Королева викингов - Пол Андерсон

До настоящего времени дом Эйрика Кровавой Секиры нес в основном убытки, думала Гуннхильд. Теперь положение должно было начать изменяться к лучшему.

Она управляла своим хозяйством. А когда Харальд Серая Шкура бывал в отъезде, она правила Хордаландом. Она ездила по стране. Она давала сыновьям советы, делая это осторожно, чтобы не переусердствовать. Она сплетала все более широкую и частую сеть из вестников, шпионов и гонцов.

Далеко не все поставщики сведений принадлежали к простонародью или приходили тайно, нет, таких было меньшинство. Моряки, бонды, торговцы, ремесленники, пастухи, охотники часто делились с нею новостями, потому что она знала, как оказаться полезной для них. Вожди, хёвдинги, лендрманны, иногда их женщины сообщали ей много полезного, порой не желая или даже не замечая того, ибо она умела повернуть разговор в нужное русло или же намекнуть, что она в состоянии навлечь на них беду. А были люди, занимавшие самое различное положение, которые делали это, так как, несмотря ни на что, считали, что для страны будет полезнее, если королева будет знать, что и где происходит.

Одним из таких людей был Аринбьёрн Торисон, который год спустя, уже под конец лета пришвартовал свой корабль к причалу в Бю-фьорде и направился во главе своей команды к длинному дому. Был холодный, пасмурный, ветреный день, сосны поскрипывали, качаясь, и громко шелестели хвоей, вороны с хриплым карканьем кувыркались в потоках ветра. Вперед отправили гонца с известием о прибывших, и Гуннхильд была готова принять гостей. Она сидела на возвышении, украшенном золотом, серебром и янтарем, и встретила улыбкой представших перед нею потрепанных непогодой людей.

— Рада вас всех видеть, — сказала она своим самым завораживающим голосом. — Аринбьёрн, ты, должно быть, уже слышал, что король Харальд еще не вернулся домой из похода на запад. Оставайтесь здесь до его прибытия, отдыхайте, ешьте и пейте после вашего плавания, которое, как я вижу, выдалось трудным. Очень хорошо, что ты решил приехать. — Забраться так далеко на юг от Сигнафюльки, добавила она про себя. В последнее время Аринбьёрн обычно жил там. Возвращаясь с севера, он на сей раз миновал их, хотя ему гораздо проще было завернуть прямо в нужный фьорд.

На квадратном лице старого воина появилось тревожное выражение.

— Боюсь, что я привез дурные новости для короля. Да избавит его Тор… то есть Христос, от встречи с врагами. — Он провел пальцем по груди — возможно, перекрестился, хотя это вполне мог быть и знак молота Тора.

Он говорил совершенно искренне, Гуннхильд знала это. Аринбьёрн был верен своей присяге и своему господину. Да, она знала и о том, что он не отказался от своего исландского друга, и о том, что Эгиль Скаллагримсон прислал ему длинную поэму, в которой благодарил Аринбьёрна и воздавал ему хвалы. Она даже слышала ее от мореплавателя, заучившего ее наизусть, — королева приказала ему прочесть стихи, пообещав полнейшую безопасность. Это был самый богатый подарок, какой один человек мог когда-либо сделать другому, поскольку поэма будет жить и имя Аринбьёрна в ней, доколе мир стоит. Но королева могла закрыть на это глаза. Даже должна была — хотя бы ради своих сыновей. Именно по ее совету Харальд позволил Аринбьёрну в основном проводить время дома. Таким образом король обрел в тех местах сильного вождя, который пользовался всеобщим уважением, во всем поддерживал его и при необходимости выступал в его защиту.

— С ним все в порядке, — успокоила Гуннхильд Аринбьёрна. — Он захватил богатую добычу, но затем его задержала погода. А сейчас он находится в море и вскоре должен прибыть.

Аринбьёрн, прищурившись, взглянул на нее. Его мощное тело слегка напрягалось. Легко было понять, что он задумался над тем, откуда она может это знать.

— Мне приятно это слышать, королева, — медленно произнес он.

Гуннхильд взмахнула рукой.

— Эй, рассаживайтесь, вы все. Будем пировать. — Хотя этот год и несколько предыдущих лет были скудными, Гуннхильд всегда следила за тем, чтобы в ее кладовых всего было в достатке.

Женщины принесли пиво и мед. Она позволила сидевшим на скамьях свободно разговаривать — люди короля расспрашивали вновь прибывших, а те задавали вопросы про то, как шла жизнь здесь. Когда же рога были осушены и снова наполнены, она прямо обратилась к Аринбьёрну, сидевшему на месте для почетных гостей:

— Расскажи мне все с начала до конца, старый друг.

Тот поерзал на скамье. Моряк, лесопроходец, земледелец, воин, вождь и судья людей, он тем не менее умел не слишком складно излагать свои мысли.

— Ладно, королева, — в конце концов начал он. — Я собрал войско и корабли, как и повелел мне король. Могу предположить, королеве ведомо, что нам надлежало нанести трондам мощный удар и с моря, и с суши. Клянусь, что взял людей, полностью заслуживающих доверия. Я считал, что наше нападение окажется для них полной неожиданностью. Но ярл Хокон, должно быть, имеет своих шпионов.

Да, конечно, имеет, думала Гуннхильд, хотя она и не знала, сколько их и хороши ли они. Там, на севере, обитала лиса… нет, ворон, черная птица Одина, обладающая сверхъестественной хитростью, острым глазом и быстротой, достаточной для того, чтобы вовремя предупредить всю стаю.

— Мы направлялись на север через Упдале, когда на нас напала какая-то банда, — продолжал Аринбьёрн, — не слишком многочисленная. Мы решили, что это были местные бонды. Нападение мы отбили и погнались за ними. Внезапно мы оказались в ущелье с высокими крутыми склонами. Они знали свою землю, а мы-то нет. В лесу, росшем по-над ущельем, было полно воинов, и они бросились на нас. Нам с трудом удалось пробить себе путь наружу — тем, кто уцелел, — и бежать. Я собрал парней вокруг себя, а не то все они кинулись бы наутек, сломя голову, и их переловили бы, как зайцев. Мы с боями выбрались к берегу, где нас должны были встречать корабли, совершавшие набег с моря. Половины из них мы недосчитались. Флот Хокона заманил их в ловушку в проливе между двумя островами точно так же, как его пешие ополченцы поймали мой отряд.

Рассказывая об этом, он дышал так шумно, что порой заглушал воющий снаружи ветер.

— Я очень сожалею, что приходится рассказывать о таких вещах, моя госпожа, но правда есть правда.

— Хорошо уже то, что существуют люди, которые, ничего не страшась, сообщают ее, — ответила Гуннхильд. — Завтра нам, возможно, стоит немного поговорить с глазу на глаз.

Когда на следующий день королева принимала Аринбьёрна в своем доме, ветер утих и дождь прекратился, но повис густой туман, сочившийся моросью. Сырость и темноту разгоняли свет ламп и пламя очага. Она указала гостю на кресло, а сама села напротив. На столе между ними стояли стеклянные кубки и бутылка с драгоценным заморским вином. Гуннхильд начала с похвал отваге и стойкости Аринбьёрна и повторяла их на все лады, пока тот не решился заговорить напрямик.

— Королева, — неохотно сказал он, — я не знаю, удастся ли нам свергнуть ярла Хокона. Не знаю.

— Мы можем измотать его, — заметила Гуннхильд, подталкивая воина к продолжению разговора.