Блюз мертвых птиц - Джеймс Ли Берк

— Уже поздно, — отметил Алексис, — начинай уже с девчонками, Микки. И давай побыстрее, я устал.

— Чур, моя Гретхен, — быстро сказал мясистый.

— Ах да, Гарольд, ведь она выбила тебе передние зубы, не так ли, — хохотнул Алексис, — она твоя.

— Послушайте, мужики, очевидно, что вы используете людей, работающих в системе, — встрял Клет, — а это как раз мы я и Дэйв. Может, можно еще что-нибудь придумать? Вы только взгляните в наши личные дела. Даже не знаю, скольких мы завалили. Не веришь мне, пробей по системе.

— Мистер Персел, вы пытаетесь продать никому не нужный товар, — оборвал моего друга старший Дюпре.

— Как Дэйв уже сказал, — ответил Клет, — что поимеешь с людей, в которых никто не верит?

— А как же шериф Суле? — спросил Алексис с оттенком удовольствия в голосе.

— Ей не повезло, что тут еще скажешь? — пожал плечами Клет.

— Я знавал таких, как вы, — заметил Алексис, — когда мы запирали их в душевых, то говорили им, что тех, кто докажет свою храбрость, ждет особая участь. Мы наблюдали за тем, как они грызли и душили друг друга, а через несколько минут забрасывали газовые капсулы через вентиляционные отверстия в крыше.

— Заткнись и закончи дело, — прервала его воспоминания Варина.

— А может, ты тоже примешь участие в развлекательном вечере? Вот была бы потеха, не правда ли? — предложил ей Алексис. — А знаешь, ведь Калигула поступал так со своими самыми дорогими гостями.

— Как?

— Да расслабься, я просто проверяю, не заснула ли ты, — ответил Алексис.

Толстяк и мужчина с напомаженными волосами надели резиновые сапоги и длинные резиновые перчатки. Толстяк нетерпеливо поглядывал на клетку, в углу которой Алафер и Гретхен лежали, связанные по рукам и ногам.

— Пьер? — сказал мужчина с напомаженными волосами.

— Что еще?

— У меня проблемка. Я на ужин креветок с чесноком перебрал и вот-вот наложу себе в штаны.

— Тогда иди в сортир, кретин, мы подождем.

— Спасибо, сэр.

Громила с напомаженными волосами, семеня и держась руками за живот, проследовал к туалету в задней части помещения.

— Не забудь дверь закрыть и включить вытяжку! — крикнул ему вслед мужчина с татуировкой Баггса Банни.

— Не смешно, Микки, — заметил Пьер.

— Простите, сэр.

И тут Клет Персел, казалось, открыл ту сторону своего характера, которую раньше никому не доводилось видеть.

— Дэйв, я просто не могу. Я думал, что справлюсь, но я не могу. Мне надо присесть.

— Мистер Персел, сохраните хоть толику достоинства, — сказал Пьер.

— Моя грудь. У меня в ней свинец засел. Мне кажется, он прямо рядом с моим сердцем. Мне нужен стул. Я не могу стоять, — отрывисто прошептал Клет, покрывшись испариной.

— Не слушай его, — прошипела Варина.

Клет захлебнулся кашлем и сплюнул кровь себе на ладонь.

— Если я не присяду, я покойник, — прошептал он.

— Дайте ему стул, — приказал Алексис.

— Не подходите к нему! Не верьте этому человеку! — взвизгнула Варина.

Клет покачнулся из стороны в сторону, оседая на бок, и грузно ударился о стену. Микки подхватил его и хлестнул по щеке.

— Эй, ты там, держись, — сказал он, — помни Вьетнам и будь же мужиком до конца.

Клет согнулся пополам, держась руками за бедра, словно его вот-вот вырвет.

— Дэйв, мне конец. Теперь ты сам по себе, дружище, прости, — выдавил он потухшим голосом.

Он упал на колено, рубашка на спине разошлась по шву, жировые складки на талии свесились через ремень, а огромные ягодицы распластались, словно у слона.

— Ничтожество, — произнес Алексис.

— Я на это не подписывался, — промычал Клет, качая головой.

— И это тот легендарный крутой коп из Нового Орлеана, что положил наших ребят в той перестрелке на канале? — презрительно спросил Микки. — Что за жалкое зрелище.

Левой рукой Клет резко задрал штанину и выхватил из ножен на икре охотничий нож.

— А как тебе такое зрелище, ублюдок? — прорычал он.

Одной рукой Клет схватил мужчину с Баггсом Банни на руке за горло, а второй два раза вонзил ему нож в грудь по самую рукоять, не давая телу упасть, прикрываясь им, словно щитом.

— Дэйв! «Калашников»! крикнул он, но я уже и так ринулся к нему. Автомат, выкрашенный в зеленый цвет с черными полосами, был прислонен к стене у лестницы, его магазин, по форме напоминающий банан, тускло отсвечивал серым цветом, блестя серебром на стертых краях. Я бежал к лестнице и пытался в уме посчитать количество людей в комнате. Сколько же их там было?

Был жирный, который хотел лично раздавить Гретхен в «железной деве» за то, что она пересчитала ему зубы. Затем был громила с ожогами вокруг ушей и зачесанными наверх напомаженными волосами, плюс тот, кто нашел «АК-47» в кабриолете Клета и принес его сюда. Был еще один, что ударил Клета электрошокером, но тот уже пошел в расход и судорожно дрыгал ногами, лежа на полу, разинув рот в надежде вдохнуть кислород легкими, разорванными ножом Клета.

На кухне были двое, что опустили Хелен Суле в морозильник.

Сколько же еще их было на плантации, внутри и на поверхности? Я не мог вспомнить точно. Вооружен ли Пьер Дюпре? А Алексис? Или Варина?

Я не знал.

Я хотел бы точно описать то, что произошло в следующие несколько минут, но вряд ли мне это удастся. Бывают события в жизни, в которых так до конца и не удается разобраться. Ты можешь переживать их снова и снова в своих снах, но всегда словно смотришь на них сквозь разбитые линзы. Бывает, что в обычной жизни ты никогда не используешь бранных слов, но затем вспоминаешь, как выкрикивал ругательства одно за другим, безо всякого синтаксиса и порядка, не вкладывая в слова никакого смысла. Ты помнишь оружие в своей руке, но не помнишь, как наводишь его на цель, помнишь только с пустотой в сердце, что тебе было плевать, кто находится перед тобой, что ты, вероятно, стрелял бы в своего отца, брата или сына, если, не дай бог, они попали бы на мушку. И ты с удовлетворением осознаешь, что ты выжил, а другие умерли, и вспоминаешь, как враг распадается на кусочки в кровавом мареве перед твоими глазами.

Я помню, как передернул затвор «АК-47», молясь про себя, чтобы магазин оказался полным. Я помню, что нажал на спусковой крючок, как только патрон оказался в патроннике, и увидел, как человек в камуфляже схватился за живот и согнулся пополам, словно кто-то ударил его в солнечное сплетение в переполненном лифте. Я видел, как Клет бросил тело человека, которому наносил удары ножом, как он подобрал электрошокер и ударил током Пьера Дюпре, или попытался ударить, в этом я не мог быть уверен. Я увидел, как открылась дверь, ведущая на кухню, и как в дверном проеме на фоне висящих на стене кастрюль и сковородок на мгновение появилось мужское лицо. Я помню, как открыл по нему огонь, видел, как дверь захлопнулась, а пули медленно дырявили ее сквозь металлическую обшивку.