Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители - Монах Лазарь (Афанасьев)

среди крестьян против Сов. власти, каковая агитация начинает чувствовать под собой почву, а поэтому ГПУ предлагает немедленно, совместно с уездисполкомами, выслать из территории уездов всех монахов и монашек по месту их происхождения. О последующем представить списки на этот элемент, куда каждое лицо выслать, 16 апреля 1923 г. (Подпись)».

Уездные власти потребовали от всех оптинских монахов немедленного отъезда. В связи с этим архимандрит Исаакий со старшей оптинской братией подал 1 июня 1923 года заявление помощнику прокурора по Козельскому уезду. «Вследствие ликвидации Оптиной пустыни, — говорится там, — по распоряжению властей мы выселены из таковой и разместились в городе Козельске и его уезде. Прожив на новом месте около двух месяцев, нам на этих днях объявлено распоряжение Отдела управления Козельского уездного исполнительного комитета о выселении нас в кратчайший срок к месту прежнего нашего жительства, то есть на родину, так как, якобы, наше размещение в г. Козельске и его окрестностях противоречит всем законам и декретам Советской республики. Таковое распоряжение Отдела управления мы выполнить не имеем никакой возможности по не зависящим от нас причинам. Каждый из нас прожил в Оптиной пустыни более 30 лет, и теперь ехать нам совершенно некуда: на родине у нас нет никого, кто бы мог приютить нас, уже престарелых, больных и совершенно не способных к труду; кроме этого, у нас нет совершенно никаких средств к передвижению отсюда на бывшую свою родину. Вследствие этого просим ходатайства вашего об оставлении нас на своих местах»590. Далее следуют подписи нескольких монахов — мирскими фамилиями с именем и отчеством (монашеских имен новая власть не признавала). На этот раз высылки монахов у властей не получилось, но в ближайшее время они разными способами решили этот вопрос.

В следующем документе, датированном 24 января 1925 года, напоминается о событиях того же, 1923 года. Тоже — «Секретно»; название: «Докладная записка»; а писал некий тайный соглядатай, засланный в обитель, вернее, уже в музей:

«По порученному мне Президиумом (Губисполкома) делу о предоставлении подробных сведений о бывшем Оптинском монастыре, сообщаю нижеследующее:

1) После того, как в тихую келейную жизнь монашеской братии, не пожелавшей считаться с советскими законами, пришлось вмешаться Калужскому Губернскому суду и последний выездной своей сессией в г. Козельске 22–23 марта 1923 года напомнил о советских законах им, по которым всякого рода дельцам, хотя бы и под личиной самых благочестивых людей, околпачивать рабочих и крестьян не разрешается. Но: как это ни странно, защитниками монастырского жития, его схимников, предсказателей и пророков, вроде сластолюбца старца Нектария (у которого при обыске обнаружены большие запасы различных яств, вплоть до американского птичьего молока), оказалось весьма высокое наше советское учреждение Главнаука, представители которой, приезжая в Козельск, говорили (Гиринский Л.И.), что ликвидация монастыря есть не закрытие его, что его закрытие — не выселение монахов, которые сами, по словам представителя Главнауки (Гиринского Л.И.), являются живыми памятниками старины, и что закрытие церквей ни в коем случае не может быть допущено, да и что местные органы власти не имеют права вмешиваться в дела бывшего монастыря, как им не подведомственного (Гиринский Л.И.).

2) Местные же органы власти с такой постановкой вопроса не могли согласиться, хотя она исходит от людей, имевших доверенность от высокого центрального учреждения — Главнауки, и поняли постановление Калужского губернского суда, его Козельской выездной сессии, говорящей: ликвидированный монастырь упразднить, кооперативное товарищество из монахов распустить и имущество его конфисковать в доход государства, и что это все необходимо провести местной власти на основании судебного приговора. Местные власти, через посредство созданной ими Ликвидационной комиссии, приступили к проведению приговора в жизнь… Местная музейная администрация стала возбуждать ходатайства пред Ликвидационною комиссией об оставлении на службе в музее до 5 монахов. Ликвидационная комиссия пошла на уступки и согласилась оставить свыше 20–30 квалифицированных монахов-рабочих (не иереев), чтобы впредь заменить их настоящими рабочими с биржи труда, которые все же по настоящее время не заменены.

3) Необходимо дать короткую характеристику музейной администрации бывшего монастыря Оптина пустынь, как учреждения советского государства, с религией ничего общего не имеющего, а наоборот, путем живых примеров обязанного бороться с религиозными предрассудками. Что же видно на самом деле. Вот Л.В. Защук591, бывшая зав. музеем (с большим трудом отстраненная), жена полковника; странная, эксцентричная женщина, при изъятии церковных ценностей была за противодействие арестована, — религиозна до крайней фанатичности, свою службу сочетавшая с поклонением старцам; к ней из Москвы Главнаукой прислана была помощница, и некоторое время ее заменявшая — Н.А. Павлович, хваставшаяся большими связями в Наркомпросе, поклонница старцев (Нектария в особенности, и впоследствии с ним сбежавшая), психопатка и религиозная ханжа.

Вот молодой образованный человек, служивший в Царской и Красной армиях, имеющий заслуги (по Царской службе — Станислава 3-й степени и Кр. Армии — денежное вознаграждение). Таубе М.592, дворянин (о баронстве скромно умалчивающий), проявил себя только тем, что неоднократно в коленопреклоненном состоянии у старцев был заставаем; в данное время продолжает служить в музее в качестве научного сотрудника (на днях получившего повышение и вознаграждение) и поддерживает живую тесную связь с монахами, проживающими в монастыре и вне его.

Необходимо коснуться вскользь о лицах, вообще тяготеющих к бывшему монастырю из Центра, и, например, проживающий в районе монастыря художник Бруни593 (как говорят — родственник знаменитого художника), Лемана594, тоже художника, там же проживающего, и вообще время от времени из Центра приезжающих, которых не всегда удается выявить…

4) Местные учреждения и население никогда не видали людей, приезжающих из Главнауки, людей действующей науки, нашей, советской, без церквей, без монахов, именно нашей науки, понятной рабочим и крестьянам; не было случая, чтобы люди, приехавшие из культурного Центра, изъявили свое согласие поговорить с местным населением о действительно необходимой ему культуре.

5) Если в чем проявила себя приезжающая и местная музейная администрация (кроме ныне заведующей Беловой-Карповой Е.И.), то это в советах одной из групп верующих об открытии закрытых церквей монастыря, результатом чего было подано этой группой во ВЦИК ходатайство об открытии, и что эта религиозная группа, впоследствии убедившаяся, что закрытие церквей монастыря кроме пользы им ничего не дало, ибо сберегло у них трудовые средства, которые должны были бы пойти на содержание дорогостоящих монастырских церквей с монахами, и что желающие удовлетворить свои религиозные потребности легче их удовлетворят в церквах г. Козельска и прилегающих селений, имеющих прямое сообщение и не отделенных рекой Жиздрой, как это имеет место с оптинскими церквями.

6) Состояние бывшего Оптинского монастыря в данное время. А) Все имеющиеся церкви (6 больших