Зачем убили Джона Кеннеди. Правда, которую важно знать - Джеймс Дуглас

Президент сказал: «Эти оценки потерь намного превышают те, о которых мне недавно говорили в Омахе. Насколько я помню, по оценкам SAC [Стратегическое авиационное командование], если мы нанесем упреждающий удар, наши потери составят 12 млн человек»{1193}.

Кеннеди пытался вытащить из военных правду, стоящую за статистическими выкладками в пользу политики первого удара. Во время вьетнамской войны военные подтасовали цифры, чтобы оправдать присутствие войск США.

Он продолжал давить: «Зачем нам столько ракет? Де Голль считает, что даже небольших ядерных сил, которые он планирует, будет достаточно, чтобы нанести СССР неприемлемый ущерб»{1194}.

Генерал Джонсон попытался объяснить скептически настроенному главнокомандующему, что военные могут снизить потери «за счет принятия дополнительных программ вооружения». Но Кеннеди на это не купился.

«Не будет ли это созданием избыточного потенциала?» – спросил он{1195}.

Генерал Джонсон парировал: «Нет, сэр. Мы можем снизить потери США, если выведем из строя больше советских ракет, имея больше американских ракет и повышая их точность. Чем больше советских ракет мы сможем уничтожить, тем меньше будут наши потери»{1196}. Вопросы Кеннеди вскрыли истинную цель «дополнительных программ вооружения», навязываемых ОКНШ. Их желание иметь «больше ракет и более точные ракеты» означало дальнейшие шаги в сторону обеспечения возможности США уничтожить советские силы для нанесения ответного удара до их применения.

Под вопросительным взглядом Кеннеди Джонсон прямо обрисовал последствия и цель подхода ОКНШ. Он сказал: «Каждая из [изложенных в докладе] стратегий, направленных против СССР, приводит к гибели как минимум 140 миллионов человек в СССР. Наша задача заключается в том, как обнаружить больше советских ракет до их пуска и как уничтожить больше ракет в воздушном пространстве США»{1197}.

Примерно из-за такого подхода возмущенный Кеннеди покинул заседание двумя годами раньше, сказав Раску: «И мы считаем себя людьми». И тогда, и сейчас было ясно, что первый ядерный удар означал геноцид. Теперь, в сентябре 1963 г., Совет национальной безопасности снова принялся спокойно обсуждать убийство 140 млн советских граждан в попытке США обойти советских лидеров в ядерной гонке.

Однако в этот раз Кеннеди не собирался покидать заседание. Он продолжал прощупывать планы военных насчет упреждающих ударов. Он хотел знать как можно больше, но только с другой целью. Он думал о людях, о том, как избежать массового убийства, в то время как военные думали о ракетах.

Макнамара, выступая от имени Кеннеди, напомнил, что «не существует приемлемого способа неожиданно напасть на СССР. Согласно расчетам, невозможно осуществить такое нападение, не пожертвовав жизнями 30 миллионов американцев – а это явно неприемлемая цифра»{1198}.

Макнамара добавил: «Президент имеет право получить ответ на свой вопрос: зачем нам столько оружия?»

Ответ был до боли очевиден: ОКНШ хотел обеспечить возможность уничтожить Советы упреждающим ударом. Кеннеди же видел, что наличие такой возможности у его собственного правительства представляет опасность.

Макнамара, зажатый между президентом и военными, попытался разрядить напряженность. Он сказал: «Ответ заключается в том, что в уравнениях сегодняшнего доклада много неизвестных»{1199}.

Президент сменил тактику. Он спросил, почему у Советского Союза «реально меньше вооружения», чем у США, подразумевая, что США могли бы последовать примеру СССР, а не наоборот.

Предположив, что Советы могут считать свои силы достаточными для сдерживания США, генерал Джонсон осмотрительно сказал: «Я бы очень встревожился, если бы президенту показалось, что этот доклад свидетельствует о возможности сократить наши силы и/или отказаться от запланированного наращивания. В случае сокращения мы частично потеряем превосходство над Советами»{1200}.

Кеннеди, который хотел вести переговоры об окончании холодной войны с Советами, сказал генералу: «Я понимаю».

Через некоторое время Кеннеди подытожил совещание, держась как можно миролюбивее со своим непоколебимым военным командованием: «Упреждающий удар для нас неприемлем. Таков важный вывод, вытекающий из отличного доклада»{1201}.

Он также сказал: «Это довод в пользу обычных [а не ядерных] вооружений»{1202}.

Генерал Джонсон возразил: «На основании расчетов [доказывающих ядерное превосходство США] я пришел к выводу, что мы могли бы вести ограниченную войну с использованием ядерного оружия, не боясь, что Советы в ответ перейдут к полномасштабной войне»{1203}.

Кеннеди были знакомы аргументы, направленные на то, чтобы выманить его за точку невозврата. Он сказал: «Мне говорили, что, если я когда-нибудь захочу применить ядерное оружие на поле боя, следует начать с превентивного удара по Советскому Союзу, поскольку применение ядерного оружия неизбежно приведет к эскалации, так что лучше уж мы получим преимущество, начав первыми»{1204}.

Если присутствующие и не согласились с выводами президента из доклада об общей обстановке, то, по крайней мере, его вопросы выявили то, что они думали об упреждающем ударе. Но президент поднял еще один вопрос, на который не получил от Совета национальной безопасности никакого ответа. Вопрос касался стратегической ситуации осенью 1963 г.

В середине дискуссии Кеннеди спросил: «А что если нанести упреждающий удар сегодня, когда у Советов низкий уровень готовности?»{1205}

Макнамара оказался единственным, кто отважился дать ответ. Он сказал: «В анализе, который подготовили по моему запросу, не описывается ситуация, когда превентивный удар при низком уровне готовности давал бы преимущество…»{1206}

Протоколирующий совещание СНБ сотрудник добавил в скобках комментарий между фамилией Макнамары и его словами: «(Вопрос о сегодняшней ситуации фактически остался без ответа)»{1207}.