Охотник за смертью: Восстание - Саймон Грин

— И ты совсем не чувствуешь себя виноватой? — спросил Мишель. Внезапно он оттолкнул от себя Лили, и она, пошатнувшись, отступила, чтобы удержать равновесие. Она была такой хрупкой и уязвимой… Мишель не мог отвести взгляда от ее темных, как ночь, глаз. Он тряхнул головой и попытался сосредоточиться на том, что говорит. — В конце концов, мы же с ними обвенчаны. Они дали нам свое имя и сделали нас аристократами. Если бы не они, я так и остался бы бухгалтером, а ты — библиотекарем. В лучшем случае ты сделала бы карьеру, гадая на картах. И если бы я не встретил тебя, я был бы счастлив, что стал Вольфом и могу вести праздную жизнь аристократа.

— Но мы встретились, — возразила Лили и снова придвинулась к Мишелю, чтобы он почувствовал на губах ее свежее дыхание. — Мы встретились и полюбили друг друга, полюбили больше жизни. Что мне аристократическая фамилия, если я не могу быть с тобой? При чем тут какая-то вина? Дэниэл никогда не пытался стать мне настоящим мужем. Он никогда не любил меня и не провел в моем обществе ни минуты сверх положенного этикетом времени. Разве Стефания вела себя иначе? Разве ей не наплевать на тебя? Ты для нее лишь украшение, большая мускулистая обезьяна, которую она демонстрирует при дворе. Якоб Вольф заставил их вступить с нами в брак только потому, что мы принесли его клану два небольших дела, которые он не хотел отдавать никому другому. Наши семьи продали ему свой бизнес и нас в придачу, польстившись на большое приданое. Нас никто и не спрашивал. Нас никто никогда не спрашивает.

Мишель медленно кивнул и снова привлек ее к себе. Лили уютно устроилась у него на груди, и некоторое время оба стояли молча.

Первой нарушила молчание Лили.

— Ну? — спросила она. — Ты согласен? Поможешь мне подложить бомбу?

— Конечно помогу. Тебе я ни в чем не могу отказать. Но, Лили… давай не будем питать ложных иллюзий. Даже если мы сумеем убить Дэниэла со Стефанией и избежать наказания, счастье нам все равно не светит. Сказки со счастливым концом пишут не про таких, как мы. Валентин и Констанция начнут открытую войну за право владеть этой фабрикой, а мы будем помехой у них на пути. Они не позволят нам пожениться. Более того, я думаю, они разлучат нас и отошлют в разные концы Империи, чтобы мы не смогли сообща помешать им. Они походя уничтожат нашу любовь.

— Нет, нет, этого не может случиться, — возразила Лили. — Мы с тобой — слишком мелкая рыбешка, Мишель. Констанция и Валентин будут бороться друг с другом. Нас они заметят только тогда, когда будет уже слишком поздно. Если маленькая змея незаметно подползет и ужалит гиганта, гигант все равно погибнет от яда. Мы еще избавимся от них, любовь моя. Мы уничтожим их за то, что они нас не любят.

— Мечтай, девочка моя, — вздохнул Мишель. — Быть может, все будет так, как ты говоришь, а может быть, и нет. Все это не важно. Лучше уж лишиться головы, чем потерять тебя.

В то время как Вольфы строили козни, по головизору передавали обычную пропагандистскую передачу о Техносе III. Тоби Трубадур неохотно бормотал все, что положено, о скорой победе Вольфов, как вдруг изображение вспыхнуло и исчезло. Последнее, что успели заметить зрители, — это удивленное лицо Тоби и возглас: «Какого черта…» — и тут экран погас. Но через секунду он снова вспыхнул, только вместо лица Тоби на нем появилось изображение совсем другого человека. На вид ему можно было дать лет сорок. Жизнь сурово потрепала его, но, несмотря ни на что, этот смуглый красавец не растерял своего обаяния. Он улыбнулся и посмотрел на зрителей внимательными темными глазами. А потом он заговорил, и не слушать его было невозможно.

— Добрый вечер, друзья мои. Меня зовут Джек Рэндом. Возможно, многие из вас слышали обо мне немало разных историй. Все это правда. Сейчас я нахожусь на Техносе III и помогаю местным повстанцам отвоевать у Вольфов свою планету. Когда-то давно этот мир отняли у них те, кто имел при дворе большее влияние, чем эти простые люди. Старая и скучная история. Не думаю, что вам было бы интересно ее слушать. Но сейчас на Техносе III разыгрывается новая пьеса. Именно здесь будет производиться новый космический двигатель — тот самый, который так нужен Лайонстон. Вы уже немало слышали об этом двигателе и о той пользе, которую он вам принесет. Вам не рассказали лишь о том, что производят его рабы. И трудятся эти люди в нечеловеческих условиях.

Изображение на экране снова сменилось. Теперь зрители видели перед собой длинную, забитую людьми комнату с низким потолком. Чересчур яркий свет резал глаза. В воздухе мелькали непонятного происхождения цветные пятна. Иногда воздух покрывался какой-то рябью, и то, что только что было близким, начинало казаться далеким, и наоборот. Изображение сильно дергалось — как видно, съемка шла скрытой камерой. Мужчины, женщины и дети работали бок о бок, кто вокруг, а кто и внутри странных металлических конструкций. Медленно и старательно они собирали что-то вручную из отдельных деталей. У многих из них были искривлены кости. У кого-то не хватало пальцев, а у кого-то — глаз или губ. Складывалось ощущение, будто что-то разъедает этих людей заживо. Сначала изображение шло без комментариев, а потом за кадром снова зазвучал голос Джека Рэндома:

— Здесь работают целыми семьями. Сборка нового двигателя — слишком тонкая работа, чтобы ее можно было доверить машинам. А роботы не выдерживают здешних условий. Они сходят с ума и ломаются. Только люди могут приспособиться к тому, что здесь происходит. Непонятные силы, заставляющие работать новый двигатель, губительны для человеческого организма. Даже когда двигатель еще не собран, они разрушают ткани нашего тела. Семьи, которые вы видите, работают здесь по четырнадцать часов в сутки — и так семь дней в неделю. Если они становятся слишком слабыми и не могут больше работать, на их место берут других. Благо другие всегда под рукой. Дело в том, что те, на кого вы сейчас смотрите, — клоны. А на клонов всем наплевать. Всем, кроме меня и мятежников с Техноса III.

Картинка на экране снова сменилась, и люди увидели длинную траншею, в которой под проливным дождем сидели мятежники. Снимали откуда-то сверху. Все мятежники — мужчины, женщины и даже дети — были вооружены до зубов. Их усталые лица выражали непреклонную решимость. Голос Рэндома за кадром продолжал:

— В местном подполье нет места слабым. Здесь сражаются все, поскольку, если они не будут этого делать, Империя их уничтожит. За то, что они посмели иметь свое мнение. За то, что они не хотят, чтобы их планету разоряли. Мятежники Техноса III сражаются за свои жизни и за свое будущее, и конца этому не предвидится. Теперь я сражаюсь рядом с ними. Быть может, когда-нибудь я буду сражаться рядом с вами, защищая ваши жизни и ваше будущее. Потому что Империю не интересуют жизни простых людей. Главное для нее — власть и богатство.

И снова на экране появилось усталое, но симпатичное лицо Джека Рэндома. Взгляд его был твердым и решительным.

— Сегодня, друзья мои, мы впервые рассказываем вам правду. То, что произошло с Техносом III, может произойти и с вашей планетой. Если какой-нибудь аристократ захочет отнять ее у вас, он сделает это в любой момент, и никто его не остановит. И если он решит свести вас в могилу непосильной работой, никто и слова не скажет в вашу защиту. Лишь бы дело было прибыльным. А императрица требует предоставить ей еще большую власть, ссылаясь на возможное нападение «чужих», которых никто не видел. Чем больше она получит, тем больше отдадите вы, простые подданные. Парламент не может остановить Лайонстон. Он давно прогнил, равно как и аристократия. Повсюду царят коррупция и произвол. Все, чем вы владеете сегодня, завтра у вас могут отнять. Все, во что вы верите, завтра может быть уничтожено. И будет уничтожено, если вы этому не помешаете.