Жаклин Кеннеди. Американская королева - Сара Брэдфорд

Отношения в семье менялись. Знакомый уклад жизни разрушался, ведь люди старшего поколения один за другим уходили со сцены. 27 июня 1976 года во сне от остановки сердца внезапно скончался Стас Радзивилл. Джеки и Каролина вылетели на похороны, состоявшиеся в часовне, построенной Стасом в память матери неподалеку от Тервилла. Гроб был накрыт фамильным стягом Радзивиллов, взятым на время из одного варшавского музея. Для Джеки смерть Стаса, которого она всегда любила и ценила, стала очередным гвоздем в крышку гроба эры Кеннеди. 20 ноября того же года в возрасте семидесяти девяти лет умер Хьюди Окинклосс. Он был почти совершенно разорен, так как почел для себя делом чести погасить долги своей фирмы. Джанет великодушно помогла ему деньгами из наследства своего отца, Джеймса Т. Ли, с которым в конце концов помирилась. (В завещании Джеймса Ли были упомянуты все его внуки, кроме Джеки и Ли, даже младшие Окинклоссы, которых он обеспечил трастовыми фондами.) Переговоры о продаже Хаммерсмит-Фарм, начатые еще за полтора года до кончины Хьюди, пока не завершились. Были идеи, что государство купит поместье как национальный парк, даже как мемориал Кеннеди, но из этого ничего не вышло. В конечном счете в августе 1977 года Хаммерсмит продали за 825 тысяч долларов группе частных инвесторов, которые сделали его туристической достопримечательностью. Похороны Хьюди состоялись 26 ноября в ньюпортской церкви Святой Троицы, куда, как отметили местные газеты, Джеки и Ли приехали на разных машинах.

Джанет переехала в Касл, очаровательный желтый особняк, кирпичный, крытый гонтом, на территории Хаммерсмита. Ее заботы о Хьюди, который несколько лет страдал эмфиземой, произвели впечатление на всех ее друзей; как рассказывала Мэри Тайлер Мак-Кленахан, «когда он расхворался, она отнеслась к нему с бесконечной заботой, делала все, чтобы облегчить его положение. Разыскала простыни до того мягкие, что ты просто не чувствовал их прикосновения, ухаживала за ним с нежностью и любовью. Один из наших директоров, специалист-пульмонолог, был настолько впечатлен тем уходом, какой она обеспечивала мужу, что пригласил ее выступить на ежегодной встрече Ассоциации пульмонологов в Атланте. После он рассказывал, что подобного спокойного выступления они никогда не слышали и проводили ее овациями, стоя, а ведь она всего лишь просто и естественно сообщила, как ухаживала за больным мужем».

Вдовой Джанет оставалась недолго, 25 ноября 1979 года она вышла за вдовца Бингама Морриса, отошедшего от дел саутхэмптонского банкира, которого знала с детства и чья покойная жена была подружкой невесты на ее свадьбе с Черным Джеком. В августе Джеки летала в Ньюпорт – обедала с матерью и новым отчимом и повидала Хаммерсмит впервые после того, как в 1977 году поместье продали. Дочери пытались отговорить Джанет от замужества, но не смогли, и все родные Джанет, включая Джона-младшего с Каролиной и остальных Окинклоссов, присутствовали на свадьбе, которую Ли описала как «счастливый семейный вечер».

В тот год Ли чуть не опередила мать у алтаря. Женихом должен был стать Ньютон Коуп, владелец престижного сан-франциского отеля Huntington, друг Джека Уорнека. Ли занялась отделкой интерьеров, и офисное помещение ей предоставил Уорнек в своих нью-йоркских мастерских; одним из ее заказов было как раз новое оформление номеров Huntington. Роман Ли с Коупом начался после ее разрыва с Питером Туфо, нью-йоркским адвокатом, а позднее послом в Будапеште. О помолвке с Коупом объявили в конце апреля, а 3 мая предполагалось сыграть в Сан-Франциско свадьбу. Но буквально за два часа до церемонии свадьбу отменили. Вернее, не отменили, а отложили, и жених с невестой все же отправились в свадебное путешествие на Гавайи, как и планировали.

Коуп считал, что за случившимся стоит Джеки. Незадолго до назначенной даты она, чтобы с ним познакомиться, устроила небольшую вечеринку, куда пригласила общих друзей – художника по интерьерам Марка Хэмптона с женой. Коуп не особенно поладил с Джеки. «Мне пришлось туго, она совершенно не в моем вкусе, – рассказывал он. – От этого голоса я бы через неделю взбесился! Этакий детский лепет, вроде как притворный, хотя она, видимо, говорила подобным манером со всеми, но симпатии это не вызывало». Один-единственный раз он видел сестер вместе и вынес впечатление, что Джеки «запугала» Ли: «Запуганность попросту бросалась в глаза. Трудно подобрать слова, но каждый раз, когда она [Джеки] обращалась к Ли, та каменела и выглядела как… сложно объяснить, но что-то там было… она выглядела как маленький ребенок перед строгой матерью…»

Камнем преткновения, вероятно, стало настойчивое желание Джеки, чтобы о ее сумасбродной сестре, вечно сидящей в долгах, кто-то наконец позаботился. «Ли постоянно была на мели, – вспоминал Коуп. – Постоянно всего на шаг впереди от шерифа! Потому и продала прекрасную квартиру на Парк-авеню, что очень жаль, ведь буквально сразу после этого на рынке начался бум. Квартира на двух уровнях, с превосходным местоположением. А она продала ее задешево и после все время снимала жилье… по-моему, она находилась в пиковом положении и, когда мы обручились, опять была на мели».

Джеки поручила своему адвокату, Александеру Форджеру, позвонить Коупу и обсудить брачный договор. Потом эта тема на время заглохла и всплыла только за два часа до свадебной церемонии, когда Ли позвонила из парикмахерской жениху и сказала: «Александер Форджер только что сообщил, что ты до сих пор не подписал бумаги. Почему ты не подписал? Почему не согласился на пятнадцать тысяч в месяц?» Коуп заподозрил неладное: Ли говорит от своего имени или от имени Джеки или это их общая уловка? «Я, черт побери, вообще ничего делать не стану», – сказал он Ли. «Разговор вообще неприятный, тем более в день свадьбы, – вспоминал Коуп. – А она сказала: “Все же как ты намерен поступить?” И я предложил: “Может, отложим до осени, как следует обсудим все с родственниками? Разберемся и все уладим”. Она сказала: “Поздновато”. – “Ладно, беру это на себя”, – ответил я. Позвонил судье, позвонил остальным нужным людям и отложил это дело. Потом позвонил ей и сказал: “Я все сделал”. А она воскликнула: “Ты замечательный! Значит, подпишем осенью, когда утрясем все с родней и детьми…”»

Они так и не поженились, а их дружба пошатнулась после мстительных откровений Трумэна Капоте о Ли, с которыми он выступил 5 июня 1979 года в прямом эфире телешоу Стэнли Сигела. Капоте рассердили комментарии, какими Ли поделилась с Лиз Смит по поводу своего отказа выступить свидетельницей в его долгоиграющем споре с Гором Видалом: «Я устала от Трумэна, который все время ради славы примазывается ко мне. Но мне-то что за дело до их разборок? Оба они всего-навсего пара гомиков». Трумэн процитировал давние недружелюбные высказывания Ли: она говорила, что и Питер Туфо, и Ньютон Коуп – жаждущие славы пустышки, использующие ее протекцию. Кроме того, Капоте публично заявил, что Ли очень завидует Джеки. Эмоциональные вспышки у нее, по словам Капоте, скорее всего связаны с алкоголем, но Коуп никогда не видел ее пьяной. Тем не менее их дружба выжила, и в 1981 году, когда они виделись в последний раз, Ли сказала Коупу: «Я хочу извиниться за все те гадости, которые говорила. Я была совершенно не права».

Джеки оставалась для Ли старшей сестрой и теперь, став мультимиллионершей, приобрела еще большее влияние. Джеки не отреклась от ответственности за сестру, помогала ей финансово, но эмоциональная гармония ушла безвозвратно. Успехи в жизни Джеки были для Ли укором. Вдобавок усилилась напряженность в отношениях Ли с дочерью Кристиной. Коуп вспоминал: «Ли была очень строгой со своими детьми. Энтони не обращал внимания, а вот Кристина бунтовала. После очередной ссоры убегала к тете Джеки и подолгу жила у нее, что вызывало отчуждение между сестрами».