, закрыв глаза. Роджер пытался заговорить с ним, предлагал ему воды, пытался заставить Александра хоть как-то реагировать, — но тот не откликался, просто сидел молча, будто был высечен из камня.

Но когда уже близилась ночь, он наконец заговорил.

— Времени осталось совсем немного, — негромко сказал он. — Я уже однажды просил вас помолиться за меня. Но я не знал тогда, за что вам следовало бы молиться… то ли за спасение моей жизни, то ли за спасение моей души. Теперь я знаю, что и то, и другое невозможно.

Роджер хотел заговорить, но священник коротким жестом заставил его закрыть рот.

— Теперь я знаю, что могу просить лишь об одном. Помолись о том, брат мой, чтобы я смог умереть достойно. Помолись о том, чтобы я сумел умереть молча. — Он в первый раз за весь день посмотрел на Роджера; его глаза блестели от слез. — Я не хотел бы опозорить ее криком.

Вскоре после наступления темноты зазвучали барабаны. Роджер ни разу их не слышал за все время своего пребывания в этой деревне. Невозможно было определить, сколько их было; гулкий грохот, казалось, раздавался сразу со всех сторон. Воздух вибрировал, и Роджер ощущал это мозгом костей, каждой клеточкой своего тела.

Могавки вернулись. Едва они шагнули через порог, как священник медленно поднялся на ноги. Он разделся сам; и вышел из хижины, обнаженный, не оглянувшись назад.

Роджер сидел, уставившись на занавешенный шкурой вход в хижину, молясь… и прислушиваясь. Он хорошо знал, что могут сделать с человеком барабаны; он сам не раз брал в руки палочки… чтобы пробудить ужас и ярость, скрытые в душе, чтобы воззвать к самым глубоким, тайным инстинктам слушателей. Но, даже зная, что происходит, он не мог справиться с собственным страхом.

Роджер не мог бы сказать, как долго он сидел вот так, вслушиваясь в неумолчный грохот, ловя другие звуки — голоса, шаги, гул большого собрания людей… пытаясь различить среди всего этого голос Александра.

Внезапно барабаны затихли. Потом раздалось еще несколько коротких осторожных ударов, а потом бой прекратился окончательно. Потом послышались крики, потом оглушительный визг и вой множества глоток. Роджер вскочил и бросился к выходу. Но стража по-прежнему стояла снаружи; и когда Роджер высунул голову за оленью завесу, один из них угрожающе взмахнул боевой дубинкой.

Роджер остановился, но не смог заставить себя вернуться к угасшему костру. Он стоял прямо перед входом, в полутьме, прислушиваясь к происходящему снаружи.

Можно было подумать, что всех чертей разом выпустили из ада. Но что, что, дьявол их всех забери, что там происходило? Похоже, это была яростная схватка. Но с кем и почему?

После первого залпа визга вокальная часть действа изменилась; теперь слышались лишь отдельные высокие вопли и улюлюканье на разных концах центральной поляны. Еще Роджер слышал удары; и стоны, и другие звуки, свидетельствующие о жестокой битве. Что-то ударилось в стену хижины; стена содрогнулась, большой пласт коры, составлявший ее центральную часть, треснул.

Роджер посмотрел на дверную завесу; нет, стражи не потрудились посмотреть, что там происходит. Он бросился к треснувшей стене и, просунув пальцы в щель, попытался расширить ее. Ничего хорошего из этого не вышло; осколки древесины впились в его кожу, мгновенно очутились под ногтями, а кора даже не сдвинулась с места, она была слишком толстой и жесткой. Отчаявшись, Роджер прижался лицом к щели, пытаясь рассмотреть происходящее.

Он мог видеть лишь совсем маленький участок центральной поляны. Он видел стоявший напротив длинный вигвам, полосу истоптанной земли между вигвамом и хижиной и еще — отсветы огромного огня на земле и вигваме. Красные и желтые сполохи сражались с черными тенями, как будто в воздухе плясали огненные демоны.

Некоторые из демонов оказались вполне реальными; две темные фигуры прокатились мимо щели, сцепившись в злобном объятии. Еще несколько фигур промелькнули в поле зрения Роджера, по направлению к огню.

А потом Роджер застыл, прижимаясь лицом к колючей древесине. Сквозь визгливые голоса могавков он расслышал, как кто-то отчаянно ругается на гэльском… Роджер мог бы поклясться в этом!