Потомок Одина - Сири Петтерсен

– Нет, уже очень поздно, – ответил он.

– Поздно? Я слышу крики совы!

– У неё сбились часы. Вставай, – это не Еме, это Свартэльд. Он вошёл, не предупредив. Тень, которую она едва заметила уголком глаза, внезапно оказалась прямо перед ней. – Нам пора выходить, если мы хотим успеть на церемонию. Еме, можешь предупредить остальных?

Еме поклонился.

– Сейчас же, мастер Свартэльд, – он удалился. Хирка покачала головой.

– Тебе когда-нибудь возражают, Свартэльд?

– Что это значит?

– Возражать. Понимаешь? Ты просишь кого-то что-то сделать, а он говорит «нет». Или объясняет, что у него есть предложение получше.

– Интересная теория. Ты должна рассказать мне больше об этом в следующий раз. Сейчас мы отправляемся в Эйсвальдр.

– Я могу рассказать больше прямо сейчас. Когда тебе возражают, то делают так: нет, мне не надо вставать, потому что я не поеду в Маннфаллу. Это плохая идея.

– Это не идея. Просто так будет.

– Послушай, Свартэльд, присутствие гнили в Маннфалле при обнародовании лжи о Всевидящем было не слишком приятным. Станет ещё хуже, если я буду там, когда Ример станет Ворононосцем. Единственное, чего я достигну своим присутствием, – это страх и паника. И даже если бы я была такой же, как все, то мне нечего надеть. Вот так просто и понятно.

Хирка улыбнулась, легла и натянула одеяло до подбородка.

Чёрный свёрток с одеждой упал ей на живот. Она посмотрела на него сквозь полуприкрытые веки. Свартэльд протягивал ей меч.

– Мы решим две проблемы одновременно. Ты пойдёшь под видом Колкагги.

Зал Ритуала не стал больше. Отсюда Совет простирал свои руки во все одиннадцать государств, но сейчас признаки того, что Совет вообще когда-либо находился здесь, отсутствовали. Красного купола больше не существовало. Его обломки торчали за стенами зала, как раскрашенные горы. Только камни высились посреди развалин стен, которые скрывали их тысячу лет. Сейчас они тянулись к серому небу. Наполовину руины, наполовину рукотворное строение.

Пол был на месте. Красные листья скользили по узорам и оставались лежать в трещинах, где раньше стояли скамьи. Под ногами у Хирки скрипело. Мётлы и кирки, которые использовались для ремонта, на время церемонии убрали. Она вот-вот должна была начаться. Её проведут на лестнице за спиной у Хирки, чтобы не разрушить до конца пол. Поколения имлингов ступали на этот пол, не понимая его значения. Теперь мудрецы утверждают, что всё поняли, а старейшие заявляют, что всегда знали.

Хирка подошла к ступеням и встала рядом со Свартэльдом. Он, конечно, оказался прав. Когда она носила костюм Колкагги, на неё никто не обращал внимания. Никто не смотрел ей в глаза. Только маленькие дети решались разглядывать чёрных теней. Раньше ей бы очень понравилось это ощущение – быть невидимкой, всего лишь тенью. Сегодня оно ей не требовалось. Она знала, на что способна. Сегодня ей хотелось стоять перед Римером и быть той, кем она была. Но она не могла. Она заключила сделку с Советом ради его безопасности. Он больше никогда её не увидит.

Хирка стояла вместе с другими Колкаггами наверху лестницы, немного позади Римера. Она надеялась, что его вид не причинит ей мучений. Конечно, они стояли на отдалении друг от друга, но никакого расстояния в мире теперь будет недостаточно. Она готова отдать свою жизнь за него. Воспоминания о его Потоке всё ещё были живы в её теле и отзывались саднящей болью, которая возникала всякий раз, когда она думала о Римере. Всякий раз, когда слышала его имя. Её грудь была дырой, которую не могло заполнить ничто, кроме него.

Он стоял выпрямив спину, как обычно. Белые волосы перехвачены сзади. На поясе – перевязь с мечом. Наверное, впервые в истории член Совета был вооружён. Во всяком случае, впервые после первых двенадцати. После тех, что были воинами.

Члены Совета встали перед ним полукругом. Стражи стояли на лестницах, как чёрно-золотые доски в заборе. Внизу собралась вся Маннфалла. Бурлящее море имлингов заполонило всю рыночную площадь и всю дорогу к Стене. Постоянно подходил кто-то ещё и пытался протиснуться через сводчатые арки. Самые дерзкие поднялись на пару ступенек по лестнице, как приближённые Совета. Хирка не удивилась, увидев среди них лица Сильи и её матери. Она заметила Рамойю и Ветле. Это хорошо, значит, никто не узнал о планах наставников воронов. Даже Ример не смог бы спасти жизнь Рамойи, если бы о таком предательстве стало известно.

С крыши одного из зданий поблизости раздался бой барабанов. Они отбивали разный ритм, который сливался в захватывающее единое целое и отдавался во всём теле. По лестнице поднялись семь танцовщиц. Их одеяния были настолько тонкими, что они с тем же успехом могли танцевать голыми. Первую из них звали Дамайянти, и она, судя по всему, была известна во всём Имланде. Хирка никогда о ней не слышала. На коже танцовщицы блестели маленькие камни, поднимались к груди и скрывались за блестящей тканью. Длинные одеяния обволакивали запястья и окутывали гибкие тела, танцующие для Римера. Для нового Ворононосца.

Внезапно Хирка почувствовала полное опустошение. Ей предстоит уехать. Навсегда. Она оставит краски этого мира, музыку, природу. Рамойю, Эйрика, Ветле, Тейна. И Римера. Она оставит Римера. Он никогда не узнает, что она побывала на этой церемонии, и через несколько дней забудет о ней. Когда выпадет снег, он сможет согреваться любыми танцовщицами мира. Они выстроятся в очередь перед ним.

Но так будет вне зависимости от того, уйдёт она или останется. Возможно, она смогла бы держать этих танцовщиц на небольшом расстоянии, если бы стала стоящей рядом с Римером гнилью. Дочерью Одина. Уродом, разносящим заразу по Эйсвальдру. Это ощущение было очень горьким. Но так никогда не будет. Она никогда не станет жестоким свидетелем жизни и правления Римера.

Эйр закрыла Книгу Всевидящего. Она наверняка читала из неё, но Хирка не услышала ни слова. Старая Ворононосица выступила вперёд и передала посох новому. Только посох. Без того, что на протяжении поколений было самым важным. Без Ворона.

Для глаза разница была не слишком велика, настоящую разницу надо было почувствовать сердцем. Эйр не носила Ворона, это Ворон носил её. Её место было в безопасности. Её ответственность исчезала на вершине посоха, пропадала в чёрной птице, которая несла мир с непререкаемой святостью. Ример же… Он нёс пустой посох. Над ним никого нет. Он один. Вся ответственность лежит на его плечах.

Возможно, утрата Всевидящего парадоксальным образом могла сделать Римера сильнее? Во всяком случае, до тех пор, пока Ример здесь. Конечно, его окружают члены Совета, но он никогда не сможет доверять никому из них. Он должен быть настолько же силён перед ними, как и перед народом. Хирке мучительно хотелось подойти к нему, сорвать с головы чёрный капюшон и закричать, что это она, что она здесь. Но она не могла. Вероятно, она бы не сделала этого, даже если бы могла.