Грехи людские - Маргарет Пембертон

Исход войск начался в час ночи на следующие сутки. Все запасы спиртного в отеле были тщательно уничтожены, чтобы упившихся японцев не потянуло на насилие. Последняя информация поступила по телефону из Главного штаба, после чего линия была перерезана, провода вырваны из розеток. Решено было эвакуироваться через главный водоотвод: тоннель вел к берегу моря. Всем приказали снять обувь, чтобы производить как можно меньше шума во время отхода. Адам отвел Рифа в сторону.

– Бет сказала мне о твоих планах в случае всеобщей капитуляции. Я пойду с тобой. Буду воевать против этих ублюдков и убийц. Если попаду в концлагерь, тогда все пропало! Но я смогу быть полезен и в Чунг-кине.

Риф колебался лишь мгновение. Конечно, Адам ранен, но это не делало его беспомощным инвалидом. И кроме того, в бою он зарекомендовал себя с наилучшей стороны... Вдвоем они смогут защищать Элизабет гораздо лучше, чем Риф в одиночку.

– Ладно, – сказал Риф. – Если уж на то пошло, что ж, будем воевать вместе.

Медленно, с величайшими предосторожностями, военные начали уходить через водоотводный тоннель.

– Приятно было с вами познакомиться, сестра, – сказал один из мидлсексцев Элизабет, не догадываясь, что она тоже отправляется с ними.

– Увидимся в добром старом Лондоне, – сказал ей другой солдат, сопроводив пожелание выразительным подмигиванием.

Один из уходивших добровольцев, чуть поколебавшись, в самый последний момент переоделся в цивильное.

– Надень его форму, – сказал Риф Элизабет. – Так ты не будешь слишком привлекать внимание.

Дождавшись конца длинной цепочки людей и пожелав удачи остающимся постояльцам отеля, побледневшим от страха, они нырнули в тоннель, отлично понимая, что японцы находятся в считанных футах у них над головами.

Оказавшись на пляже в полной темноте, они перебежками, прячась там, где это было возможно, добрались до Айленд-роуд. Выстрелов не было слышно. Вражеской засады тоже вроде не было.

– Прорвались! – торжествующе прошептал Адам Рифу. – Удрали из-под самого носа у японцев!

Они чуть замедлили шаги, подумав о людях, оставшихся в отеле. Затем вновь перешли на легкий бег. Спустившись с дороги, они двинулись по холмистой местности, направляясь к форту Стэнли, где еще не было японцев.

До Стэнли удалось добраться только к шести часам утра. К этому времени каждый уже понимал, что затеянная операция не сулит победы. Японцы овладели всеми стратегическими высотами, и несколько раз отряд попадал под плотный снайперский огонь. Когда огибали Южный залив, наткнулись на трупы канадцев, у которых руки были связаны за спиной, а на теле имелись многочисленные колотые раны.

Бригадный генерал, под чье командование перешли все собравшиеся в Стэнли солдаты и офицеры, был настроен воевать – если придется, даже голыми руками...

– Похоже, что именно голыми руками ему и придется бить японцев, – рассудительно заметил Риф Адаму. – Здесь почти не осталось орудий и боеприпасов. Все крупнокалиберные пулеметы выведены из строя. Есть несколько винтовок, немного ручных гранат, штыки – вот, кажется, и все вооружение.

– Значит, вся надежда только на нас, – сказал Адам и сжал зубы. – Как бы мне хотелось немного вздремнуть, прежде чем вновь идти в атаку!

– И не надейся! – с холодной усмешкой произнес Риф. – Япошки неподалеку от Стэнли, и именно в их сторону мы сейчас и направимся.

Адам утер пот со лба. Он смертельно устал и едва держался на ногах. Сильно болело плечо, ныла рана на ноге. Но он скорее согласился бы умереть, чем дать понять Рифу, как на самом деле себя чувствует. Сразу же по прибытии в Стэнли Бет предложила свои услуги персоналу полевого госпиталя. Видя, как она держится после долгих дней и бессонных ночей, после тяжелого перехода, Адам подумал о том, что с ними будет.

Вблизи разорвалось несколько снарядов.

– Пошли, – стерев с лица усмешку, сказал Риф. – Покажем этим скотам, что наша песенка еще не спета.

* * *

Элизабет качало от истощения и усталости. Некуда было эвакуировать раненых. Кое-где все еще шла перестрелка, но японцы уже овладели почти всем островом.

Весь день, казавшийся особенно длинным из-за непрекращающейся бомбежки, Элизабет не покидала своего поста. Она не знала, где сейчас Риф и Адам. Оставалось лишь молиться, чтобы они были живы.

– Ой, рука!.. – вдруг закричал молодой солдат. – А-а-а... моя рука! Пожалуйста, прошу вас, хоть кто-нибудь, помогите! О, рука...

Подбежав к нему, Элизабет увидела, что рука солдата изуродована шрапнелью и куски мяса и кожи свисают с нее лохмотьями. Из рваной раны ручьем текла кровь.

– Остановите кровотечение, сестра, – распорядился один из врачей. – Посмотрите, можно ли сохранить руку.

К ночи ее руки были покрыты кровавой коркой. Велся непрерывный орудийный обстрел, и японцы, хоть и медленно, продолжали наступление.

– Теперь у нас одна дорога, – горько сказал раненый, которому Элизабет перевязывала ногу, – прямиком в море, черт бы его побрал!

На черных от копоти склонах горы неподалеку от Стэнли Риф и Адам сражались плечом к плечу. Стрелять приходилось так часто, что винтовки разогревались и жгли руки.

– Смотри за своим флангом! – вдруг крикнул Риф. – Очередная атака!

Он увидел, как Адам опустился на колено, прицелился и выстрелил в грудь японцу, который шел перед взводом. Он промахнулся. Тогда Риф выдернул из гранаты чеку, подержал ее, сколько было возможно, в руке и, когда японский офицер уже почти приблизился к Адаму, швырнул.

Адам вскочил на ноги. Японец оказался от него слишком близко, чтобы стрелять. Адам ухватился было за дуло вражеской винтовки, но японец ловким ударом отбросил его в сторону. Адам упал, у него над головой сверкнул клинок. С оглушительным ревом, от которого кровь застыла в жилах и перед которым померкли все жалкие крики «Банзай!», Риф кинулся на офицера, обхватил здоровой рукой его за шею и с такой силой заломил ему голову назад, что у того хрустнули позвонки. Похожий на тряпичную куклу, офицер упал как подкошенный. Но Риф замешкался; несколько мгновений он оставался спиной к врагу, за что и поплатился. Пуля попала ему в правое плечо. Адам прикрывал огнем их совместное отступление. Они отбежали на достаточное расстояние и нырнули в небольшой овраг.

– Неужели сегодня и впрямь Рождество, сестра? – спросил раненый солдат, явно из простонародья. Он был одним из тех, кто ушел из отеля через водоотводный тоннель. Сейчас в его голосе звучало удивление. – Даже не верится!

Элизабет уставилась на него. Для нее уже давно дни и ночи слились в сплошную череду. Рождество! Она подумала о Рождестве двухлетней давности: они с Рифом гуляли по солнечным улицам Перта, с ними был Роман Раковский, который подарил им картину с изображением Давида.

– Да, вы правы, – сказала она, едва ворочая языком от усталости. – Действительно не верится!