Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен? - Дэвид Хьюсон

— Окончательное? Вы точно знаете?

На ее лице залегли жесткие складки.

— Я занимаюсь уголовным правом, к политике отношения не имею. Насколько я понимаю, решение принято и осталось только получить одобрение городского совета. Заседание сегодня вечером. — Адвокат смотрела на него с сожалением. — И это конец вашей карьеры, Троэльс. Жаль. Я вносила пожертвования в вашу кампанию. О чем я только думала?

Он едва слушал ее.

— Во сколько состоится заседание совета?

Она сложила руки на столе:

— Я рада, что вы все-таки решили поговорить со мной. Не обсудить ли нам вашу защиту?

— Вы можете принести мне копию устава совета?

Недоуменная пауза.

— Зачем?

— Мне нужно кое-что уточнить про избирательную комиссию. Есть одна деталь…

— Троэльс! Вам грозит срок по обвинению в убийстве! Вы сошли с ума?

Мрачная улыбка длилась не больше секунды.

— Нет. Найдите Брикса. Скажите ему, что я готов отвечать на вопросы. Я скажу ему, что делал в те выходные.

Она потянулась к сумке, достала блокнот.

— Наконец-то. Слушаю вас внимательно.

Опять улыбка — на этот раз более явная, более уверенная.

— Прошу меня простить, но у нас нет времени.

Он придвинул ее блокнот к себе и стал что-то писать.

— Я прошу вас связаться с прокурором. Добейтесь, чтобы он встретился со мной как можно скорее. Нам нужно, чтобы полиция сняла с меня все обвинения до середины дня.

— Вы не сможете выйти отсюда по крайней мере до завтра.

Он закончил писать.

— Передайте это Мортену.

— Я не могу.

— В этой записке я лишь прошу его сказать правду. Разве не этого все хотят?

Она колебалась.

— Мне обязательно нужно выбраться отсюда до вечера. Пожалуйста, помогите мне. — Он протягивал ей записку. — И спасибо за пожертвование.

Филлип Брессау говорил по телефону, когда в его кабинете появились Майер и Лунд. Он прикрыл ладонью микрофон:

— Господина мэра нет на месте.

— Ничего, — сказал Майер. — На самом деле мы к вам.

— А до завтра ваше дело не может подождать?

— Мы отнимем всего пять минут. Когда вы освободитесь, конечно.

Они уселись за кофейный столик. Лунд, тихая и скромная, как секретарша, приготовилась записывать.

— Вы помните тот прием по случаю начала избирательной кампании, который состоялся в пятницу тридцать первого октября? — спросил Майер. — Вы были в числе тех, кто находился в кабинете Хартманна?

Для субботы Брессау был одет слишком тщательно: отглаженный костюм, голубая рубашка, галстук.

— Да, только недолго.

— Вы видели там Хартманна?

— Нет, я буквально на минуту зашел. Работа. А в чем дело?

— Обычные вопросы, — быстро сказала Лунд. — Когда вы встречались с Хартманном третьего августа…

— Что?

— Хартманн говорит, что вы встречались с ним в те выходные.

— Я не встречался с Хартманном.

Майер посмотрел на Лунд.

— Вы уверены? — спросила она.

— Абсолютно уверен. Он так сказал?

— Да.

— Наверное, ошибся. — Брессау сходил за ежедневником. — Я так и думал. Третьего августа я был в Латвии с официальным визитом вместе с мэром. Мы улетели в субботу утром. Хартманн не был в составе делегации.

— Понятно, — произнесла Лунд и что-то написала в блокноте.

— Это все? — Брессау опять поднялся.

— Не совсем, — остановил его Майер. — Могу я попросить ключи от вашей машины?

— Зачем?

— Хотим арендовать ее у вас, конечно.

— Ее здесь нет.

— Где же она?

— Зачем вам моя машина?

— Уж такие мы любопытные, — сказал Майер.

За дверью послышались шаги, и в кабинет быстрым шагом вошел Бремер.

— Что здесь происходит? — недовольно вопросил он.

Брессау пожал плечами:

— Похоже, теперь меня допрашивают.

Ян Майер рассмеялся:

— Боже, какие вы все чувствительные. У нас возникло несколько вопросов в связи с перемещениями Хартманна, только и всего. Право же…

— Поэтому вы расспрашивали охрану о машине Брессау?

Поуль Бремер был в ярости. Копы молчали.

— Здесь ничего не происходит без моего ведома! — заявил мэр. — Я вынужден снова звонить вашему начальству. — Он кивком указал на выход. — Будьте добры, закройте за собой дверь.

На обратном пути в Управление полиции Лунд объявила машину Брессау в розыск: белый «универсал», регистрационный номер игрек-йот-два-три-пять-восемь-пять.

— При задержании машину немедленно доставить на экспертизу.

Майер сидел за рулем. Он уже не гнал, как раньше, не курил, не жевал бананы.

— Если он двадцать один раз звонил Нанне из Латвии, то кто-нибудь обязательно заметил это, — сказала Лунд.

Майер кивнул.

— В том слете бойскаутов участвовало десять человек, — сказал он. — Семеро из них — бизнесмены.

— Кто из делегации не принадлежал к лагерю Бремера?

— Только один. Йенс Хольк из партии умеренных.

Она припомнила человека в черном, сбежавшего с вечеринки Хартманна, на видеозаписи тележурналистки.

— Узнайте его адрес, — сказала Лунд.

Очнувшись, Тайс Бирк-Ларсен обнаружил, что лежит на жесткой узкой койке. В небольшой комнате с выкрашенными белыми стенами стоял крепкий запах пота и винного перегара. Пол был завален рюкзаками и тюками постельного белья. На двухъярусных кроватях вдоль стен спали мужчины, прикрытые простынями. Он слышал чей-то храп, потом кто-то застонал во сне.

Все его тело болело, покрытое синяками и кровоподтеками.

Открылась дверь.

— Ага, я вижу, вы уже проснулись, — тихо сказал кто-то.

Зажегся свет в изголовье, и возле кровати Бирк-Ларсена присел на корточки мужчина с длинными седыми волосами, в старой коричневой кофте. У него было морщинистое усатое лицо падшего ангела.

— Как вы себя чувствуете?

— Где мои вещи?

— Вас избили и, похоже, забрали почти все, что у вас было.

Он приподнялся на кровати, насколько позволяла верхняя койка над ним.