Кетополис. Книга 1. Киты и броненосцы - Грэй Ф. Грин

У загородки, зажав под мышкой полосатую хлопушку, дымила папиросой в длинном мундштуке стриженая девица с незапоминаемым именем. Перл кивнула, остановилась рядом. Окинула взглядом задник: рыжеватое небо с карими барашками, размытая линия горизонта; в глянцево блестящие волны вдавался нос парусника с длинным, украшенным резьбой бушпритом. На палубе, романтически облокотившись о фальшборт, стояла высокая девушка. Великолепная осанка, глаза с поволокой. Желтоватое платье — на экране оно будет белым — ниспадает мягкими складками. Присмотревшись, Перл узнала Оливию Хэтгорн: она недурно сыграла в паре драматических фильм. Ходили слухи, что Оливия, получив отказ от роли Аделиды, грозилась «еще показать этой выскочке Уизли». Смутная тревога охватила Перл: что Хэтгорн делает на площадке?

— Пошел Левиафан! — крикнул режиссер. На томном лице Оливии проступил страх; она приложила руку ко лбу, закатила глаза. Где-то впереди вспухала водяная гора в пенных бурунах, на поверхность поднималось чудовище, внушающее ужас, и лишь Аделида была способна не поддаться страху и заглянуть в его глаза… Но кого изображает Оливия?

— Не помню такой роли… — заговорила Перл со стриженой девицей. — Изменили сценарий?

Та неприязненно покосилась на Перл.

— Это Аделида, — процедила она сквозь зубы.

— Вы шутите?

Девица фыркнула, осмотрела Перл с ног до головы и отошла в сторону. На палубе трепетала от страха Оливия — казалось, она готова рухнуть в обморок. Камера стрекотала обезумевшим кузнечиком, от софитов пахло горячим железом — звуки и запахи вдруг стали болезненно-четкими.

— Что здесь происходит? — громко спросила Перл внезапно охрипшим голосом. Никто не обратил внимания, и она шагнула вперед. — Я спрашиваю, что здесь происходит!

Оливия скосила на нее глаз, томительно-плавное падение замедлилось.

— Стоп, стоп, стоп! — заорал режиссер. — Это еще кто такая?! Кто пропустил?!

Перл, не в силах вымолвить ни слова, обернулась к нему.

— Кто я такая? — переспросила она, не веря своим ушам. — Какого дьявола, Виктор?

— Вы испортили отличный дубль! — обиженно воскликнул оператор. Оливия, сердито дернув плечом, отошла от фальшборта. К кораблю побежала полная гримерша с пуховкой наготове.

— Марта, что случилось? — бросилась к ней Перл. Гримерша шарахнулась, из коробки покатились баночки с красками и пудрой.

— Виктор, — с капризной надменностью проговорила Оливия, — я не могу работать, когда вокруг мечутся сумасшедшие.

— Бездарная интриганка! — прошипела Перл. Глаза Оливии расширились; она медленно заливалась краской. Перл вновь повернулась к режиссеру.

— Виктор, что делает здесь эта… эта кукла?

Режиссер желчно взглянул на Перл:

— Эта, как вы изволили выразиться, кукла — а на самом деле прекрасная актриса, — он ободряюще кивнул хватающей ртом воздух Оливии, — играет здесь Аделиду. И я не понимаю, почему вы врываетесь в студию и мешаете съемкам!

— Почему?! Виктор, ты с ума сошел… Это я — Аделида. Это моя роль, моя! — Режиссер поднял бровь. Послышались смешки, и Перл вздрогнула, как от удара. Медленно огляделась: операторы, ассистенты и помощники, матросы из массовки, осветители глазели на нее, перешептываясь и хихикая. «Психическая», — проговорила стриженая девица. Виктор снисходительно улыбнулся:

— Барышня, я вас впервые вижу. Уходите, вы мешаете нам работать.

— Виктор…

— Да выведите ее кто-нибудь! — раздраженно крикнул режиссер.

— Подлец! — Перл, пристав на цыпочки, изо всех сил залепила режиссеру пощечину. Загнанно огляделась — к ней, неуверенно ухмыляясь, приближались несколько человек. Перл не могла разглядеть их из-за застилавших глаза слез.

— Барышня, вы что, китов услышали? — возмущенно проговорил один.

— Ааа, мой дорогой Гюнтер! — зловеще пропела Перл. Глаза ее превратились в узкие щелки. — Без тебя не обошлось!

Гюнтер выронил сигару и попятился, загораживаясь руками. Перл слепо шла на него, ярость захлестывала ее горячими черными волнами. Под пальцами оказалось мягкое, жирное на ощупь, и Перл с наслаждением впилась в него ногтями. Ее схватили, потащили назад. Она, не глядя, отмахнулась; за спиной вскрикнули, но хватка не ослабла.

— Да ради кальмара, позовите кто-нибудь швейцара! — плачущим голосом воскликнул Гюнтер. На его щеках набухали багровые царапины.

— Пойдемте, пойдемте, барышня, — сладко проговорил кто-то на ухо, — вам нужно на воздух.

Перл подхватили под руки и неумолимо повлекли к выходу. Она оглянулась — Гюнтер что-то спрашивал у режиссера, тот в ответ удивленно разводил руками; гримерша хлопотала над все еще пурпурной от возмущения Оливией. Ни одного сочувственного взгляда — лишь раздражение и насмешка. Предана. Предана всеми — за что? Неужели она плохо играла? Зачем Виктору отнимать у Перл роль, для которой она была рождена, менять живую Аделиду на томную фальшивку? Неужели ради интрижки с красавицей Оливией? Невероятно… Ярость схлынула, оставив лишь горечь и звенящую пустоту в голове. Перл обмякла и разрыдалась, послушно переставляя ноги.

— Наверное, какая-нибудь мелкая актриска, — услышала она за спиной. — У них частенько делается мозговая горячка от неудач. Кажется, я видел ее на пробах…

Перл бесцельно кружила по городу. Виллы Монте-Боки, окруженные садами, — за каждой оградой разрывается от злости собака. Молчаливые громады броненосцев в Новой гавани. Грозящие бивнями статуи мамонтов у Музея. В черной воде канала отражается барельеф — кальмар намертво сошелся с китом в последней схватке. Притихшая перед премьерой Опера. И афишные тумбы, десятки и сотни толстых, грубых жестяных цилиндров, оклеенных пестрыми плакатами, — Перл и не думала, что их так много. Она искала следы Полины — и не находила их. Им мало вышвырнуть ее, как нашкодившую кошку, — надо растоптать, уничтожить, стереть всякое воспоминание. Гюнтер, поднявший ее со дна, теперь своими руками швыряет обратно? Она подвела его, отказавшись от сериала ради роли Аделиды, — но не слишком ли велико наказание? Или Виктор… О, они все заодно. Перл никогда не думала, что у Виктора есть актерские способности — он вел себя так, словно действительно не узнал ее. Трусливо и подло. Перл еле шла, снова и снова прокручивая в голове унизительную сцену. Что-то смущало ее, мешало осознать предательство до конца. Тончайшая иголочка сомнения царапала мозг, и этой занозой был полный ужаса взгляд Марты. Гримерша всегда сочувствовала Перл. Она могла пойти на поводу у Виктора — но не шарахаться от Перл как от опасной сумасшедшей… Но какое теперь дело до гримерши? Все потеряно, Левиафан напрасно будет взывать к чопорной курице Оливии — Перл слышала его печальный голос, но уже не могла ответить.

Она покачнулась, оперлась о стену. Пальцы совсем онемели от холода. Навалилась слабость. Перл глубоко вдохнула и огляделась — в стылом воздухе витал теплый аромат свежей сдобы. Сразу захотелось в тепло, захотелось смотреть сквозь витрину на ледяной бульвар, согревая пальцы о горячую тонкостенную чашку. Толкнув стеклянную дверь — нежно звякнул колокольчик, — Перл зашла в пустое в это время суток кафе.