Джевдет-бей и сыновья - Орхан Памук

— Несчастен ты, так ведь? Вещи! Вещи Ниган-ханым?..

— Закрой, закрой! Вдруг Рефик зайдет?

Омер обвел взглядом выдвинутые ящики, платья Ниган-ханым и всю чистую, прибранную комнату.

— Ты не знаешь, что делать с этой культурой, правда?

— Комната Джевдет-бея мне нравится. Другая комната, где Осман живет, гораздо хуже…

Омер понимающе кивнул головой:

— И с культурой этой, с этими вещами ты не можешь ужиться, и без них тебе жизнь не в жизнь! На культуру ты злишься или на самого себя? Вещи тебя выводят из себя или собственное неопределенное положение?

— Вот бы мы могли быть, как Рефик!

— Обеды, ужины, улыбки, семейные праздники… — проговорил Омер, задвигая ящики. — Ты, значит, тоже…

— Закрывай быстрее! Кстати, ты что, не понял, что я шучу? Поверил, да?

Как раз когда Омер закрыл дверцы шкафа, в комнату вошел Рефик.

— В чем дело, ребята? Уф, ну и душно же здесь!

— Я искал полотенце, — сказал Мухиттин.

— Мы беспокоились, что с тобой случилось. Все в порядке? Это мы виноваты, разве можно пить в такую жару? А эту комнату надо проветрить. Потом выпьем кофе, — говорил Рефик, раздвигая шторы и открывая ставни. В комнату хлынул чистый, яркий солнечный свет. — Ох, как же хорошо на улице! В саду так красиво! И ветерок дует. Давайте-ка выпьем кофе в саду. Под каштаном будет прохладно. Слышите, цикады стрекочут?

— Нет, больше я встречаться с вами обоими не буду! — сказал Мухиттин.

— Пожалуйста, Осман, миленький, не гони так! — сказала Ниган-ханым.

— Как же мне ехать, мама, скорость и так меньше пятидесяти!

— Да не на меня смотри, не на меня, на дорогу!

— Я и смотрю, а вы, мама, меня… — пробурчал Осман и сделал вид, что не договорил фразу, потому что сердит, но на самом деле вовсе не злился. «После обеда поеду к Кериман!» — думал он, чтобы успокоиться. По воскресеньям во второй половине дня они с Кериман встречались в квартире, которую он для нее снимал.

— Ох, хватит играть в эту игру! Посмотрели бы в окно! — сказала Ниган-ханым внукам.

Джемиль и Лале, как всегда во время автомобильных прогулок, играли в негляделку. Осману правила этой игры были неведомы, он знал только, что дети во время нее закрывают глаза и не смотрят в окно.

— Ну-ка, бросайте свою игру! — велела Нермин. — Вы расстраиваете бабушку. Мы ради вас поехали на прогулку, а вы глаза закрываете!

— А мы уже все видели, когда туда ехали, — сказал Джемиль.

Ниган-ханым усмехнулась. Улыбнулась и Нермин. Они возвращались с воскресной автомобильной прогулки. Было начало сентября, но жара не спадала. В этом году с Хейбелиады вернулись рано. Едва началась война, Ниган-ханым принялась говорить, что хочет вернуться, потому что беспокоится за дом. Когда ей отвечали, что Турция не вступит в войну, а если и вступит, на островах будет гораздо безопаснее, чем в Стамбуле, она только морщилась и прибавляла, что нужно ведь еще готовиться к помолвке Айше. До помолвки оставалось по меньшей мере три месяца, война грохотала за тридевять земель, но выносить угрюмый вид Ниган-ханым не было никакой возможности, так что пришлось переезжать в Нишанташи. «Ну вот, начинается новый год в Стамбуле, — думал Осман. — Снова будем по воскресеньям ездить на Босфор, снова будем покупать рыбу…» Внезапно он вспомнил о том, что война осложнит торговые отношения с Германией, и в который раз за последнее время ему стало тревожно.

— Боюсь, как бы рыба не протухла там от жары! — сказала Ниган-ханым.

— Она совсем свежая! — возразила Нермин.

— И все-таки, Айше, девочка моя, положи, пожалуйста, этот пакет себе на колени. Мы ее пожарим, рыбу эту, так ведь? Хоть бы Рефик с Перихан не опоздали на обед!

— Не опоздают, — сказал Осман.

Наступило молчание. Три дня назад за обедом Рефик заявил, что они с Перихан хотят жить отдельно. Ниган-ханым сначала гневалась, потом плакала и в конце концов, так и не получив от сына внятного ответа на вопрос, почему именно он хочет переехать, объяснила это очередное несчастье, как и все предыдущие, утратой Джевдет-бея. Однако, по всей видимости, не оставляла надежды отыскать и другие причины.

— Почему они хотят от нас уехать? Скажи, Осман, почему?

— Мама, пожалуйста, давайте не будем сейчас говорить на эту тему! Он же сам сказал. Комната стала им мала… Девочка растет…

— Да неужели мы не выделим комнату для девочки? — сказала Ниган-ханым и повернулась к Айше. — А что говорит Перихан? Вы с ней такие хорошие подруги! Она наверняка тебе что-нибудь сказала.

— Говорит, комната маленькая… А больше ничего.

— Зачем, зачем? Ты же женишься, уедешь, комната освободится!

— Вот тогда-то мы, как все, построим многоквартирный дом! — не сдержался Осман.

— Когда проводите меня к Джевдет-бею, тогда и стройте свою коробку! — сказала Ниган-ханым и, кажется, приготовилась плакать. — Ох, Джевдет-бей, с тех пор, как…

«Моя Кериман! — думал Осман. — После обеда… Что бы я делал, если бы не она? Кериман… Да, я ведь купил ей шарф!» И он начал думать, как бы вручить любовнице подарок. Потом вдруг вспомнились первые дни после свадьбы с Нермин. «Постарел я! — сказал себе Осман и краем глаза посмотрел на сидящую рядом жену, тоже погруженную в собственные мысли. — Все мы теперь отдалились друг от друга, но моей вины в этом нет! Кто же виноват? Никто, как-то само собой так вышло. Но у компании дела идут хорошо!» Стоило начаться войне, как объем продаж вырос вдвое. «Кроме того, очень хорошо, что Айше выйдет замуж за Ремзи. Теперь не надо бояться, что капитал фирмы будет распылен. Напротив, мы станем только сильнее!» И Осман стал размышлять о расширении компании и о других приятных вещах: «Почему бы не построить фабрику по производству лампочек или электроприборов? Отец писал в завещании… Заключить договор с „Сименсом“…»

— Здесь тоже все разворотили! Как после пожара! — сказала Ниган-ханым.

Они проезжали через Бешикташ. Осман читал в газетах, что для того, чтобы расчистить место вокруг гробницы святого Барбароса, кладбище собираются перенести в другое место, старые дома снести и разбить на этом месте парк.

— Здесь жил один приятель Рефика. Где он сейчас, что-то совсем его не видно? — спросила Ниган-ханым.

— Мухиттин?

— Нахальный такой тип. Может, это он Рефика надоумил?

— Мама, ну не начинайте вы снова!

— Ладно. О чем же нам говорить? Все молчим и молчим!

— Ну, завтра мы с вами собираемся поехать в Бейоглу… — сказала Нермин.

Ниган-ханым засмеялась, к ней присоединилась и Айше. Осман облегченно вздохнул и еще раз спросил, как именно будут готовить рыбу. Потом Айше стала рассказывать, какую рыбу ела в гостях у Фуат-бея. Когда проезжали мимо Мачки, Ниган-ханым вспомнила умершую этим летом Кутсийе-ханым и расстроилась, однако, увидев мечеть Тешвикийе, вспомнила детские годы и принялась весело рассказывать о своей матери. Потом сказала, что собирается на этой неделе навестить сестер, и упрекнула Османа в том, что он никогда не звонит своим тетям. Когда проезжали мимо зеленной лавки Азиза, Ниган-ханым начала ворчать, что сад уже никогда не приведут в порядок, а завидев впереди свой дом и соседний пустырь, на котором уже началось строительство, заявила, что в любом случае больше в сад ходить не намерена. Однако, выйдя из машины, она все-таки решила посмотреть, что происходит на пустыре, и отправилась в сад.