От хлора и фосгена до «Новичка». История советского химического оружия - Лев Федоров

До 1999 г. в стране отсутствовали нормы проектирования объектов химоружия, которые армия взялась подготовить. А когда «Нормы специального проектирования…» [938] наконец появились, было слишком поздно — процесс был так просрочен, что пришлось распрощаться с армией в качестве лидера, чтобы только начать дела. Среди прочего в том документе была подтверждена СЗЗ объектов хранения химоружия — 3 км от промплощадки до селитебной зоны населенных пунктов (п. 7.4.). Конечно, это не 25–75 км, как вычитали генералы И. Б. Евстафьев и В. И. Холстов в заморских странах, но все же.

В 1999 г. в приказе по гражданскому ведомству — Госкомэкологии РФ [941] со ссылкой на армейский документ было записано, что будто бы «технология уничтожения ОВ принята по результатам конкурсной оценки альтернативных технологий уничтожения фосфорорганических ОВ». На самом деле в 1995 г. армия отбирала вовсе не технологии, а лишь методы «для создания опытных установок» [922]. Таким образом, с помощью обычной подтасовки Госкомэкология РФ канонизировала то, чего не было в природе, — технологии уничтожения ФОВ.

Между тем даже генерал С. В. Петров был вынужден писать в 1999 г. в Комитет по промышленности и транспорту Государственной Думы РФ не о технологиях уничтожения ФОВ, а лишь про «оптимизацию двухстадийного процесса уничтожения химоружия в г. Щучье Курганской области».

Отстранение армии от лидерства было осуществлено в несколько этапов.

В феврале 1999 г. очередной премьер-министр Е. М. Примаков подписал два документа, которые должны были появиться много раньше. 8 февраля появилось решение правительства о порядке посещения объектов химоружия [936], которым хотя бы формально был установлен порядок появления на них граждан «в ознакомительных целях». Фактически тот документ армия исполнять не стала (свое в высшей степени отрицательное отношение к появлению граждан России на объектах химоружия химический генерал С. В. Петров не скрывал никогда [849], и это его отношение не было личным, а умонастроением всей их самодовольной корпорации). А 24 февраля было утверждено подготовленное армией положение о ЗЗМ объектов химоружия [937], хотя определяться с ними надо было много раньше — ЗЗМ были декларированы в 1997 г. законом об уничтожении химоружия [930]. Исполнителем, вестимо, была определена армия.

Армия не стала представлять в правительство материалы об установлении ЗЗМ для всех складов химоружия к сентябрю, как было предписано. Вместо этого она сочинила 4 августа приказ об информационном обеспечении химического разоружения [939]. Приказ тот опоздал ровно на десять лет. Именно столько времени прошло с августовского лагеря протеста 1989 г., разбитого в поле возле Чапаевска недалеко от первого и так и не заработавшего объекта уничтожения химоружия [812]. Минюст регистрировать тот приказ не стал за ненадобностью.

6 августа произошел «армейский дефолт». Очередной премьер-министр С. В. Степашин в качестве одного из своих последних действий на хлопотном посту подписал постановление, определявшее полномочия нового органа — Российского агентства по боеприпасам [940]. Было решено, что именно это гражданское ведомство, помимо исполнения иных обязанностей, явится также и «федеральным органом исполнительной власти, обеспечивающим реализацию государственной политики в области… химического разоружения». Тем самым наконец началось отставление армии от лидерства в химическом разоружении — она так и не смогла уразуметь, что при химическом разоружении надобно именно разоружаться, а не паразитировать на битвах под ковром.

15 сентября глава Росбоеприпасов З. П. Пак, пришедший на смену генералу С. В. Петрову в руководстве процессом уничтожения химоружия, уполномочил ТАСС сообщить, что не стоит ждать дешевого мышьяка в процессе переработки ОВ («овчинка выделки не стоит»).

Зато мышьяк и многое другое, в том числе общеизвестное ОВ иприт, были вновь найдены в ходе анализа почв с бывшего военно-химического полигона в Кузьминках (Москва). По настоянию газеты «Московская правда» исследование выполнили в конце 1999 г. военные химики из военно-химического университета (бывшая ВАХЗ, Москва) [659]. Таким образом, нахождение различных ОВ на этом полигоне, выполненное за год до этого, полностью подтвердилось. Однако и после этого кепка на голове руководителя Москвы не пошевелилась.

В конце октября 1999 г. генерал С. В. Петров был вынужден объяснять прессе суть событий в связи с неполучением денег США на российское химическое разоружение: «По договоренности американцы должны были строить промышленную зону, а мы — социальную инфраструктуру. Но мы ничего не строим, поэтому американцы сказали, что в 2000 г. приостанавливают свои работы» [851]. Паузу в выделении денег на уничтожение химоружия России конгресс США держал три года — в 2000–2002 гг. И заставил поунижаться российских официальных лиц по полной программе (в основном в подковерных битвах). Во всяком случае, на «общественном» форуме-диалоге в 2002 г. прибывший в Москву американский экс-конгрессмен Г. Браудер не постеснялся прилюдно напомнить, что «конгресс США потерял терпение» [958].

Реальное уничтожение химоружия началось в России лишь в XXI веке.

И в новом тысячелетии сольные партии на барабане для «широкой общественности» продолжили исполнять уже под видом цивильных лиц химические генералы, разве что с меньшим набором фамилий (В. И. Холстов и В. П. Капашин), но с тем же ассортиментом естественных качеств (сокрытие правды, неистребимая спесь, игнорирование законов и правил своей страны, особенно экологических). Исполняли и исполняют так же шумно, как и прежде. Столь шумно, что гражданские руководящие лица (З. П. Пак и С. В. Кириенко) среди этого хора так и не усидели. А ассистирует военно-химическим солистам по-прежнему прикормленная пресса во главе с нанятой за немалые деньги «Российской газетой» [959] (в 2004-м и 2005 гг. на «информационное обеспечение» химического разоружения власти тратили по 42 млн руб. в год [926]). Разумеется, и ТАСС время от времени уполномочен что-то заявить. И «научная общественность» иногда тоже обнаруживается. Что до общества России, то оно по-прежнему получает объективную информацию лишь через поредевшую свободную прессу [741, 812, 946, 947, 951, 953, 957, 960–967] (время от времени достаются ему и не вполне достоверные издания [968], и даже откровенно пропагандистские изделия [969]). А также использует документы [926, 950, 970–989]. В свою очередь, Зеленый крест подрядился ежегодно докладывать правительствам всех стран вести с полей уничтожения химоружия России [958, 990–995]. Что до органов охраны природы России, то эти посиделки Зеленого креста не для них, поскольку экологическая составляющая химического разоружения не касается других правительств, а докладывать правду своим гражданам они пока еще не научились.

В 2000 г. в США завершил работу объект по уничтожению химоружия на атолле Джонстон в Тихом океане. Было уничтожено 2031 т ОВ. Всего было ликвидировано 293 780 химических боеприпасов.

В России 2000 г. начался тяжело. К 29 апреля Россия должна была исполнить свое первое обязательство по Конвенции о запрещении химоружия [57]. Исполнять его никто не стал, однако что-то делать было надо. И 6 октября новый президент РФ был вынужден наконец отставить армию-банкрота от лидерства в деле химического разоружения, после чего бразды правления перешли к «гражданскому» ведомству — Росбоеприпасам [715]. Соответственно, с 2000 г. все семь складов уже не нужного армии химоружия начали функционировать при «гражданском» ведомстве [976]. Другими словами, формально военно-химические объекты стали числиться то при одном, то при другом гражданском ведомстве, однако на деле оставались объектами, чья жизнь регулируется правилами армии.