Удивление перед жизнью. Воспоминания - Виктор Розов

Сидели мы на ступеньках у знаменитого, воспетого поэтами, описанного путешественниками каменного парка. Довольно большой прямоугольник песка, на котором лежит несколько камней. Вроде бы разбросаны так, в беспорядке. Долго глядя на этот своеобразный пейзаж, я должен был что-то почувствовать. Но я, хотя и сидел продолжительное время, ничего не чувствовал. Кроме того, что чувствовал себя дураком. Я не мистик, не могу достичь нирваны, хотя именно в Японии видел, как на скамейке парка, поджав под себя ноги, иногда сидит какой-нибудь японец, погруженный в самосозерцание. Кругом идет жизнь, шагают люди, летают аэропланы, играют дети, шуршат машины, а он где-то там, в ином измерении.

Правда, со мной однажды был прелюбопытный случай. Я даже расскажу о нем, хотя это было совсем не в Японии. Когда я много лет тому назад поправлялся после тяжелой болезни, знакомый доктор, мой товарищ, посоветовал мне делать одно йоговское упражнение или, как он его называл, аутогенную тренировку. Самую простую: лечь на спину и расслабить все мышцы. Я это упражнение делаю и сейчас, когда плохое самочувствие. Так вот, в тот день я расслаблялся, расслаблялся, упражнение шло удачно… и вдруг почувствовал, как вышел из своего тела каким-то вторым, неведомым и бестелесным, но в то же время в той же конкретной форме «я», и пошел по кабинету, в котором, лежа на тахте, делал упражнение. И это мое второе «я» ясно видело лежащее на тахте мое обычное тело. Это было явно, но странно. Я испугался, скорей стал шевелить руками и ногами. Второе «я» исчезло, как бы вернулось в меня, и я стал тем единственным самим собой, каким обычно являюсь. Это не была галлюцинация или сон.

Видимо, японцы часто умеют достигать подобного состояния, и, возможно, проделывать такие упражнения полезно и для тела, и для психики. В то же время я заметил и своеобразное легкомыслие религиозных японцев. Когда они подбегают к храму, то, даже не входя в него, хлопают в ладоши, будто бы кому-то аплодируют. Это, оказывается, означает их просьбу к Богу обратить на них внимание, прийти к ним. Похлопав полминутки, поклонившись, они бегут дальше. Вы извините, что я написал слово «легкомыслие». Разумеется, это просто ритуал.

Япония открылась для меня двуликой. С одной стороны, современной с приметами любой цивилизованной страны. Даже юноши и девушки стали рослыми и носят джинсовые брюки и куртки. С другой стороны, это та, старая Япония со своими обычаями. Правда, пожилые японки жаловались мне, что большинство девушек уже разучились завязывать пояс кимоно. Однако не все. Видел девушек и в кимоно. Это очень красиво. Мне кажется, что японские девушки – самые красивые в мире. Есть в них что-то столь нежное, женственное, что я один раз даже не вытерпел. Сидели мы вечером с Хидзикато в живописном маленьком рыбном ресторанчике. Стены украшены рыбацкими сетями, с потолка свисают чучела больших рыб, в сетях ракушки, морские ежи, звезды. Болтали о жизни, о театре, попивая горячее саке. Вижу, напротив у стены сидит пара – молодой японец и девушка именно в кимоно, и так хороша, что невозможно глаз отвести. Разговариваю с Хидзикато, а гляжу на нее не отрываясь.

– Йохей, – говорю я, – давайте подойдем к той паре. Я хочу объясниться девушке в любви, сказать, до чего она хороша.

Как ни странно, Йохей не остановил меня, а сказал:

– Пойдемте.

Мы подошли к столику. Я спросил у молодого человека разрешения обратиться к его спутнице и рассказал ей, как она прекрасна. Потом снова спросил юношу, не обидело ли его это мое признание, на что молодой человек ответил:

– Напротив, мне было приятно это слышать.

И прелестны японские дети. Все дети мира хороши, а японские – просто восхитительны.

Посетил я и район Токио под названием Шиндик. Это место ежевечерних народных гуляний. Хотя был будний день, но Шиндик кипел людьми, особенно молодежью. Сотни кафе, ресторанчиков, помещений для игр и такая толпа, будто сегодня праздник. Тут именно трудовой народ. Но ни драк, ни скандалов, хотя пьяненькие пошатывались. Фонарики, рекламки, шум. Гудит! До какого там часа гуляют, не знаю. Мы ушли поздно, а гульба еще продолжалась. Есть и другой район города, где прогуливается респектабельная публика. Там высокие современные стройные здания, рекламы всемирно известной фирмы «Сони», дорогие магазины. Там гуляют только до десяти часов вечера, а потом тишина. Есть, конечно, и трущобный район с притонами. Но туда лучше не совать нос.

Из старинных обрядов, с которыми я непосредственно встретился, запомнились два.

Были мы приглашены в какой-то городок в гости к японскому священнику. Дом его стоял при пагоде. Я спросил хозяина:

– Это очень старый храм?

– О нет, – ответил священник, – ему всего четыреста лет.

Театр Кабуки, который примерно того же возраста, по сравнению с театром Но – тоже юный. Театр Но существует чуть ли не тысячу лет. Я понял, какая древняя страна Япония, как глубоки корни ее культуры.

Когда мы вошли в дом, нам в ноги бросились женщины, упали и приникли лбами к полу. Я опешил и подумал: мне тоже надо падать перед ними? Оказалось, нет. Обычай таков: женщины дома падают в ноги гостям.

Мы обошли дом. Хозяин показал нам свои мастерские. На домашних ткацких станках ткали девушки. Это ученицы. Они платят за обучение и ткут ткани.

Забыл сказать: в дом входить в обуви нельзя, ее полагается снять в прихожей. Этот обычай перешел и к нам в СССР. В Японии я его готов терпеть, а у нас он мне неприятен. Пришла к тебе гостья в хорошеньких туфельках, сбросила в прихожей эту прелесть и шлепает по комнатам в чьих-то старых шлепанцах или в одних чулках. Кстати, приходит ко мне как-то драматург Галин и, смотрю, идет в комнаты в чистых, начищенных ботинках, а на улице дождь и грязь. В чем дело? Не по воздуху же он летел! Уходит. Вижу, надевает галоши. А я галоши и в глаза давно не видел. Тут же и подумал: а почему бы нам не вернуться к этому удобному и совсем не глупому, а нужному приспособлению. Я за галоши, я против шлепанцев для гостей!

Подали обед. Сидеть надо на полу, поджав под себя ноги крест-накрест. Я так не могу. Правая нога не гнется, не знаю, куда ее девать. Не класть же на стол. С трудом засунул под стол. Его высота десять – пятнадцать сантиметров. Сидеть в таком положении с непривычки мучение, затекает спина.

Комнаты домика были, можно сказать, пустынны. Несколько типичных японских картин и небольшая коллекция подставок для ваз. Ни стульев, ни шкафов, ни сервантов, ни стенок, ни диванов. Чисто, тихо.

Другой случай знакомства с чисто японским. Хидзикато решил угостить меня особо изысканной пищей. До этого я старался есть только обычную японскую еду – сырую рыбу, морские водоросли. Мы вошли в ресторан, прошли его насквозь и вышли в сад. Пройдя в глубь сада, я увидел тянущийся откуда-то наклонно деревянный желоб. Мы сели около этого желоба, по которому бежала прозрачная чистая холодная вода, на фарфоровые тумбочки. Через некоторое время вместе с водой сверху стало бежать что-то вроде вермишели, лапши или тонких макарон. Из ледяной воды надо было палочками ловко выхватывать эту вермишель и есть. Вот и все. Видимо, это было что-то изысканное, и жаль, что я оказался невеждой. Я ловил эту лапшу и ел, но так как по течению я сидел выше Хидзикато, то не выхватывал всю пищу, а оставлял ему. Он ловил искуснее меня.