Дитя Всех святых. Перстень со львом - Жан-Франсуа Намьяс

Его целью на этот раз было не разделаться с «ротами» (которых, впрочем, после Нахеры практически не существовало), но, восторжествовав над Педро Жестоким, создать союзное королевство и зажать в клещи Наварру.

Прибытие дю Геклена совпало с еще одним событием, которое все восприняли как перст судьбы: жители Севильи возмутились против Педро Жестокого и изгнали его из города. Теперь он двигался к северу, избегая и Толедо, и армии своего соперника, слишком сильной для него.

Дю Геклен убедил Генриха Кастильского использовать военную хитрость: оставить возле Толедо лишь тонкий заслон, чтобы сохранить видимость осады, а самому тем временем идти навстречу противнику.

В начале марта 1369 года Педро Жестокий, пятнадцать сотен мавританских всадников и несколько тысяч сохранивших ему верность воинов находились на Ламанчском плато, разоряя поборами всю область. Думая, что его враг находится у стен Толедо, он не торопился. Целью короля Педро было набрать как можно больше денег, чтобы возобновить победные боевые действия.

Хорошо осведомленный местным населением, которое было к нему расположено, дю Геклен догнал войско Педро Жестокого у Монтьеля и набросился на него. Битвы практически не получилось. Легкую мавританскую конницу немедленно изрубили в куски тяжелые бретонские рыцари. Остальные пустились в бегство, но были истреблены раньше, чем успели проделать одно лье. Самому Педро вместе с немногочисленными верными людьми удалось ускользнуть и запереться в Монтьельском замке, маленькой крепости, возвышавшейся над плато.

Но его положение было не завиднее, чем у человека, сидящего на дереве, окруженном стаей волков. Неприятель заключил замок в непроницаемое кольцо: деваться было некуда.

Педро Жестокий прекрасно это понял и решился все поставить на карту. Как и многие другие, замок Монтьель располагал потайным ходом, который выводил на поверхность неподалеку от стен. Ночью 23 марта король Педро и четверо его людей воспользовались им, обмотав тряпьем копыта своих лошадей.

Но франко-испанское войско держалось начеку. Возможность подобного побега была предусмотрена, и повсюду были разосланы ночные дозоры. Один из них, которым командовал Заика де Виллен, заметил и без особого труда пленил беглеца.

Новость мгновенно распространилась по лагерю, и, когда пленников привели к шатру Генриха, вокруг них сразу собралась толпа. Сводные братья не виделись уже пятнадцать лет. Генрих не узнал среди пленных своего соперника. Он спросил:

— Кто тут называет себя королем Кастилии?

Педро Жестокий зарычал в ответ:

— Я!

Он выхватил кинжал у одного из солдат и бросился на брата. Генрих тоже обнажил свое оружие и ринулся навстречу. Как и все остальные, Франсуа с Бидо, оказавшиеся в первых рядах, следили за схваткой, затаив дыхание. Этот небывалый поединок двух королей за королевство попал сюда, казалось, из какой-то легенды… Когда Генрих споткнулся, сводный брат наверняка бы его убил, если бы не вмешался Генрихов оруженосец. Со словами: «Спешу на помощь своему господину!» он обхватил Педро Жестокого руками. Генрих поднялся и вонзил свой кинжал брату в сердце. Свершилось! 23 марта 1369 года в Кастилии остался только один король.

Чтобы Педро Жестокий не получил христианского погребения, его сунули в мешок, повесили на стене замка Монтьель и оставили там гнить.

По возвращении в Бургос Генрих Кастильский совершил поступок, последствия которого были непредсказуемы: он объявил дю Геклена королем Гранады. Королевство Гранадское, цель крестового похода, погубившего «роты», по-прежнему оставалось мусульманским. Если дю Геклен хочет — оно принадлежит ему. Требуется лишь завоевать его…

Бретонца это очаровало. Отвоевать себе королевство у неверных казалось ему самым прекрасным подвигом, о котором только может мечтать христианский рыцарь. Если он совершит его, то сравняется славой с самим Готфридом Бульонским!

Тут пришло письмо от Карла V. Война с англичанами готова вот-вот возобновиться. Надлежит вернуться во Францию как можно скорее… Дю Геклен долго колебался между зовом долга и зовом славы, но выбрал все-таки славу. Он ответил королю Франции, что выступает в крестовый поход — завоевывать королевство Гранаду.

Его люди узнали об этом решении с воодушевлением. Геклен предоставил им свободу выбора: кто хочет, может отправляться во Францию. Но ни один на то не согласился. Все поклялись следовать за Гекленом и взять Гранаду с ним вместе.

Некоторое время спустя, в начале июня, король Карл отправил новое письмо, еще более настойчивое: парламенты Парижа и Лондона официально объявили о возобновлении войны. Король Гранады опять ответил отрицательно. Он даже послал во Францию гонцов, чтобы вызвать оттуда остатки «рот».

Франсуа был среди тех, кого воодушевляла перспектива крестового похода. Наконец-то он сможет сравняться с Эдом! Уже второму из Вивре предстоит биться против сарацин! Франсуа написал своим домочадцам, чтобы сообщить им эту новость, он просил их дать доказательство своего терпения и молиться за его победу.

«Роты» прождали всю осень, но они так и не явились. Причина была проста: их больше не было. Возобновилась война, и те, кто не погиб при Нахере, вновь стали солдатами либо на той, либо на другой стороне.

Тогда дю Геклен предпринял реорганизацию кастильской армии, чтобы превратить ее в действенный инструмент завоевания. Но задача оказалась непосильной. Настал 1370 год, а он все еще не достиг цели.

В середине февраля Франсуа вновь начал испытывать на себе действие скуки. Его жизнь в королевском дворце была вполне удобной, но безделье его угнетало. Тогда он вспомнил о своем замке Лумиель. В конце концов, он ведь граф Лумиельский. Почему бы туда не наведаться?

Генрих Кастильский одобрил это намерение. Он дал Франсуа десять человек провожатых и вручил щит с гербом графов Лумиельских: на муравленом поле три золотых, воздетых кверху бадельера, то есть три кривых мавританских меча, напоминающих о былых подвигах Лумиелей во времена Реконкисты. Франсуа спросил короля, что сталось с этим родом, и тот ответил ему, что последний граф разбился, упав со стены своего замка.

Франсуа побуждал Бидо ле Бурка сопровождать его, но тот не имел к путешествию ни малейшего желания. Выпивки и в Бургосе полно, так чего ради тащиться в какую-то мрачную дыру, к черту на рога?

Франсуа настаивать не стал и уехал без промедления. Замок Лумиель располагался южнее, в самом сердце Кастилии. По мере своего приближения к своему новому владению Франсуа наблюдал природу и людей. Это был край суровых пейзажей, плато, открытое всем ветрам. Крестьяне тут были еще беднее, чем во Франции, но в них не чувствовалось никакой униженности, наоборот, они держались почти высокомерно. Они не проявляли ни малейшего почтения к сеньору, путешествующему с сильной свитой. Казалось, они даже гордятся своими лохмотьями и презирают весь остальной мир…

Селение Лумиель виднелось издалека. Это была совершенно белая деревня, расположенная на горном отроге, вознесшемся над плато. Здесь крестьяне снимали шапки и кланялись, завидев зеленый щит с тремя воздетыми саблями; но они делали это словно с неким сожалением, а порой бросали недобрый взгляд. Франсуа понял, что он тут не слишком желанный гость. Для всех этих людей он чужак, посторонний.